Добро пожаловать домой (СИ)

Глава 47

Глава 47.

POV Билл

Дальнейшее – как в тумане. Кто, что, когда и как начал – не помню, не понимаю.

Это не поддается описанию и настолько невозможно, что даже в памяти отпечаталось частями, урывками.

Вот Том еще вытирает мои волосы полотенцем, что-то бормоча себе под нос. Миг – и тишина, а мы смотрим друг друга в глаза, не отрываясь. И вот мы уже в ванной. Спину обжигает ледяной кафель, из душа льется горячая вода, но даже она кажется еле теплой, по сравнению с телами, по сравнению с Томом. Он целует, нежно, горячо, страстно, властно, пьяно. Я словно пьяный. Мысли путаются в голове, тело не слушается. Руки, губы. Его. Везде. Я растворяюсь в нем, он заполняет меня. Нежно, больно, хорошо, невозможно! Так нельзя. Я не могу! Не могу дышать, думать, не чувствовать. Быть с ним и отказать ему. Нет сил. Абсолютно. Но сейчас… Он рядом, со мной, во мне, и тело тянется к нему, срастается, словно мы едины. И не важно, что плитка все еще ледяная, а ноги устали цепляться за его спиной. Не важно то, что потом он опять меня прогонит. Не важно, что я снова уйду, сбегу, уеду, улечу. Даже то, что я опять вернусь. И сколько раз это будет повторяться. Не важно, сколько раз он разобьет меня, а после мы будет срастаться и склеиваться вместе.

А что важно? Я не понимаю даже, имеет ли значение то, что происходит сейчас. Или то, что я его люблю. Не понимаю, что он шепчет мне сорванным голосом. Я задыхаюсь. Душе больно, а телу хорошо. Невыносимо. Горячо, жарко, слишком, я сгораю, мы взрываемся, я…

Кажется, я теряю сознание…

***

POV Том

Жарко…

Малыш вырубился еще в душе, я вынес его, вытер, одел в свою футболку и уложил на кровать, пристроившись рядом и притянув спящее, ни на что не реагирующее тело к себе на грудь, оплетая руками, прижимая как можно ближе. Словно боясь, что он сбежит, стоит мне его отпустить.

Если честно, я не понял, что и как случилось… Откуда он взялся? Почему мок под дождем? Разрывали эмоции, хотелось и обнять, и наорать, ругая за беспечность, и на коленях молить прощения, и клясться в чувствах, и накормить его, в конце концов!!! Мой маленький, худенький, такой тонкий и прозрачный, и мокрый насквозь. А потом я посмотрел ему в глаза и… Все потеряло смысл. Только он. Его тихие стоны, вкус его тела и губ. Сладко, горячо, жарко…

Я проснулся от того, что мне было жарко. Жар исходил от безвольного тела в моих объятьях. Коснувшись поцелуем влажного лба, понял, что у моего мальчишки жар. Сухие губы, рваное дыхание, невнятное бормотание и обжигающе горячая кожа. Так страшно мне не было еще никогда.

В панике я кинулся к телефону, но обнаружил, что все номера были на старой симке, а звонить отцу или матери… Как-то резко захотелось жить. Но в памяти телефона обнаружился новый номер, под кодовым именем «Мальвина». Крис, и когда только успел записать? Не важно!

Гудки в трубке раздавались мучительно долго, но, в конце концов, сменились сонным таким голосом, в хрипе которого угадывались слова. Цензурными были лишь предлоги. М-да, даже Густ со своим получасовым монологом переплюнут. Милашка Кристи всего за пару минут выдал столько нового и содержательного мата, что я бы даже восхитился, если бы не был так взволнован и издерган. Оборвав тираду, выпалил все, что наболело, точнее, что заболело. Билл заболел. Спасите, помогите, что б*ядь делать???? Кристиан, выслушав меня и уточнив, что случилось с подкидышем, назвал меня мудаком, напомнил, что я болел прошлой весной и в аптечке у меня остались какие-то жаропонижающие (Ну, да, я болею редко и крайне недолго, так что купленных лекарств всегда остается навалом, но Крис-то откуда это знал?), приказал дать Биллу таблетки (Попросив не переусердствовать с дозой) и ждать утра, потому что сейчас еб*нные четыре часа ночи, все аптеки закрыты, люди спят, а разбуженные – горят желанием убивать. Сообщив, что приедет утром, Мальвина отключился, не забыв послать меня на х*й, уже так, чисто для профилактики.

***

Билл бредил. Всю эту ночь. Таблетки не помогли, он метался по кровати, мученически стонал и всхлипывал временами. Я боялся отойти от него, боялся и обнять. Он не понимал, кто с ним. Стоило прикоснуться, как малыш начинал плакать и просил не трогать его, отпустить...

Мне было страшно. Безумно. Хотелось курить, но я не мог его оставить.

Утром приехал Крис. Прошло всего 4 часа с моего звонка, а мне казалось, что вечность. Билл успокоился совсем недавно, то ли лекарство подействовало, то ли вымотался. Сейчас он мирно спал, время от времени лишь хмуря брови. А я курил. Наконец-то. Курил, пока Крис выкладывал на стол кучу медикаментов и продукты. Отсыпав мне нужные таблетки, он послал меня к подкидышу, а сам принялся готовить куриный бульон.

Не хотелось будить. Чудо мое. Такой измученный. Но нужно, нужно лечить, чтобы ему стало легче.

Когда открылись мутные глазки, сердце защемило. Билл окинул непонимающим и испуганным взглядом комнату, заметив меня. Губы задрожали, он заплакал, а я не мог пошевелиться. Хотелось броситься, успокоить, прижать к себе, но было страшно вспоминать, как он вырывался сегодня в бреду. Билл позвал меня. И все, я не выдержал и, наплевав на все, кинулся на кровать и сгреб своего мальчишку в охапку, гладя, лаская, закрывая, защищая от всего мира.

- Том, мне казалось, что я там… Снова.. Так страшно, за что? Нет, Том! Я не хочу, мне больно, отпустите! Пустите меня! Я убежал. Я же сбежал. Том, я хочу забыть, я же забыл… Я не могу помнить, это больно…

- Все, малыш, тсс, все-все-все, я здесь. Ты со мной. Не отпущу. Успокойся. Все хорошо. Не бойся, маленький, прости меня. Прости, слышишь? Билли… Я люблю тебя. Прости…

Я гладил его, прижимая к себе, путаясь пальцами в черных, растрепанных волосах, укачивая, успокаивая и неся какой-то абсолютный, даже мне непонятный бред. Да я и сам не старался к себе прислушаться, просто нужно было что-то говорить, хоть что-то, чтобы трясущаяся мелочь в моих руках перестала плакать и дрожать. Билл тоже меня не слушал, мои слова… Лишь голос. Он успокаивался, постепенно начиная снова проваливаться в сон, а я, прежде чем он опять нас покинет, заставил его проглотить лекарства, бережно устраивая вновь безвольный скелетик на подушках.

Он не заметил. Я признался, а он не заметил.

Глава 48