Рядовой (СИ)

— Ну ты и силен! Что-то не могу сдвинуть даже.

Пришлось подойти к нему и самому встать на его место. Он отодвинулся, глядя на меня с возрастающим интересом. Бревно легко вышло из пазов, и я спросил:

— Вроде нормально оно сидело? Или стоит поглубже обтесать?

Воевода замахал руками.

— Та не! Само то оно. Со стороны подумалось, что неровно. А вон как ровнехонько. Ты мастер просто своего дела. И не знал, что у нас такие вот мастера есть, да еще и такие богатыри.

Циате встал рядом, чтобы помочь мне положить бревно ровно, и мы легко положили его на венец. Я показал на речку.

— Можете ополоснуться вон в речке. Аштан там и рыбу положил, чтобы костерок сейчас развести, да перекусить.

Воевода с интересом кивнул.

— А что… и впрямь… давненько я вот так в одних портках не плавал. Все бани, да бани. И впрямь, пошли!

Он первым двинулся. А я, натянув навес на оставшуюся комнату, спросил нехотя Аштана:

— Не судьба была накинуть на плечи что-то? Ведь здесь… мало ли… вишь, че удумали, — сказал я, силясь приподнять огромный валун, и, протащив его впереди дома, выдохнул и поставил на землю.

— Так что удумают-то, дядя Путиш? Пусть что угодно думают!

Я кивнул, озабоченно глядя, как воевода и его заместители идут к речке. Но, отведя в сторону взгляд, увидел, что Циате так и сел на песок, не идя со всеми. Он кивнул мне, поймав мой взгляд, и хлопнул рядом с собой. Там как раз у нас костерок и должен быть. Видимо, кушать хочет. Улов сегодня хороший. Кивнул ему, скрепя сердце, жалея, что не могу сесть позади него и обнять его далеко не хрупкие плечи. Вытащив нож из мешка, что был рядом, я воткнул его в песок и спросил:

— Рыбу чистить умеете?

Он кивнул, весело глядя на меня.

— Я все умею, Путиш. Ты лишь скажи, что надо… — сказал он уже тише.

Я так и замер с рыбиной в руках.

— Я внутренности-то почистил…

Но он, перехватив из рук рыбину, лишь кивнул мне.

— Костер сейчас разожгу, — подходя сказал Аштан и скинул охапку веток и обрубков ненужных от нашего строительства, пеньков и стружки.

Воевода со своим окружением уже сполоснулись и сейчас они смотрели на наш веселый костерок, видимо, в предвкушении согреться. Так и пришли к нам, сев вокруг костра так плотно, что стало понятно, кто сильнее мерз. Воевода сейчас ничем не отличался от нас всех, мы все были лишь в разного кроя портках. Нанизавшиеся на прутки кусочки рыбы с травами и солью приятно щипали ноздри своим ароматом.

Тихий медленный разговор шел не спеша, все это умиротворяло очень. Я кивнул Аштану, и мы тоже пошли уже после всех искупаться. Да и руки обмыть не мешало от скользкого риупа. Уже войдя в воду по пояс, я вздрогнул, услышав позади голос Циате.

— Плечо-то так и не зажило, смотрю. Вон, и гноя накопилось, дай-ка я сам тебе вынесу его.

Я не успел отойти, как почувствовал на своем плече его холодные ладони. Он был мне по шею, и его мотнуло от течения, пришлось придержать, чтобы он надавил сильнее. Чуть побледнев, Циате вздрогнул, когда я коснулся под водой его тонкой талии. Плечу и впрямь лучше стало. Кровь уже пошла очень даже хорошего цвета. Аштан, подплыв к нам, вдруг спросил серьезным голосом:

— А может и мне научиться на лекаря? Я бы сам вам вытягивал гной и лечил бы всех, а?

Я рассмеялся, ставя обратно бывшего ротного, и кивнул.

— Ну, ну… давай сходим завтра в город. Узнаем все. Обучение оплачу. Так что подумай еще раз.

Аштан, покраснев, вдруг сказал:

— Я хочу приносить добро людям.

Циате, кивнув, тоже добавил:

— Это хорошее желание. Сходите к Увани, он может принять на обучение. Но жить у него негде. Можешь у меня остановиться. У меня большой дом. Места очень много. Дом пустой почти, одни слуги и живут, — сказал он, подняв на меня взгляд. Я неловко отвел взгляд и сказал грубо:

— Да не, мы сами… спасибо вам, — сказал я, уже загребая рукой воду и уходя полностью на глубину от неловкости и спасительного жара в бедрах.

Мой член уже вовсю стоял, пока Циате был в моих руках. Застонал от ощущения безвыходности и, полуобернувшись, заметил, как Циате плывет за мной. Врешь!!! Не догонишь! Но он на диво очень быстро догонял меня. Какое-то время я так и плыл против течения, чтобы разработать плечо, пока не услышал позади:

— Кажется, недооценил свои силы…

Он вдруг ушел на дно, и я так и замер, не веря в то, что произошло. Он так и не появлялся, пока я сам, не нырнув, увидел, как течение уносит его от меня. Пришлось глотнуть еще воздуха и занырнуть еще глубже. С трудом поймав его на глубине, я прижал его к груди и поплыл к берегу, отчаянно надеясь, что я успел его спасти.

Рот в рот помогло не сразу, повернув его боком и, заметив, как посинели края его губ, я вновь прижался к губам своим ртом и начал вдыхать в него воздуха так, что грудь заходила ходуном и моя, и его. Наконец, он, подняв руку, застонал, и вода потекла из него. Со страхом и недоверием смотрю в его глаза разного цвета и спрашиваю тихо:

— Как ты?! Акуша уберегла тебя от смерти такой глупой! Ты чем думал, когда за мной плыл? Я почти в воде вырос. Могу по нескольку часов плыть против течения этой речки.

Он вдруг улыбнулся слабо и, подняв руки, коснулся ладонями моего лица.

— Хочу быть твоим, Путиш… позволь… о тебе лишь мечтаю…

Неверяще смотрю на него и боюсь даже вздохнуть. Это сон!

Воевода с остальными замами уехали. К Циате обещали отправить карету. Аштан подбрасывает у костра ветки, чтобы сделать пожарче. А я так на берегу и сижу над Циате. Пока Аштан на нас не смотрит, я спрашиваю неловко:

— Ты хочешь под суд меня? И так уже Аштаном запугал…

Он зашептал горячо:

— Прости… прости… ревность — плохая помощница для разума. Прошу… приходи ко мне…

Но я мотаю головой.

— Я не могу… нельзя… не положено… я должен жить ради Аштана. Если бы раньше предложил… я ведь и сам по тебе сохну не первый месяц. Но нельзя нам…

Он вдруг тянет мою руку вниз и с силой давит на свой вставший член.

— Видишь… видишь, что ты со мной делаешь? Я видел то же самое и у тебя на меня. Не могу я уже сдерживаться. Я специально перешел в вашу роту. Как тебя увидел тогда. Ты тогда вытащил нас из пленения чупановцев. Один ты пошел на всё, чтобы вытащить нас. Таким тебя и запомнил… самый красивый и самый сильный. А еще…

Аштан громко крикнул:

— Неси его сюда, дядя Путиш! Неси!!! Отогреем!

Давясь от желания им обладать, вот прямо сейчас бы вот утащил под тот навес, и даже если бы он передумал, всё равно снасильничал бы над ним, над его телом. Из последних сил сдерживаю себя и легко поднимаю, унося к костру, сжав челюсти, чтобы не застонать от желания.

— Тебе тяжело? — спрашивает он тихо, слабо пытаясь тронуть мой лоб ладонью, но я мотаю головой.

— Не стоит нам… не стоит…

У костра уже чувствую облегчение и вижу, как карета только въехала во дворы деревеньки. Ну, вот и все. Наконец-то, от греха подальше!!! Акуша не простит мне, если я пожертвую свою жизнь ради офицера, а не ради своего названного теперь уже почти сына. Эх, рано ты объявился, Аштан, рано…

Циате, нахмурившись, смотрит на костер и наконец, говорит:

— Впервые я так вот на дно. Думал, догоню…

Аштан беззаботно спрашивает:

— А зачем догонять-то было?

Циате переводит взгляд на Аштана и кивает.

— Да, ни к чему это всё было. Ты прав, Аштан.

Тот кивает и вдруг спрашивает:

— А почему у вас такое странное имя?

Я усмехнулся и сам решил ответить на этот сложный вопрос.

— Нас разделяет, Аштан, сословие. Он родовитой крови, и он офицер. Мое имя — обычное. Твое, Аштан, заморское. Моего отца звали Путятиш. А его отца никогда бы так не назвали. Ему офицерская должность перешла по роду. А нам — лишь если заслужим крепко, — я хотел, чтобы он разозлился на меня, чтобы решился отомстить. А он, лишь усмехнувшись, кивнул.

— И правда, Аштан, все правда, что сказал Путиш. Я родился уже в звании офицерском. А он — освободив не одну сотню рабов из лап Чупана, так и был рядовым, пока…