While I'm Still Here (ЛП)

- Ничего если я вцеплюсь в твою пижаму? – спросил я, сглатывая полный рот слюней.

- Конечно, детка, делай, что хочешь.

Я уткнулся носом в его теплую грудь, сжимая в руках мягкую ткань с мультяшными ребрами.

- Моя мама меня не любит, - не успокаиваясь, выдал я. – Джерард, моя мать не любит меня. Она считает меня уродливым, да? Поэтому она не хочет быть рядом? Или она ненавидит меня, потому что я гей? Я думал, она приняла меня таким… она поэтому, блять, всегда остается в стороне от меня?

- Фрэнки, нет, не говори таких слов, - пробормотал он. – Твоя мама тебя любит, я уверен. Она просто много работает.

- Но она пренебрегает мной. Ты не пренебрегаешь тем, кого любишь, - не уступал я, пытаясь остыть. Не помогало. Мой голос звучал нестойко, а я продолжал задыхаться от слез.

Он разомкнул объятия и опустил руки. Я посмотрел на него, несмотря на то, что больше всего хотел скрыть распухшее мокрое лицо.

- Ты считаешь меня уродливым? – спросил я его. – Не говори «нет» только потому, что не хочешь меня расстраивать, - с горечью добавил я.

Он снова поднял руки, и я был уверен, что он собирается обнять меня, но вместо этого Джерард положил ладони на мои плечи и слегка подтолкнул назад. Я оказался погружен в его многочисленные подушки и не сводил с него широко распахнутых глаз. Недолго мешкая, он опять сел мне на живот так же, как и до завтрака и провел тонкими пальцами по моему лбу, убирая непослушную челку с глаз.

Было тяжеловато лежать под ним, но в то же время возникало чувство, будто он защищал меня всем своим телом.

Я был абсолютно тих, больше не плакал, а просто смотрел на него. Я даже боялся пошевелиться, поэтому замер на месте, полностью погруженный в его действия, и был так ошеломлен, что напрочь забыл о том, что беспокоило меня всего минуту назад.

Все, что я мог чувствовать, – это его ноги по обе стороны от моего тела и кончики его пальцев, нежно бегающие по линии роста волос. Его прикосновения были такими мягкими, такими успокаивающими. Это было как раз то, в чем я нуждался, это было все, чего я хотел.

Я больше не смотрел в его глаза, вместо этого я скользил взглядом по его носу, подбородку, темным неопрятным волосам. Его губы были сжаты в тонкую линию, а несколько выбившихся из челки прядок торчали в разные стороны.

Мои глаза закрылись сами по себе, поскольку его пальцы спустились от волос ко лбу. Правой рукой он коснулся моего виска, подушечкой большого пальца аккуратно поглаживая мои брови. Я мог чувствовать закрытыми веками эти порхающие прикосновения. Он был так близко…

Все будто происходило в замедленной съемке. Сердце забилось еще чаще, посылая по моим венам не столько кровь, сколько бешеный адреналин, когда я услышал, как он прошептал мое имя.

- Фрэнки…

Я раскрыл глаза ровно в тот момент, как он произнес мое имя, и наши взгляды встретились, когда он обеими руками взял мое лицо. Они были теплыми и сильными, некоторые его пальцы касались моей шеи и кожи за ухом. Каждый сантиметр его тела был прижат к моему – его согнутые ноги, бедра, живот, руки и грудь.

Он наклонился вперед невероятно близко, отчего я мог расслышать его сбивчивое дыхание. Я снова закрыл глаза, когда он сомкнул веки. Я не знал, чего ждал, возможно, что он вот-вот оттолкнет меня, поднимется и уйдет прочь.

Но он не двигался.

Мое сердце на мгновение остановилось, в комнате стояла убийственная тишина, но так ничего и не происходило. А потом его тонкие губы поцеловали мои.

Я чувствовал себя невесомым, а все вокруг словно растаяло. Кровать подо мной, казалось, исчезла, оставляя висеть меня в воздухе, а все, что существовало и имело значение, это сильные руки Джерарда, крепко держащие меня на месте, и его губы, застывшие на моих в течение нескольких долгих секунд.

Я открыл глаза, когда он отстранился; по моим щекам больше не текли слезы. Я посмотрел на него, не способный произнести ни слова. Какое-то время мы просто не сводили друг с друга взгляда, и я совершенно не знал, как вести себя дальше.

Его глаза начали наполняться слезами, которые были готовы вот-вот скатиться по его красивому лицу.

- Джерард, почему ты плачешь? – мягко спросил я, чувствуя, как меня самого накрывает прежнее отчаянное состояние.

Он внезапно показался таким хрупким, что это пугало. Именно он, как предполагалось, из нас двоих был сильным, именно он ограждал меня от зла и боли. Я чувствовал себя защищенным, лежа под ним и используя его тело сверху на манер живого щита. И я так удобно устроился между ним и матрасом, что мне оставалось только жалеть, что я не могу лежать в таком положении вечно. Он взял меня за руку и просунул ее между своей и моей грудью.

- Потому что это любовь, - ответил он, позволяя упасть первой слезе. Он чуть крепче сжал мою ладонь, держась за нее, как за последнее спасение.

Я молчаливо смотрел, как тонкие дорожки слез катились по его лицу и слегка поблескивали в слабом дневном свете. Они не собирались прекращаться, почти полностью наполняя его зеленые кошачьи глаза. Когда Джерард моргнул, чтобы избавиться от размытой картинки перед собой, несколько слезинок быстрее предыдущих спустились по его острым скулам и коснулись уголка губ. Он выглядел таким растрепанным с покрасневшим носом и распухшими губами цвета темной корицы.

Лишь однажды я видел, как он плакал, и было это, когда он попросил меня поехать с ним в Нью-Йорк. Я пристально смотрел на него, не на шутку испугавшись. Ему по определению не положено плакать. Ему положено обнимать меня, когда плакал я.

- И хотя, - он шмыгнул носом, а его голос перешел на тихий шепот, - и хотя я уеду, ты все равно всегда будешь моим лучшим другом.

Я сильно закусил нижнюю губу, как заведенный кивая головой.

- Хорошо.

Его зубы слишком резко впились в губу, словно он не осмеливался сказать что-то еще. Он всматривался в мое лицо, бегая по ним хаотичным взглядом, и продолжал молчать. Я невольно задумался, видел ли он меня плачущим таким же, каким сейчас его видел я. Его не просыхающие глаза, казалось, стали еще более глубокими и завораживающими. Это поразило меня – он по-прежнему выглядел таким красивым, несмотря на грусть, потому что его глаза продолжали очарованно сиять.

- И я надеюсь, что всегда буду твоим, Фрэнки, - все-таки проговорил он, снова и снова кусая губы.

Закрыв глаза, он так сильно нахмурил брови, словно испытывал невероятную боль, а новые слезы уже начинали скапливаться на длинных черных ресницах, задерживаясь на них и превращаясь в капли. Я следил за одной из них - сорвавшейся с ресниц и медленно текущей по щеке, пока не достигла подбородка. Она вот-вот была готова сорваться, но почему-то по-прежнему держалась на его лице. Я догадывался, что он испытывал от этого не самые приятные ощущения, возможно, эта слеза щекотала кожу. На этот раз я сам хотел быть его защитником. Я вытянул руку, чтобы смахнуть каплю, но она упала прежде, чем я успел прикоснуться.

Я чувствовал, как она приземлилась на мою грудь – куда-то в район сердца. Как символично. Я опустил взгляд, чтобы увидеть, как его слеза впитывается в хлопковую ткань, оставляя после себя маленькое влажное пятно на моей белой футболке.

Наблюдение этой сцены окончательно сломало меня.

Я позволил эмоциям вырваться наружу так же, как и его случайная слеза, даже не пытаясь что-то сдержать внутри. Закусив нижнюю губу, я не давал ей задрожать. Мои глаза начали наполняться слезами так же быстро, как и его. Он выдохнул мне в шею, и если сначала кончик его носа был холодным, то теперь, соприкасаясь с моей кожей, он быстро согрелся.

- Ты будешь, - пообещал я, - всегда.

Тихие вздохи, вырвавшиеся из моей груди, заставляли его голову опускаться и подниматься в такт моего дыхания, от чего я мог чувствовать, как мои слезы падали на его щеку, а потом стекали на мою футболку. Он все еще держал меня за руку; он не говорил, что любит меня, он просто показывал мне это.

- И почему мы плачем? – спросил я, пытаясь улыбнуться. Я плакал, потому что кто-то любил меня, и я был этим поражен, он плакал, потому что, как и я, мог разделить со своим другом один из самых красивейших моментов.