Богатство души (СИ)

Когда Азъен узнал об этом, то долго не мог решиться подойти к отцу с просьбой. Он и сам до конца не понимал, зачем ему это понадобилось, но не спросить не мог.

— Отец, я могу попросить тебя об услуге? — робко спросил Азъен, когда они с отцом остались наедине.

— Конечно, Азъен. Если это в моих силах, то я исполню твою просьбу.

— Я слышал, что конюшня на окраине города теперь принадлежит тебе. Что ты хотел с ней делать?

— Ещё не думал об этом. Скоро наступят холода и до весны она, думаю, будет пустовать.

— Отец, могу я заняться этим?

— Чем? — удивился Фредерик, смотря в блестящие глаза сына. — Хочешь заниматься лошадьми?

— Да. Я не хочу, чтобы это место пропадало.

— Ты хочешь заниматься этим один?

— Нет, я бы не смог. Мне хочется, чтобы там было, как раньше…

— Азъен, — Фредерик глубоко вздохнул. — Прошлого не вернешь и как раньше уже никогда не будет. Ты должен понять — твои друзья туда уже не вернутся.

— Я понимаю, отец. Хоть мне и хочется вернуть всё, как прежде, но сейчас я хочу восстановить конюшню. И Катарина будет этому рада — раньше она любила туда ходить.

— Азъен, ты ещё так молод для этого…

— Отец, мне скоро семнадцать лет, — возразил он. — Когда-то я должен начинать.

— Хорошо, — согласился Фредерик. — Только пообещай мне, что всё будешь обсуждать со мной или с моей десницей. И ещё что не будешь заставлять сестру заниматься тяжелой работой. Негоже юной леди заниматься чёрной работой.

— Конечно, отец, — улыбнулся Азъен, кланяясь отцу в благодарность.

— Ступай, сын. Я распоряжусь, чтобы амбаром занялись в ближайшее время.

Фредерик отпустил сына, старательно скрывая тёплую улыбку — его сын взрослел и уже подавал поводы для гордости, хоть и ни на секунду не задумывался об этом.

========== Глава 12 ==========

Потребовался месяц, пока конюшню не отремонтировали и не заселили молодыми лошадьми. Катарина сходила с ума от счастья, когда узнала, что амбар теперь фактически принадлежит Азъену. Теперь она практически не покидала его, взяв на себя почти всю работу, не принимая никаких возражений — она командовала строителями; занималась выкупом лошадей и нового инвентаря. Ей даже удалось разыскать Изабеллу — её любимую кобылу — и вернуть на прежнее место.

Впервые за долгие месяцы среди загонов зазвучала мелодия, уже знакомая некоторым лошадям. Она заполняла собой каждый уголок амбара, наполняя его жизнью. Пока что Азъен и Катарина не нашли постоянных помощников, поэтому приходилось нанимать рабочих крестьян на время, чтобы они делали тяжёлую работу. Девушка старалась успевать ухаживать за животными, проводя с ними почти всё время, а у Азъена не укладывалось в голове, какой объем работы предстоит делать каждый день. А ведь Алэн раньше всё это делал один. Не понятно, как он со всем управлялся.

Им срочно нужен помощник, но только где его взять, он не представлял. Он мог бы попросить отца и уже на следующий день к ним пришло бы несколько людей, но он не хотел так. Он хотел всё сделать сам.

Зимой работы в амбаре было немного, но весна в Элладее начиналась рано и Азъен с трудом представлял, как они с Катариной будут справляться с почти полной конюшней, ведь скоро начнутся посевы, поля необходимо пахать, а у них несколько кобыл должны вот-вот принести потомство. Если бы Алэн и Эрик были здесь, они бы подсказали, что делать. А пока Азъену приходилось каждое утро вставать с рассветом, чтобы уже через час приехать в амбар.

Братья иногда заглядывали к Азъену, посмеивались, что он, наконец, нашел своё призвание в жизни — убирать за лошадьми, а Катарину старались от этого занятия отговорить и брать пример со старших сестёр. Вот только все эти слова не имели никакого эффекта и с каждым новым рассветом брат с сестрой вновь скакали в свою конюшню. С приближением весны дни становились всё длиннее и выезжать каждый раз приходилось всё раньше, а работы только прибавлялось.

Азъен привык нестись по улицам города, пока те ещё оставались пустыми и быстро добирался до амбара. Так было всегда, но сегодня — в последний из самых холодных дней зимы — ему помешали это сделать. Из одного переулка, весь обмотанный старым тряпьем с головы до ног, вышел невысокий человек. Азъен заметил его среди серых зданий слишком поздно. Он попытался остановить лошадь, но скользкая дорога и сократившееся до минимума расстояние сыграли против него. Лошадь, увидев неожиданно появившегося человека, испуганно заржала, вставая на дыбы и ударила его передними копытами.

Всё произошло в считанные секунды и Азъену оставалось лишь наблюдать, как человека отбросило назад, словно тряпичную куклу, на несколько метров. Он лежал не шевелясь, казалось, даже не дышал, но из-за большого количества одежды утверждать что-то большее он не мог. Быстро спрыгнув на дорогу, Азъен подбежал к пострадавшему. Им оказался юноша — меньше восемнадцати лет, как ему показалось: голова обмотана старым выцветшим тряпьем, местами истлевшим от старости; худое бледное лицо вымазано сажей или пылью; бледно-розовые губы приоткрыты, с них срывались тонкие клубы пара. Мальчишка явно бездомный, иначе не шатался бы по улицам в таком виде. Значит искать помощи или родных — бесполезное занятие, но и оставлять его на улице его тоже нельзя.

Азъен подвел лошадь ближе и дал ей команду опуститься на колени. Юноша хоть и не отличался большими размерами, но оказался достаточно тяжелым — потребовалось немало усилий, чтобы уложить его в седло. Дальнейший путь пришлось проделывать пешком, надеясь, что ещё не слишком поздно.

За двадцать минут, которые потребовались, чтобы дойти до амбара, Азъен успел сильно замерзнуть и едва шевелил пальцами. Промозглый ветер проникал под одежду, пробирая тело до костей.

— Азъен, где ты пропадаешь? — едва увидев брата, бросилась на него Катарина, но как только в воротах появилась его лошадь, она сразу же остановилась. — Что произошло?

— Я не заметил его… Он выскочил прямо под лошадь… — стараясь не стучать зубами, ответил Азъен, закрывая ворота.

— Он хоть жив? — испугалась девушка. — Может ему нужен врач?

— У нас есть свободное стойло, давай положим его туда и пока сами посмотрим. Лошадь сильно ударила его. Надеюсь, что всё обойдётся.

Зимой амбар всегда сохранял умеренное тепло — после перестройки здесь стало намного уютней и лошадям не приходилось мерзнуть. В свободном стойле уже лежало достаточно свежего сена, куда и решили положить пострадавшего.

Юноша слабо стонал от боли, когда его снимали с лошади. Потребовалось несколько минут, чтобы снять с него несколько слоев старой одежды. За это время Азъен успел согреться, а вот юноша оставался холодным и дрожал, как осиновый лист на ветру. Толстый слой тряпок скрывал худое тело: казалось, что в нём были только кости, обтянутые кожей; на груди и левом плече чётко проступали тёмно-красные следы от удара копыт. Завтра они превратятся в большие синяки, но, похоже, что всё обошлось без переломов. То, что находилось у юноши на голове скрывало отросшие до плеч волосы: грязные и спутанные, их, видимо, не мыли несколько недель, а может и месяцев, а вся одежда, судя по всему, найдена на улице.

Катарина с сочувствием покачала головой и принесла со второго этажа тёплое одеяло, чтобы согреть юношу. Ей не часто приходилось видеть бездомных, тем более — в таком тяжёлом состоянии. А сейчас всем тяжело — зимой трудно найти себе еду на улицах и очень много людей не дожидается весны. Азъен знал об этом и даже разговаривал с отцом, желая как-то решить проблему. Ему казалось, что всё достаточно просто — дать бездомным жилье, нищим — денег, обеспечить их работой. Но на деле всё выходило не так — отец считал, что, если все время помогать людям, они перестанут сами что-то делать и по-простому будут ждать помощи снова. Такого допустить нельзя. Если человек хочет работать, то он будет работать и зарабатывать себе на хлеб. А если его устраивает просить милостыню, то зачем ему помогать?

— А как же дети, отец? — возмутился Азъен, услышав подобные слова от отца. — Дети, оставшиеся сиротами. Они не могут прокормить себя сами, не могут работать. Они тоже должны умирать, потому что не желают сами себе помочь?