Он видит, как они летят (СИ)

И Тор словно выходит из какого-то ступора. Секунда – и змея сорвана вместе с креплением. Он схватился неудачно - гадина изворачивается и пытается ужалить в предплечье. Бог Грома швыряет ее на пол и с силой наступает на голову. Раздается неприятный хруст. Но это уже не волнует. Потому что остается хохочущий, выгибающийся от боли Локи.

– Сейчас, потерпи, – сбивчиво бормочет Тор, пытаясь сбить крепления цепей, которыми прикован младший. – Там на улице дождь, мы это смоем. А потом все заживет.

И в ответ только хохот.

Наконец крепления удается вырвать, и Бог Грома осторожно поднимает младшего на руки. Цепи, пристегнутые к браслетам на руках и ногах мага, со звоном соскальзывают на пол. И Тор вдруг понимает, что если браслеты не снять, то у Локи ничего не заживет. Ведь руны, выбитые на металле, сдерживают магию Бога Безумия. Да и само железо заговорено.

– Бездна забери! – отчаянно шепчет Тор, отчетливо понимая, что без молота оковы не снять.

А Локи вдруг хрипит:

– Ты говорил о... дожде...

Громовержец суетливо кивает и бросается к выходу, прижимая младшего к себе.

Непросто подняться наверх, держа на руках измученного брата. А если по полу волочатся тяжелые цепи, со штырями на концах – задача становится сложней в разы. Поэтому громовержец собирает их и складывает у младшего на животе. Наверное, Локи неудобно и тяжело, но он молчит. А Тор зачем-то комментирует:

– Это ненадолго, – тихо говорит он, – выйдем на улицу, и я их уберу.

Идти приходится боком, как можно крепче прижимая мага к себе. Локи только тихо всхлипывает, когда он случайно задевает обожженным плечом стену коридора.

И Бог Грома отчасти рад, что не смог взять с собой факел. Смотреть на изуродованное лицо младшего сейчас выше его сил.

Наконец последние метры пройдены, и Тор осторожно опускает брата на землю. И зачем-то говорит:

– Локи, вода только из лужи. До ручья слишком долго.

– Не смей... – маг тяжело сглатывает, – там грязь. Только хуже... сделаешь. Лучше сними браслеты.

И Тор, наконец, заставляет себя вглядеться в лицо брата внимательней. Здесь, где немного светлее, чем в пещере, это выглядит еще хуже. Темные провалы глаз, обожженная кожа... Кажется, сквозь некоторые раны проглядывает кость. И тяжелые капли дождя, причиняющие наверняка еще большую боль. Боги!

– Зажмурься, – просит Бог Грома и берет брата за руку. – Я знаю, это больно, но ты должен. С глазами... потом разберемся.

Локи смыкает обожженные веки и замирает.

Громовержец закусывает губу, с тоской думая, что этого недостаточно. А Локи вдруг шепчет, едва двигая обожженными губами:

– Сними... Тор! Браслеты, они...

– Без молота у меня ничего не выйдет! – Тор словно заведенный мотает головой. – Я не знаю, что делать!

– Остановись! – в надтреснутом голосе Локи появляются властные нотки. – Ты должен... выслушать очень... внимательно. Сил повторить у меня... не будет. Понял?

Тор молча кивает, забывая, что маг этого не видит.

– Хорошо. Ты должен сосредоточиться, – Локи снова сглатывает и Тор отчего-то переводит взгляд на его шею. Вернее, на язву слева от кадыка. – Твои силы функциональны и без молота. Тебе стоит... только правильно ими воспользоваться. Просто представь, как молния разбивает... браслеты. Закрой глаза. Слушай мой голос. Понятно?

– Да. Локи, это...

– Заткнись, – голос младшего срывается и Тор замирает, закрыв глаза. Он вдруг понимает, насколько сейчас брату больно. И если у него, Тора, не получится, еще неизвестно, чем все обернется. А Бог Безумия начинает говорить.

И Тор послушно представляет и далекую светящуюся точку, и свои шаги к ней, и то, как протягивает руку, чтобы дотронуться, и свое желание, чтобы белый свет не отстранялся, а разлился по телу. И то, как концентрируется этот свет на кончиках пальцев, и то, как меж ними начинают потрескивать голубоватые электрические разряды. И когда Локи хрипло выкрикивает: «Давай!» – просто направляет эту силу на запястья брата.

Вспышка, электрическое потрескивание ветвящейся молнии, ударяющей по тускло-блестящему металлу. И отчаянный вскрик Локи, его выгибающееся от боли тело.

И тишина.

Бог Грома сдергивает раскалившиеся браслеты с покрасневших припухших запястий младшего, откидывает железки в сторону и прижимает пальцы к жилке на шее мага.

А тот вдруг хрипло выдыхает:

– Не... понимаю, зачем... ты делаешь это. Один? Он приказал... тебе?

– Я, – Тор сглатывает, – я говорил с тобой. То есть... – и он запинается, замолкает, понимая, насколько глупо звучат его слова.

– Ты пил, – как-то истерично выговаривает маг. – Ты напился и пришел сюда.

И Тор чувствует в его голосе зарождающийся приступ жуткого бесконтрольного смеха. И умоляюще просит, не успевая прикусить язык:

– Локи, не надо!

Но маг уж не слышит. Он хохочет. Тор поднимает его конвульсивно сотрясающееся от смеха тело и бредет к дороге.

Бог Грома решительно не знает, куда им теперь идти. Домой нельзя ни при каких обстоятельствах – об этом и думать было смешно. Тогда...

Тор осторожно перехватывает затихшего брата удобней и замедляет шаг.

Нужно в какое-то такое место, где можно будет найти отдаленный тихий дом и хоть какие-нибудь медикаменты для младшего.

Но куда? Не в Йотунхейм же...

– Мидгард, – вдруг хрипло говорит Локи. – У меня там есть дом. О нем никто не знает. Он скрыт от глаз. Я поставил защиту. Ты сможешь оставить меня там.

– Где-то в лесу? – Бог Грома вглядывается в неподвижное лицо брата, пытаясь уловить хоть какие-то изменения к лучшему. Но не меняется ничего. Только в уголках губ выступили капли крови. Или кажется?

– Много воды... – маг шепчет это, словно в бреду, словно он не здесь сейчас. – Они называют его морем... Еще белый песок, знаешь? Очень теплый. Мне нравилось там...

– Куда мне попросить Хеймдалля доставить нас? – Тор перекладывает безвольно свисающую руку младшего к нему на грудь.

– Я сам... – Локи сипло тяжело дышит. – Я сам буду говорить с ним. Чтобы никто не узнал куда... Дам ему координаты рядом. Придется пройтись.

– Хорошо, – громовержец неловко тычется губами младшему куда-то в макушку. Он и сам не знает, зачем. Просто... прикоснуться к спутанным вьющимся волосам мага, вдохнуть запах. Это почему-то нужно.