На острие: часть первая (СИ)

И вот: полка повешена, довольный Глеб принимает восхваления… затем, как и надеялась Юля, вечер стал томным, и они переместились в спальню. Утром разомлевшая от ласк девушка сладко потягивалась — парень оказался асом не только в вопросах мелкого ремонта.

Невольно закралась мысль о муже и его скором возвращении, но Юлия ее отогнала — ничего, уж как-нибудь, да она устроится. Живут же люди, и ничего — находят время и для любви.

Однако, жизнь расставила все по местам и совсем не так, как мечталось Юле.

***

— Ну, и что это?

Федор с удивлением смотрел на тело, синеватый луч фонарика высвечивал то несколько крупных маков, выраставших из того, что когда-то было грудной клеткой, то бледное лицо, обрамленное каштановыми волосами.

— Что, что — труп, конечно! — Матрена с трудом балансировала на узкой балке и, чтобы не свалиться, вцепилась в предплечье напарника.

Чердак был старым, видимо, здесь шел ремонт, в процессе которого перекрытия с пола сняли и теперь передвигаться можно было только по узким бревнышкам, притом ежесекундно рискуя подвернуть ногу. Освещения не было как такового, приходилось пользоваться захваченными из дома фонариками, только у дальней стены светилось узенькое окошечко — выход на крышу. Жестяные листы тихо скрипели над головой и нависали так низко, что Федор мог достать до них рукой.

— Я не понимаю, почему мы-то здесь? — недоуменно вопросил дракон, — разве это не дело защитников?

— Вообще-то да, но нас к ним приставили, потому что, как видишь, тут замешено колдовство. И очень мощное. Ты не чувствуешь?

Федор задумчиво покачал головой:

— Нет.

— Ну, не знаю, как у вас, драконов, это работает, но я, к примеру, очень ясно ощущаю проведенный прямо здесь ритуал.

— Но разве у защитников нет в штате колдунов?

— Есть-то есть, да только они…- Матрена на секунду замялась, подбирая слово и тут кто-то, подошедший сзади, договорил за нее:

— Пожиже. Куда уж нам. Здравствуйте, Матрена Павловна.

— И ваш день пусть будет добрым, Константин Семенович, — кисло ответила Матрена, повернувшись на голос.

— О, да вы меня прямо по всей форме приветствуете! Надо же! Удостоился! — мужчина издевательски усмехнулся.

Федору он сразу чем-то не понравился. Как-то бледный у него был вид. Глаза неестественно блестели. Матрена перебросилась с подошедшим парой фраз, а тот все смотрел, не отрываясь, на мертвую девушку. Матрена как раз пыталась вежливо выяснить, какого черта мужчина приперся, учитывая то, что он относится к отделу аналитики, а не расследований, когда Константин вдруг замолчал в середине фразы и начал хаотично махать руками, будто пытаясь что-то наколдовать. Затылок знакомо заломило, и Федор, наплевав на возможные последствия, перешел в полуформу. Тут-то он и увидел, что магия в колдуне циркулирует неровно: замыкается, изламывается, создает заторы: того и гляди разорвет несчастного и неуправляемым смерчем выплеснется наружу. Надо было спасать Матрену и ничего не подозревающих жителей многоквартирного дома: колдун, потерявший контроль над магией, очень опасен. Один из сгустков силы прожег стену, Федор схватил Константина в охапку и выпрыгнул вместе с ним на улицу, превращаясь в дракона уже в полете к земле.

Единственным местом, способным поглотить магию, о котором знал дракон, было домовое озеро. К нему и полетел Федор. Туманные тропы быстро доставили его куда нужно — с каждым разом выходило все лучше.

Погруженный в озеро колдун барахтался и вопил что-то несвязное, однако, в воде ему почти сразу стало лучше, сила начала стабилизироваться, уже не грозя разрушить хрупкое человеческое тело.

Обмякшего и моментально заснувшего колдуна дракон передал подошедшим брауни, а сам повернулся к цветочнику, который с момента появления дракона не издал ни звука, только в полном обалдении смотрел на разворачивающуюся перед ним сцену. Дракону стало неудобно — ворвался, наверное, испугал…

— Привет, — прогудел он, — сейчас я обращусь обратно, ты только не пугайся. Тут такая ситуация возникла…

— Ты такой маленький! — перебил его Ло с удивлением.

— Да?

Федор украдкой оглядел себя. Вроде, ничего не изменилось — здоровущий дракон. Юрик и Васька вздрагивали всякий раз, как видели Федора в этом виде. Ло же мягко улыбнулся, подошел поближе и погладил Федорову шею.

— Да! — подтвердил цветочник. — Ты еще вырастешь. Это так странно — когда мы с тобой встретились, тебе было несколько сотен лет, ты был таким мудрым. Опекал меня. Знал ответы на все вопросы…

— Так уж и на все? — усомнился Федор.

— Во всяком случае, я не смог измыслить вопроса, на который ты не знал бы ответ. Просто удивительно видеть тебя столь юным. Раньше я всегда ощущал себя несмышленышем рядом с тобой. Таким глупым, что иногда даже думал — на что я сдался…

— Я тебя подавлял? — Федор нахмурился, но Ло торопливо помотал головой.

— Нет. Ты всегда был очень добр и заботлив.

Ло прижался к драконьей морде щекой, снова погладил Федору шею, и вдруг того закрутило в каком-то вихре и вбросило в чье-то тело.

Федор огляделся, он стоял посредине каменного зала, Ло стоял напротив:

— Нет, нет, Фьод, я не хочу расставаться, лучше я умру сейчас рядом с тобой, чем потом окажется, что я тебе не нужен!

— Ло, что ты несешь? Я воскресну и найду тебя. Не реви.

— Ты забудешь меня, — по щекам цветочника катились слезы.

— Я забуду твой лик, но как только встречусь с тобой глазами, мое чувство к тебе оживет. Верь мне.

Когда его губы произнесли эти слова, Федор осознал, что сейчас он не человек-дракон-Федор, а дракон Фьод, который никогда не был человеком. Перед внутренним взором пронеслись картины: мать высидела его яйцо, и он выпорхнул из него. Это воспоминание — самое первое его воспоминание — и по сей день, после многих лет, было таким ярким, словно прошло всего пару дней. Мощные ноги распрямились, тонкие крылья расправились, из горла рвался торжествующий клекот… особый детский рог взрезал плотную кожуру, и маленький дракончик выскочил из опостылевшего яйца, как чертик из табакерки. Мать потом частенько со смехом вспоминала, что изрядно испугалась, так это было неожиданно.

Детский рог отпал через несколько лет — он был нужен лишь для того, чтобы вспороть кожуру яйца. А Фьод после этого еще много десятилетий летал, подобно птахе, осваивая крылья, и только ближе к первой сотне лет начал осваивать превращение в человека.

Кроме этого весьма интересного детского воспоминания, Федор еще вспомнил, как впервые увидел Ло. Как сперло от восторга грудь, от осознания того, что через столько лет безуспешных поисков он нашел наконец своего цветочного человека там, где совсем не ожидал: на грязном скотном дворе маленькой зачуханной деревеньки. Он помнил, каким худым, затравленным и несчастным было очаровательное создание и сколько выдержки и сил ему потребовалось для того, чтобы из взгляда цветочника исчезла тревога.

— Прости, — проговорил Фьод, обратившись к тихо всхлипывающему Ло, — тебе предстоят непростые испытания, я виноват перед тобой — не смог уберечь.

— Не извиняйся. Только вернись ко мне. Вернись.

— Я вернусь. Обещаю.