Шесть быстрых лет, шесть белых зим (СИ)

Вот с Анютой смог бы. Но Анюта больше не пишет мне, у неё уже совсем свой мир и свои интересы, которые мне не понять.

В общем, с Милошем мы помирились. Он больше не пытается перевести нашу дружбу в интим, как друг я его устраиваю больше – потому что терплю его несносный характер и вытаскиваю из разных историй. Жили бы мы с ним в одной квартире, я бы его точно придушил рано или поздно. Но нам повезло – в отличие от ещё нескольких наших коллег. Милошу и мне, как приехавшим раньше всех, достались маленькие однокомнатные квартиры в доме для техперсонала фирмы. Другие живут в более просторных апартаментах, но по двое-трое.

Я так рад, что могу оставаться совсем один.

Я скучаю. По твоим рукам, по всему тебе. А ты?

Меня бесит одно только воспоминание о твоей секретарше. Бесит, Глеб!

Я окончательно раскис и совершенно опьянел. Мне хочется размазывать по лицу слёзы и жалеть себя. Мне хочется разорвать мой контракт с «Медисайнен» и доплыть до Сиэтла через океан. Мне хочется подарить твоей секретарше билет на шаттл до Луны и забыть купить обратный.

Мне хочется увидеть тебя, прямо сейчас, на этой кухне размером со спичечный коробок. Ты бы заполнил её целиком, мне пришлось бы вжиматься в угол или лечь на пол.

Я хочу лечь на пол к твоим ногам и так лежать. Смотреть на тебя снизу вверх. Я всё время так смотрел на тебя – снизу вверх.

Если раньше я думал, что дело в твоём немаленьком росте, то сейчас я понимаю, что рост тут не при чём. Мне это нравится, понимаешь? Смотреть на тебя снизу вверх, не пытаясь стать равным. Я так мечтал сделать карьеру и заработать миллионы, чтобы гордо стоять РЯДОМ с тобой! Наивный я был. Не хочу я рядом.

А теперь приготовься – главный сюрприз прошедшего года!

Меня отправляют на курсы менеджеров. Когда отучусь, больше не буду обычным технологом. Меня переведут в главный офис, чтобы разобрался, как организовывать бизнес и делать деньги.

Глеб, понимаешь, да? Я не стану равным тебе. Я буду тем, кто сможет всегда смотреть на тебя снизу вверх – потому что я буду строить фундамент для твоей науки. Я буду внизу, буду твоей опорой. Я смогу.

Буду внизу – так пошло звучит, да? Так классно звучит. Так классно.

Глеб, я уже столько раз мог сорваться. Найти кого-то – просто для постели. Не хочу.

Глеб, ты же тоже держишься, да? У тебя же никого нет? Правда же?

Я дурак, пьяный влюблённый дурак. Ненавижу выходные, когда пустота давит. Скорее бы заканчивались эти праздничные дни и наступали будни. Буду вкалывать, буду учиться, буду засыпать на ходу от усталости. Пусть. Всё что угодно, только бы быстрее оно прошло.

Оно. Вроде бы полное событий и перемен, и всё же такое пустое, безликое оно – время без тебя.

Хоть бы твоя секретарша нашла себе миллионера и бросила свою работу. Глеб, она же тебе не нужна, правда? Ты же…

Мой?

Не буду перечитывать. Застеплерю эти листы и ни в коем случае не буду перечитывать. Сюрпризов больше не будет, я не позволю себе меняться. Хочу остаться таким – влюблённым в одного-единственного тебя, ревнивым, теряющим голову и верным. Верным!

Всё, глаза закрываются. Всё, всё.

Люблю. Люблю тебя.

Л.З.

========== Письмо третье. Шестой личный год ==========

Здравствуй, Глеб.

Ещё один год завершился. Третий год, как я уехал за границу, шестой личный год по моему собственному летоисчислению. Знаешь, сколько бы ты ни хмыкал пренебрежительно по поводу «магии чисел», а что-то в этом есть.

Число «шесть» обозначает обращение к себе – размышления о том, что важно конкретно для тебя, какая пища (в смысле, еда) подходит лично тебе, а не считается здоровой и полезной по общему мнению. Как вести себя, как одеваться, каким видом спортом заниматься – смотришь на себя и решаешь. Вот такой вот год.

Очень показательно – со своим шестым личным годом я прощался в постели. Напрягся? Ха-ха, расслабься. В соответствии с требованиями нумерологии в своей постели я был наедине с единственным человеком, с которым мне точно суждено прожить до конца дней – с самим собой.

Причина банальна – заболел. Ничего страшного, обычная простуда, в другое время я наглотался бы чего-нибудь шипучего и бодрящего, и просто продолжал бы работать. Но так достало всё, если честно. Когда врач в нашей клинике осторожно спросил, хочу ли я на больничный, я сразу ухватился за эту идею. И блаженные четыре дня полного безделья начались с 30-го декабря.

Я до одури радовался, что появился веский повод не ходить на корпоратив. Мне серьёзно уже печень подъели некоторые из тех, с кем работаю. Завтра мой последний выходной, и опять всё начнётся заново. Проблемы, поиск решений, толпы людей вокруг, ненормированный рабочий график, уикенды, на которые строишь грандиозные планы, а в результате тупо отсыпаешься сутками. Моя обычная жизнь здесь.

Когда прошлым летом у отца случился инфаркт, я звонил тебе, помнишь? Ты ещё тогда спросил, что у меня с голосом. Я сказал, что просто связь плохая. Но я соврал.

Я плакал, Глеб. Не помню, когда последний раз так ревел. В детстве только, кажется. И не потому, что боялся за отца. Боялся, конечно, но плакал не поэтому. Ты тогда сказал мне, что заказываешь билет на самолёт и немедленно вылетаешь. Я слышал в трубке, как ты с кем-то разговариваешь по-английски, что-то про новую серию экспериментов, про перенос сроков. Ты на полном серьёзе собирался всё бросить и приехать ко мне.

В тот момент я простил тебе все твои косяки – короткие невразумительные мейлы в ответ на мои длинные послания, вечно занятый номер телефона, то, что ты поздравил меня с днём рождения на день позже. Я слушал твой спокойный голос, которым ты раздавал указания своим подчинённым – и понимал, что только что получил ответ на все мои вопросы сразу. Какие? Сейчас перечислю.

Нужен ли я тебе? Любишь ли ты меня? Если нужен и любишь – какого чёрта не показываешь этого? Что для тебя важнее – я или работа?

Я так плохо понимал тебя раньше, Глеб. Я ждал от тебя каких-то внешних проявлений чувств – и не понимал, что ты не привык их показывать. Ты позволял себе говорить мне какие-то ласковые слова, только когда мы были наедине – а я обижался, что ты не пишешь их мне в письмах. Как до меня трудно доходила такая простая вещь – мейлы может вскрыть кто угодно, это же инет, всемирная свалка, всё и все на виду. Ты просто берёг то, что между нами, от чужих глаз. А я, дурак, накручивал себя из-за отсутствия в твоих сообщениях даже намёка на то, что ты скучаешь по мне.

Пока я просто ныл и требовал твоего внимания, ты не вёлся на мой скулёж и показывал, как надо переживать разлуку. В работе, с головой в работе – чтобы не было времени на хандру. Хвататься за любую возможность и расти как профессионалу, делать то, в чём разбираешься, и делать это хорошо. Ты писал мне как раз про это, а я обижался ещё сильнее: я тут, видите ли, распинаюсь на пяти страницах про тоску и одиночество, а мне в ответ – иди работай, как я, до седьмого пота! Ты всё правильно делал, просто я ничего не понимал.

Но когда со мной случилась настоящая беда, ты отодвинул свою работу – смысл своей жизни, мечту твою как учёного. Ты просто отодвинул её в сторону, чтобы мчаться ко мне.

Помнишь, сколько времени мы тогда провисели на телефоне? Я страшно горжусь собой, что уговорил тебя не приезжать.

Мне хватило одного осознания того, что я для тебя важнее чего бы то ни было, чтобы взять себя в руки.

Я уже много раз благодарил тебя за деньги, которые ты перевёл на мой счёт. Скажу «спасибо» и в этом письме – зафиксирую намертво на бумаге. Ты мне что, отдал всё, что успел накопить? Очень даже приличная сумма, надо сказать. Знаешь, я ведь почти не тратил твои деньги. Ты отказался забирать их обратно, и тогда я просто оформил депозит. Теперь до конца моего контракта на счету в банке будут накручиваться проценты, я и свои премии туда подбрасываю. А потом я тебя удивлю и обрадую. Открою для тебя твой собственный научно-исследовательский центр, вот что я придумал. Но тебе не скажу, пусть будет сюрприз.