Герой не твоего романа (СИ)

РЕЗИДЕНЦИЯ ХИЧОЛЯ

Джеджун медленно открыл глаза. Веки были свинцовыми, в голове стоял густой туман. Вспомнить, что произошло, получилось не сразу, где-то около минуты омега вообще не соображал, где находится, ему даже казалось, что он дома, в мексиканском особняке. Наконец мозг начал обрабатывать информацию, которую подбрасывало ему зрение, и сделал вывод, что видимое помещение – это больничная палата в тайном дворце Хичоля. А уже после этого стали вспыхивать воспоминания, и тогда Джеджун, похолодев от ужаса, вскрикнул и сел на кровати, ощупывая себя. Живота не было.

Он находился у бассейна и сонно наблюдал за таким же ленивым реальным Хичолем, плавающим взад-вперед на спине, когда начались схватки. Его увезли в больничное отделение, врач Роуз принимала роды. Они проходили тяжело и долго, сопровождались почти невыносимыми болями. Ребенок появился на свет, но Джеджун потерял сознание, так и не услышав его голоса. Теперь он не знал, сколько времени прошло с тех пор, и все его существо захватил панический страх, смешанный с отчаянием. Еще одни преждевременные роды! Неужели малыш снова умер, так и не сделав первого вздоха? Слезы сами хлынули из глаз, и Джеджун, не вытирая их, спрыгнул с кровати, чтобы броситься к выходу. Однако ноги не слушались измученного омегу, и он распластался на полу. Тем не менее, у него еще хватило сил доползти до двери, и он, кое-как приподнявшись, стал стучать в нее кулаком – звук получался слишком слабым, казалось, его никто не услышит. Правда, примерно через минуту дверь все-таки отъехала в сторону, и на колени рядом с Джеджуном опустилась Роуз. Она улыбалась, что резко контрастировало с бледным и залитым слезами лицом омеги.

- Мой ребенок? – спросил Джеджун без предисловий. Он чуть заметно дрожал от волнения. – Что с моим ребенком?

- Вы были без сознания почти сутки, – сказала Роуз, помогая омеге встать. У него подгибались колени, поэтому ей пришлось заставить его опереться на свое плечо. – Как себя чувствуете?

- Да какая разница?! – закричал Джеджун, бессильно отталкивая врача от себя. – Я прошу вас, скажите, что с моим ребенком?

- Он был очень слаб, – призналась Роуз, усаживая омегу на кровать. – Но Кюхён сказал, что может быть полезен. Оказывается, монахи его монастыря нередко помогали недоношенным младенцам, обреченным на смерть. Мы искупали малыша в воде, над которой он каким-то образом колдовал. – Врач развела руками. – Кто бы мне раньше сказал про такой антинаучный подход – я бы лишь посмеялась. Но ребенок жив и хорошо себя чувствует, хотя, конечно, за ним нужно пристально наблюдать.

От облегчения Джеджун засмеялся сквозь слезы и обнял Роуз. Сейчас ничего не было важно, кроме того, что его малыш выжил. Пускай они все еще находились во вражеском плену, пускай сам Джеджун теперь не представлял для злодея никакой ценности – главное, что ребенок дышал.

- Я могу увидеть его? Это не запрещено? – спросил омега, наконец отстранившись от врача.

- Я вам его принесу, – ответила Роуз. – Малыш даже сам кушает – вот и покормите его. У вас не успела сформироваться грудь, так что своего молока нет – я дам бутылочку с питательной смесью. – Поднявшись с кровати, она добавила: – Мы сделали анализ ДНК. Это омега, как и вы.

Скоро принесли ребенка. Малыш казался совсем крошечным в своих пеленках. Джеджун опять не смог сдержать слез, когда взял этот сверток на руки и заглянул в доверчивые глаза.

- Привет, Алекс, это… мама, – сказал он, осторожно поцеловав ребенка в лобик. Подняв взгляд, он счастливо произнес: – Знаете, Роуз, у него глаза Чанмина. Такие же большие и красивые. Носик, по-моему, тоже его. А вот губки – мои… Главное, что ушки не папины, да? – Он снова с нежностью посмотрел на младенца. – Омежке-то зачем такие лопушки?

Роуз оставалась рядом, пока Джеджун кормил малыша, но наблюдала с почтительного расстояния, не мешая первому общению матери и ребенка. Она давно и уверенно отказалась от идеи заводить семью, но сейчас, видя этих двоих, думала, что, может быть, ее жизнь не стала бы намного хуже с детьми.

Джеджун попросил позвать Кюхёна. Роуз привела монаха, который держался на ногах едва ли лучше самого омеги. За прошедшие месяцы он исхудал еще сильнее и выглядел, как мученик, готовый с минуты на минуту принять праведную смерть. Джеджун от всего сердца поблагодарил его, взял за руку и поднес ее к своему малышу, позволяя потрогать спасенное существо. Кюхён улыбнулся, пальцами ощутив материю пеленки и кожу спокойно заснувшего ребенка.

- Очень жаль, что я не вижу, – сказал он. – Но уверен, что он прекрасен. Ведь у него такие красивые родители.

- Он настоящий, – тихо, но с восторгом произнес Джеджун, любовно рассматривая лицо малыша. – Он родился в реальности. Это – живой человечек, а не как мы, правда?

Кюхён утвердительно кивнул.

- Как назовешь?

- Алекс, – ответил Джеджун. – Это имя придумала бедная маленькая Сильвия. Думаю, она тоже была бы счастлива увидеть его. Обязательно играла бы с ним, когда он бы чуть подрос… – На лице Джеджуна отразилась грусть, но он продолжал улыбаться. – Как считаешь, а Чанмин был бы рад? Хотел бы подержать на руках своего ребенка? Или он… совсем отказался от нас?

Кюхён промолчал, хотя его сердце разрывалось на части. Он ни разу не говорил Джеджуну, что встречался с Чанмином, «арендуя» тело артиста. Боялся, что кто-нибудь подслушает. И омега все это время думал, будто муж решительно оставил его в прошлом.

- Теперь мне можно и умирать, – заметил монах после недолгой паузы, чтобы сменить тему. – Я спас одну маленькую жизнь.

Роуз увела Кюхёна и унесла Алекса. Джеджун, спокойный за жизнь ребенка, хотел наконец основательно и непременно до слез задуматься о том, что рожал все-таки один, а отец тем временем занимался неизвестно чем и с кем (из новостей он знал, что вся верхушка движения сопротивления прочно вошла в девичьи грезы, а ведь блудный супруг грешил бисексуальностью). Однако он не успел даже как следует пожалеть себя, покрепче обняв подушку, – в палату вошел Хичоль, и вовсе не певец, которого омега искренне рад был бы видеть. Вампир присел на кровать и, улыбаясь так, что от одного взгляда на его лицо хотелось бежать на край света, погладил Джеджуна по щеке.

- Вот и все, теперь ты мама, – сказал он. Его голос звучал так ласково, что, не зная, кому он принадлежит, можно было даже поверить в добрые намерения говорившего. – И как чудесно, не правда ли? У реальных женщин далеко не сразу исчезает живот, а ты уже спустя сутки можешь похвастаться изящной фигурой. В том, что мы ненастоящие, есть свои плюсы, как считаешь?

- Согласен, – напряженно кивнул Джеджун, вцепившись пальцами в одеяло. – Хотел поблагодарить вас за то, что помогли мне и позволили спасти ребенка.

- Ну что ты. – Хичоль нежно провел рукой по волосам омеги. – Мне ведь нужен этот ребенок. Не думал, впрочем, что родится омега, но это очень мило. Я позабочусь о девчушке. Видишь ли, у меня никогда не было дочери, так что это интересное разнообразие. Может быть, я даже не стану жестоко с ней обращаться. – Джеджун вдохнул и открыл рот, чтобы заговорить, но Хичоль приложил палец к его губам. – Чщ-щ-щ. Ничего в моих планах не изменилось. А ты как думал? Малышка теперь моя. Ты все равно не можешь ее кормить, и толку от тебя никакого. Я убью тебя вместе с Кюхёном. Буду пить вашу сладкую кровь, пока меня не начнет тошнить от нее, а потом швырну вас своим слугам, как бросают объедки собакам. – Хичоль потянулся к Джеджуну и прижался губами к его щеке. Омегу бросило в дрожь от этого поцелуя. – Благодари меня не за то, что я разрешил спасти твою дочь, ведь это изначально входило в мои планы. Благодари за то, что я позволил тебе прижать ее к груди и дать ей имя. Я бы попросил вспоминать об этом в загробной жизни, но, по мнению официальной церкви, у таких, как мы, нет души, а значит, для тебя скоро все закончится раз и навсегда.

Джеджун вжался спиной в подушку. Рано он решил переживать из-за статуса матери-одиночки: ему следовало вместо этого оплакивать сиротскую судьбу своего ребенка.