Твой силуэт как иллюзия (СИ)

Ей даже в голову не приходило приглашать туда кого-то, кроме близких подруг, тем более мужчин. Но всегда находится какое-то исключение. И это исключение с невероятной татуировкой на спине сейчас сидело рядом, смотрело в окно и потрясающе пахло. Запах Бессонова вышибал напрочь мозги: терпкий, животный, сексуальный.

Слава же не думал ни о чём. Зачем? Ничего нового. Просто секс.

— Приехали, — Антонова осторожно дотронулась до его плеча.

— Ага. Сколько? — мужчина выжидающе посмотрел на таксиста.

— Я сама… — начала было Алеся.

— Оставь себе на мороженку, — усмехнувшись, Бессонов расплатился и вышел из машины. Вот это уже что-то новенькое: женщины, которые были с ним, никогда ни за что не платили и даже не пытались сделать это. Забавно. Оглядевшись, Слава только теперь обратил внимание, что этот дом ему давно знаком. Он не следил за дорогой, глядя лишь на мелькающие огни вывесок и фонарей, сливающиеся перед глазами, поэтому сразу не сообразил, куда они едут. Одно время он неоднократно подвозил сюда Олега, задержавшегося где-нибудь и не желающего тащиться за город.

— Идём? — Антонова звякнула ключами и пошла к подъезду.

Мужчина молча последовал за ней. И всё же ничего нового.

Алеся без стеснения разглядывала его в лифте. Бессонов же принимал это со снисходительной улыбкой, зная о собственной привлекательности. Да, хорош. С этим не поспоришь — факт.

— Хочешь прямо здесь? — Уголки губ поползли вверх, подрагивая.

— Потерплю, — Алеся приняла игру по его правилам. — Хотя довольно трудно сдерживаться.

Выйдя из лифта, она подошла к двери, открыла её и вошла в квартиру, не оборачиваясь, будто давая ему выбор.

Бессонов щёлкнул дверным замком, ограждая их обоих от внешнего мира.

— Чувствуй себя как дома, — скинув куртку и сапоги на пол, девушка сразу прошла на кухню: стоило перекусить, к тому же она обещала гостю выпивку.

Слава разулся, повесил пиджак на крючок, покачав головой, подобрал с пола куртку Антоновой и повесил туда же. Не то чтобы он был фанатом идеального порядка, но не жаловал подобную небрежность.

— Есть будешь? — она не обернулась, когда услышала шаги за спиной.

— Выпью.

— Хорошо. Коньяк подойдёт?

— За неимением.

Алеся отошла от холодильника и оглянулась по сторонам: подаренную Никитой бутылку она точно поставила где-то здесь. Бутылка нашлась в навесном шкафчике рядом с пузатыми бокалами.

Лимон, сыр, виноград — этого достаточно. Наверное, даже много, больше похоже на примитивное желание соблюсти приличия.

Поставив нехитрую закуску, бокалы и пепельницу на стол, девушка всучила Бессонову бутылку и села напротив него. Откровенно говоря, она бы с удовольствием пропустила всю эту прелюдию и перешла сразу к делу.

Она ловила каждое его движение, жадно впитывала в себя, запоминала: пальцы ловко откупоривают бутылку, закатанный рукав вишнёвого цвета рубашки ещё немного задирается, когда мужчина вытягивает руку, наполняя бокал Антоновой. Это не романтический ужин при свечах с дорогим алкоголем — это секс без соприкосновения тел. Здесь нет никакой романтики — её яростное желание и его равнодушная страсть. Она отчаянно хочет его, а он соглашается, потому что там, где должен кто-то быть, сейчас она. Так вышло.

Выпив, Слава закурил, и девушка последовала его примеру. Смесь запахов дорогого алкоголя, табака и мужского парфюма кружила ей голову. Этот человек обладал невероятной силой притяжения. Магнит для неё. Наркотик, с которого уже не слезть, попробовав однажды.

Два бокала — это немного, это в самый раз. Горечь коньяка и лимонная кислота на языке — предвкушение. Пристальный взгляд тёмных глаз — призыв.

Алеся поднялась, обошла стол и медленно опустилась на колени к Бессонову, обхватив руками его шею и глядя прямо в глаза. Медленно без игры, не нарочито медленно, не картинно, а лишь потому, что тело расслабилось от алкоголя и тепла. Край стола больно врезался в спину — мелочь, пустяк.

Пальцы скользят по бокам, ныряют под край футболки и касаются кожи, осторожно, мягко, поддразнивая. Глаза в глаза, отзеркаленные полуулыбки. Какие-то доли секунды перед прыжком в бездну.

Антонова сорвалась первой: соскочила, едва не сметя всё со стола, дёрнула мужчину за руку, заставив подняться, и, встав на носки, припала к его губам голодным поцелуем.

Рамки, барьеры, принципы, социальное неравенство и даже любовь — страсть крушит всё на своём пути. Перебороть её или поддаться, превзойти или уступить — каждый решает сам. Но зачастую это сильнее нас. Минутная слабость? Ошибка? А разве это плохо? Сожаление от содеянного пережить проще, чем мучения от того, что так и не рискнул.

Он не был принцем из сказки, он был реальностью. Реальностью, которая есть только в этот момент. Здесь и сейчас. Мгновение, которое нельзя упустить. Неважно, что будет потом. Это «потом» наступит позже.

Слава улыбнулся, отстранившись от девушки, и тихо спросил:

— Здесь?

Зачем спрашивать? Просто он видел и понимал больше, чем многие другие. Эта девчонка не знала настоящей страсти. Он не собирался становиться учителем, он лишь мог дать ей эту страсть.

— Нет, — она покачала головой. — Хочу по-нормальному.

— Нормальность может не знать границ. Граница нормальности — мы сами.

— Да, но…

— Я понял.

Её детская комната, всё ещё увешанная старыми плакатами и заваленная каким-то хламом, вроде как напоминающим о чём-то важном. Скрипучая полуторка возле окна, тусклый свет луны сквозь незадёрнутые шторы. Влажные поцелуи и шорох сбрасываемой одежды в тишине.

Она целовала его плечи и грудь, змейкой скользя всё ниже. Без слов, без предрассудков, на обнажённом желании. Солоноватый привкус кожи на языке, пряный запах в носу и жёсткие волоски под пальцами — то, что нельзя забыть. Тело хранит ощущения долгие годы. Забыть можно разумом, но не телом.

Стыдно? А что такое стыд? Бесполезное барахло, лишний балласт. Алеся ни секунды не сомневалась в правильности происходящего. Даже тогда, когда широкая мужская ладонь с силой надавила на затылок, она подчинилась. Не могла не. Хотела. До дрожи. До резкого выделения голодной слюны.

И после, распластанная на постели с широко разведёнными ногами, выгибаясь и кусая до боли губы, она не знала стыда, получая удовольствие от чужого языка и пальцев.

Подводя девушку к грани, Бессонов отступал, как отступает бьющая о берег волна.

Нависнув над ней, он с полуулыбкой изучал её лицо в свете бледной луны. Женщины — совершенные существа. Они одинаково прекрасны и в ярости, и в страсти. Нет некрасивых женщин. Есть мужчины, не способные подвести женщину к вершине её совершенства.

— Слав…— хрипом с искусанных припухших губ.

— Тс.

— Пожалуйста…

Стон, томившийся в ожидании в глубине грудной клетки, разрезал густой воздух. Колени сжали бока, острые ногти впились в кожу под лопатками. Несколько резких движений и глубоких толчков — привыкание тел, слияние и, наконец, единение.

Антонова стонала не по привычке, не механически, а от невозможности сдержаться. Стоны сами вырывались наружу. И впервые в жизни она услышала стон мужчины, который был близок с ней. Это совсем иной звук, нежели с экрана или со стороны. Это не описать словами, это нужно услышать. Всё, что было прежде, осталось за чертой. Точка невозврата. Потерянное впустую время. Рядом с этим человеком всё постороннее казалось незначительным и исчезало.

Теперь Алеся знала наверняка, что бывает и так: когда ритм и частота движений двух тел совпадают, когда нет ни сил, ни желания сдерживать себя, когда пот на чужой коже не вызывает отвращения, когда ловишь ртом чужое дыхание, когда хочешь, чтобы время остановилось, когда не понимаешь, как жила раньше без этого, когда чувствуешь каждой клеточкой другого, когда тело бьёт то крупной, то мелкой дрожью, когда воздуха не хватает, когда жаждешь всего одновременно — страсть. В страсти не сгорают, в страсти рождаются заново.