Белый слон (СИ)

По дороге из ресторана Никита чувствовал себя трезвым — только в желудке приятно грело, но когда выходил из машины и наклонил голову, почувствовал лёгкое головокружение. Не вовремя... Самому бы теперь не отрубиться.

Едва они оказались в квартире, как он схватил Андрея за плечи, притянул к себе и начал целовать. Андрей не то чтобы отказывался, но отвечал без охоты, машинально и равнодушно.

Если бы Никита был трезв и не так сильно возбуждён, он бы поинтересовался, что происходит, но в тот момент ему хотелось одного — затащить Андрея в постель, прижаться к его обнажённому телу своим, целовать его — всего, везде, добраться до его члена...

Он ни о чём его не спросил, только прошептал на ухо:

— Наконец-то! Весь вечер ждал...

— Правда? — неожиданно спокойно и серьёзно спросил Андрей.

— Не веришь на слово? — Никита положил ладонь Андрея на ширинку своих брюк: стояк прощупывался очень хорошо.

Никита потащил Андрея в спальню, на ходу успев снять с него пиджак. Свой он сбросил ещё в прихожей.

Он заставил Андрея лечь на кровать, а сам оседлал его бёдра. Он успел, ослабив узел, стянуть с Андрея галстук и расстегнуть ему рубашку, прежде чем начал понимать, что на его действия реагируют как-то уж слишком прохладно.

— Что-то не так? — спросил он, на всякий случай проводя у Андрея между ног: член был напряжён, значит, Андрей его хочет. В чём тогда дело?

Андрей рассматривал его со странным, вдумчивым любопытством во взгляде, словно видел впервые и пытался понять, кто пред ним.

— Ты пьян? — спросил Андрей, едва заметно хмурясь.

У Никиты отлегло от сердца: он почему-то начал подозревать что-то совсем другое, гораздо более опасное для себя, но дело было в алкоголе. Глеб Арнольдович говорил: Соколов не любит, когда много пьют, а он забыл. Но в тот момент он, даже если бы и вспомнил, то всё равно пошёл бы в бар и выпил: его чуть ли не трясло после встречи с Владом и мордобития.

— Немного, — сознался Никита. — Ерунда…

Он расстегнул ремень на брюках Андрея и потянул за молнию: простейший отвлекающий маневр.

— Когда успел? — Андрей сверлил его глазами и не отвлекался.

Никите не понравился этот допрос: его так мать расспрашивала и обнюхивала, когда он в школе учился, — не пил ли, не курил… Он, тем не менее, сдержался и ответил:

— Пока тебя у бара ждал.

Андрей смотрел на него всё так же. Никите сделалось неуютно.

— Что происходит?

— Это ты мне скажи, — сказал Андрей. — Потому что я очень хочу знать, что здесь, на хрен, происходит! Что происходило всё это время…

Никита свёл брови. Он догадывался, к чему шло дело, но отказывался сам себе верить. Как? Откуда вдруг?

— Ты о чём?

— Ты мне врал о… да обо всём, блядь, обо всём!

Никита хотел встать с Андрея, но тот схватил его за запястья и крепко сжал.

— Влад постарался? — догадался Никита.

— Да, он.

Никита на секунду зажмурился. Лицо горело огнём.

Он дёрнул руки:

— Отпусти!

— Нет, — Андрей стиснул зубы, и под скулами зло и резко заходили желваки.

Никита знал, что при желании сможет вырваться, и Андрей с ним ничего не сделает. Андрей был немного потяжелее его, но роста они были одинакового, а мускулы, ради которых Никита ходил в спортзал четыре раза в неделю, пока не исчезли деньги, были не только для красоты; в силе он вряд ли уступит.

— Чего тебе надо? — спросил он, послушно расслабляя руки.

— Правильнее было бы выставить тебя из квартиры. Вернее, правильнее было бы вообще оставить тебя в ресторане и уехать, но я хочу знать… Чтобы ты сказал… объяснил...

Губы Никиты скривились в горькой усмешке. Он не хотел ничего объяснять: ему было так паршиво, стыдно и больно, что он хотел лишь одного — сбежать отсюда, из этой комнаты, от Андрея и не видеть больше злой и презрительный вопрос в его глазах.

— Думаешь, есть какое-то красивое объяснение? Благородные причины, из-за которых ты мог бы меня простить? Больная мать и голодающие братья? — он покачал головой. — Ничего такого нет. Мне были нужны деньги.

Пальцы на запястьях Никиты сжались сильнее, и он только сейчас понял, что до этого, пока они говорили, Андрей практически не держал его.

— Так просто?

— Money makes the world go round, the world go round, the world go round… [1] — Никита помотал головой в такт.

— Ты собирался присосаться и жить на мои деньги, так?

— Нет. Я хотел продать тебе лошадь.

— Я ни хрена не понимаю! — не выдержал Андрей.

— Я тоже, — пожал плечами Никита и рассмеялся. — Знаешь, я всё-таки не такое дерьмо, каким могу показаться… Я… Хочешь, я всё расскажу?

— Давай, попробуй.

— Мне очень нужны были деньги, правда. До сих пор нужны, — Никита понимал, что сейчас его единственный шанс, и надо им пользоваться. — Меня уволили, а с новой работой никак. У эйчар-агентств я в чёрном списке. Не из-за того, что плохо работал, у меня были кое-какие разногласия с руководством... Не важно. В общем, мне надо было срочно продать лошадь. Ты мог её купить, — Никита выдохнул в конце рассказа, но потом всё же добавил: — Ты не поверишь, конечно, но… Я обманывал только насчёт своих доходов и квартиры. Она не моя, а одного друга. Что касается лично тебя — всё было честно.

Андрей язвительно рассмеялся: