Лисы (ЛП)

Доверяю.

У меня отказывают коленки, но отчего-то они не стукаются об пол. Руки, которые сильнее, чем кажутся, уводят меня к гнезду. Я оказываюсь завернут в тепло, и мне на ухо шепчут утешительные слова. Мики не обнимает меня, хотя, думаю, ему и хотелось бы, а просто ложится рядом со мной и кладет себе на грудь мою здоровую руку.

– Это было слишком, да? Извини, – шепчет он.

Он снова берет меня за руку и прикладывает ее к своему сердцу. Кожа у него теплая, мягкая, и кажется, будто вместе с его сердцем трепещет весь мир.

Я хочу остаться так навсегда.

Открыв глаза, я вижу, что Мики наблюдает за мной.

– Мой член такой дурак, – произносит он, и я тихо фыркаю. – Думает лишь об одном.

– Мой не лучше, – бормочу я, чувствуя себя по-настоящему странно.

– Твой член настоящий джентльмен, а вот мой полнейшая шлюшка… – Мики замолкает и с неловким видом закусывает губу. – Нехорошо прозвучало. Несмотря на то, что мне платили за секс, я не шлюха… я не изменщик. Я никогда в жизни…

– Можно поцеловать тебя? – спрашиваю я, пока меня не покинула смелость.

Его сердце под моей ладонью подскакивает, глаза становятся темными.

– Да, – выдыхает он, придвигаясь ближе и поднимая к моей шее руку.

Его прикосновение бьет меня током, и я весь покрываюсь мурашками.

Я наклоняюсь и приникаю к его губам. Я собирался быть нежным, точно снежинка, но когда Мики стонет и открывает рот, оказывается, что на самом деле я больше всего на свете хочу ощутить его вкус.

От соприкосновения моего языка с его языком мой член становится требовательным и горячим, он словно хочет взорваться – надо лишь найти кнопку, которая его детонирует. Поцелуи – это так беспорядочно, так влажно и так тепло. Черт, это лучшее, что я когда-либо делал ртом. Возбуждение гудит во мне точно провода электросети. Я на самом краю «чересчур» и одновременно мне мало, но я знаю, что могу остановиться в любую секунду и что Мики позволит мне просто обнимать себя и держать ладонь на его сердце.

Мне кажется, что я целуюсь просто ужасно, я понятия не имею, что делаю, но Мики вертится, пока не оказывается подо мной, и невнятно бормочет:

– Н-н-нг, боже, да… только не сдерживайся.

Теперь я чувствую его всем своим телом, и мне становится трудно дышать. Я могу лишь остановиться и огромными, ошарашенными глазами уставиться на него. На его волосы, разметавшиеся по темному покрывалу, точно взорвавшаяся звезда, на то, как пронзительно он глядит на меня, словно у меня есть нечто, что ему нужно, и я даю ему это нечто. Еще я чувствую, что он не расслабился до конца, потому что он следит за моими реакциями, то и дело проверяя, не паникую ли я.

Поерзав бедрами, Мики лишает меня равновесия, моя здоровая рука подгибается, и я шлепаюсь на него всем своим весом. Я боюсь, что я его раздавлю.

– Я хочу, чтобы ты меня раздавил, – шепчет он, прочитав мои мысли. – Я хочу быть как можно ближе к тебе.

Затем он вновь приникает к моим губам, и я обо всем забываю.

Это так горячо. Во всех смыслах слова. На мне по-прежнему надеты жаркие шерстяные штаны, и внутри них я до ужаса твердый, но мне все еще страшно, как мне того хочется, потереться о Мики. Вдруг я кончу прямо в штаны и испачкаю их? Вдруг я кончу и потом сделаю что-нибудь дикое, например, нечаянно описаюсь на него? Я слышал, такое бывает, хотя от кого, я не помню. Может, от ребят в детском доме. Они частенько говорили мне подобные вещи, когда выяснили, что мне тяжело отделять правду от вымысла. В голове вновь начинают скапливаться мысли. Ощущение его рта становится слишком ошеломляющим, но останавливаться я не хочу.

И, не останавливаясь, целую Микину шею, ключицы, его подмышку, сосок. Касаюсь кожи над сердцем и кружу по ней языком.

– Я сейчас кончу, – ахает он.

Я поднимаю лицо и вижу, что Мики зажмурился. Он тянет меня за руку – мягко, словно задавая моим пальцам вопрос, и они, по-видимому, отвечают «да», потому что внезапно моя рука оказывается за поясом его боксеров, и я ласкаю его, ощущая дрожащий жар и горячую, липкую плоть его члена, ощущая, как его рука осторожно складывает мои пальцы в кулак, а бедра приподнимаются и начинают вталкиваться в него, пока второй рукой он торопливо стягивает с себя боксеры.

Его бедра начинают беспорядочно содрогаться, и он, выгнув спину, издает типа как вопль. Я знаю, чего ожидать, но все равно переживаю шок, когда ему на грудь выплескиваются толстые белые струи. Мне кажется, вот она, та самая кнопка, которая нужна мне, чтобы взорваться, но теперь мне еще страшнее испачкать штаны, и я не хочу отпускать Мики, потому что он выглядит жутко хрупким, а его член в кулаке ощущается такой нежной и трепещущей штукой, что мне хочется держать его, и ласкать, и делать ему хорошо.

– Данни? – Мики притрагивается к моей щеке. – Все хорошо?

Я быстро киваю. Мики роняет ладонь мне на сердце.

– Ты уверен? – В один момент он вновь становится собран, словно вовсе и не разлетался в моих объятьях на части. Он внимательно глядит на меня. Его глаза очень темные. – Ты хочешь… кончить?

Договорив, он отворачивается, он кажется мне таким робким, хотя его член до сих пор находится у меня в кулаке. Мне нравится ощущать, как он обмякает. Когда я поглаживаю его, он вздрагивает, будто от электрического разряда, так что я стараюсь не шевелить рукой.

Мой большой палец лежит на пульсе в волосах у него на лобке; он такой сильный, почти как биение сердца.

– Если… если ты не хочешь, чтобы я тебя трогал, то можешь кончить сам. На меня. Я не против, – говорит он и делает долгий вдох. – Ты хочешь, чтобы я к тебе прикоснулся?

Я смотрю на него.

И хочу, и не хочу. Что, если я не смогу? Что, если я…

Мики протягивает руку и ласкает меня через штаны. И мой мозг запинается.

О-о-ох.

Отпустив его член, отпустив все, я обваливаюсь назад. Он словно нажал на кнопку, которая выключила в моем теле энергию, и все мои нервные окончания сосредоточились в члене. Все прочее утратило смысл.

Удерживая взгляд на моем лице, он расстегивает пуговицу и молнию, потом стягивает штаны по моим бедрам вниз. От меня помощи никакой.

Я немного побаиваюсь, что он снимет и мои боксеры, но он кончиками пальцев начинает поглаживать мой член через ткань и гладит меня до тех пор, пока я не начинаю толкаться вперед, задыхаясь и умоляя его своим телом трогать меня сильнее. Пожалуйста.

С бесконечной нежностью он вылизывает на моем плече маленькие кружки, а потом царапает меня зубами, и я, кажется, издаю какой-то по-настоящему неприличный звук – протяжный горловой стон, какой люди в порно делают перед тем, как расстрелять всю обойму. Но Мики, услышав его, прикусывает меня только сильнее. Он проникает ладонью мне в боксеры и нежными пальцами поглаживает мои яйца. Потом крепко сжимает меня в кулаке и начинает им двигать, яростно, жестко и ровно так, как мне надо. Я становлюсь одновременно и сильным, и слабым. Я расширяюсь словно вселенная, сотворенная нами вокруг, огромная вселенная, в которой, тем не менее, важны все до единой детали. Я безумно влюблен.

Все во мне напрягается, и я кончаю, переливаясь через его пальцы и спрятав лицо у него на груди. Пытаясь даже сейчас дотянуться до биения его сердца.

Глава 45

Правда

Мики все целует отметины, которые его зубы оставили у меня на плече. Один из его верхних резцов поцарапал меня до крови, вот он и расстроен. Я же – ничуть. Я чувствую себя потрясающе.

Мы лежим в темноте, свернувшись в моем гнезде в тесный клубок. Я прижимаю Мики к себе. Близко-близко. И мне кажется, будто отныне мне даже можно не разговаривать с ним, потому что теперь он знает обо мне абсолютно все, и это не так уж и страшно, как я себе представлял.

Мне самому, впрочем, хочется узнать о Доминике. А вот спрашивать об этом не хочется. Я хочу, чтобы Мики был готов мне открыться. Но, возможно, порой на человека нужно чуть-чуть надавить. Если б Мики никогда не давил на меня, мы бы тут не были. Мы вместе, а значит мы в безопасности, разве не так? Прямо сейчас мы – единое целое, мы влюблены, и мы в безопасности. И ничто повредить нам не может. Ни наше прошлое, ни наше будущее.