Всерьез (ЛП)

— Тогда мне все равно как, просто хочу, чтобы ты… — О, одно из его секундных колебаний. Блин, они такие милые, что я скоро с ума сойду. — …меня связал. Любым способом, каким хочешь.

Я выбираюсь из его рук и начинаю копаться в остальном лежащем на кровати реквизите. Все-таки надо было получше обдумать кинковую сторону дела. Я бросаю взгляд через плечо, чтобы проверить, не запорол ли все окончательно, но Лори опустился для меня на колени. Я не подумал — и не знал, что можно бы — его об этом попросить, но оно помогает. Его терпение. Понимание. Одобрение. Этот его жест меня так тронул, что я опускаюсь рядом — прямо с кожаным наручником в руках — и целую его. Целую, пока не начинает казаться, что мы никогда не нацелуемся.

И тут я останавливаюсь.

Во рту до сих пор стоит вкус его стонов.

— Залезай на кровать.

Его глаза такие затуманенные, как дождливый день.

— Как мне лечь?

— На спину, руки на перекладине в изголовье кровати.

Лори знает, как я завожусь от такой его позы — когда он вытягивается для меня во весь рост. Его мышцы от этого выстраиваются в ряд, как солдаты. Четко очерчивают контуры тела. Демонстрируют его силу. Согласие побыть беспомощным.

Для меня.

Есть у него такое умение. Из самого себя делать подарок.

И от этого прямо чувствую себя пристыженным.

Если честно, я его реально охрененно уважаю. И чем больше он мне дает — боли, достоинства, стыда, слез, этой слабости, которая, на самом деле, никакая и не слабость — тем больше мое уважение. Мое обожание.

Вот тебе и притворился умудренным опытом. Но мне пофиг. Волноваться буду потом. А это — сейчас, и сейчас я король мира. Ну, король его мира, во всяком случае.

Я стягиваю с себя одежду и забираюсь на кровать, раздвигая его ноги, чтобы сесть между ними.

— Тоби, ты что делаешь?

— Расскажу через минутку.

Естественно, не рассказываю. Он приподнимает голову и смотрит на меня так полувозбужденно-полунастороженно. Охренительно красиво. Я вытягиваю руку и пробегаюсь пальцами по мышцам его пресса, чтобы почувствовать, как они подрагивают. Оказывается, мой красавец-мужчина немного нервничает.

И хорошо. Он мне таким нравится. Это успокаивает собственные нервы и наполняет тело маленькими пожарами. Все для него.

Я беру фиксатор для ног, кажется. Его до странного приятно держать в руке — кожа, замша и металл, одновременно теплый и холодный, и в нем есть вес, который вселяет уверенность. Его настолько же приятно застегнуть на ноге и, судя по звуку, что издает Лори, почувствовать на своем теле.

Интересно, а по ощущениям это как будто я его там рукой держу?

Застегиваю фиксатор на другой ноге, и Лори делает очень длинный медленный выдох, а я на секунду откидываюсь назад, просто чтобы еще раз посмотреть на него. Не знаю почему, но с фиксаторами он кажется еще более голым. А может, они просто привлекают внимание к тому, что, кроме пары кожаных браслетов, на нем ничего. Я нахожу и комплект фиксаторов пошире для бедер. С ними потруднее. Нет, никакого активного сопротивления, не подумайте, но Лори как бы должен недвусмысленно на них согласиться.

И мы оба от этого как бы немного слетаем с катушек.

Тяжелое дыхание, у обоих. Очень твердые члены. Но мои пальцы не дрожат на пряжках, чем втайне даже горжусь. Закончив, я сгибаю его ногу в колене и пристегиваю фиксатор с щиколотки к бедренному с помощью такой штуки с клипсами на концах. Он удивленно ахает от второго щелчка, как будто только что осознал, что я тут делаю. На самом деле, вышло не так уж и туго — хе-хе, пока — но его пятка подведена ближе к бедру, и выпрямить ногу он не сможет. Пока я разбираюсь со второй парой фиксаторов, он стратегически прикрывает тело коленом. Я б, наверное, так же сделал, поэтому спускаю ему это с рук. Пока что.

Понятия не имею, откуда вообще что взялось, но внезапно на меня накатывает волна… даже не знаю, как назвать. Восторга, наверное. Но такого… такого… жгучего и не скажу, что светлого восторга. И тут я понимаю, вот оно: я конченый садист. И это нормально.

Кроме клипс, фиксаторов и веревок, Лори принес еще и целый набор цепей. Я выбираю ту, что покороче, с карабинами на концах. Пристегиваю один из них к кольцу на бедренном фиксаторе, а другой — к хитрому глазку прямо на раме кровати, который я уже давным-давно заприметил.

Не знаю, стоит ли мне загружаться по поводу этих глазков. В смысле, естественно, я не единственный парень, который был у Лори, но вот передо мной явное такое напоминание, что когда-то он здесь лежал для кого-то другого. Обдумываю эту мысль и убеждаюсь, что нет — не ревную. Ну, не по-настоящему. У меня теперь мантра такая: сейчас тут я. Вот что важно. И глазки эти — штука удобная.

Так что, э-э, спасибо, неизвестный товарищ.

Когда я тянусь за вторым коленом, Лори под звон цепи выворачивается из-под моей руки. Похоже, до него дошло, что я тут задумал.

— Тоби… Я не…

— Хватит ерзать. — Он крепче сжимает пальцы, отчего жилы на руках становятся такие бугристые и аппетитные. Ахм. Я дергаю его за ногу, но он все сопротивляется. — Лори.

Он отрицательно мотает головой, зажмурив глаза.

— Я не смогу.

— Сможешь.

— Ты не… Ты не… — Как красиво у него ходит кадык, когда он сглатывает. — …не свяжешь мне руки сначала? Пожалуйста?

Однозначно лучше, чем два из десяти. Только вот есть одна проблемка.

— Я не буду их привязывать.

Он распахивает глаза. И теперь в них определенно некий страх. Блин, так и кончить недолго.

— Ч-что?

— У меня для них будет задание. Так что… ты, ну, подержись за перекладину, как я сказал, ладно? Она твой фиксатор.

Он с протяжным стоном откидывает голову назад. И р-раз — мышцы бедра поддаются, и я пристегиваю последнюю цепь, широко разводя его ноги.

Мать моя женщина, какой же он офигительный. Как распяленная бабочка в рамке коллекционера, полностью выставленный на обозрение. С побелевшими костяшками пальцев, с руками, дрожащими от необходимости поддерживать позу, с вызолоченой потом грудью, которая вздымается от его глубоких отчаянных вдохов. Он уткнулся лицом в плечо, как будто не может вынести даже мысли о том, что я с ним сделал.

Что он позволяет с ним делать.

Потому что мог бы просто взять, отпустить перекладину, сесть и отстегнуться за, ну… пару секунд.

Но он этого не делает. Просто трясется и прячет лицо, потому что больше ничего от меня в такой позе не спрятать. Я нагибаюсь и провожу языком прямо до кончика влажного твердого, как камень, члена, и приглушенный звук, который у него вырывается, такой потрясающе просительный, почти всхлип.

О господи. Я бы мог кончить прямо сейчас, когда его вкус все еще пощипывает язык.

— Лори… Лори… посмотри на меня, мой хороший.

Он мотает головой.

— Ну, давай, не бойся. Посмотри.

И очень-очень медленно он поднимает взгляд. На скулах у него проступили полоски темно-красного румянца, и все лицо такое, будто, ну, и сам не знает, хочет меня или ненавидит. Может, и то, и другое.

— Пожалуйста, — говорит он. — Пожалуйста, не надо. Не надо…

— Что не надо?

Не думаю, что он и сам представляет. Я медленно провожу большими пальцами по расправленным складкам, где бедра переходят в пах, и он сам вроде как невольно подается мне навстречу, отчего цепи натягиваются и звякают в своих швартовах.

Похоже, я верно рассчитал. Дискомфорта он не испытывает — кроме как в психологическом плане — и двигаться может достаточно, чтобы мне почувствовать его реакции. А вот свести ноги или отстраниться от меня у него не получится.

— Что не надо? — повторяю я вопрос. — Да ты же сам хочешь.

— Да, но… — Он говорит так тихо и сипло, что даже не понимаю, как вообще разбираю слова. — Просто… мне… сложно вытерпеть.

— Да, знаю. — Я целую развернутую ко мне внутреннюю часть бедра, и сильная мышца в ней прыгает под губами. — Но постарайся ради меня. Мне ты сейчас нравишься. Такой обалденно красивый.