Соулмейт для джедая (СИ)

- Энакин — как брат для меня. Он рос на моих глазах, и разумеется… - разводит руками она, резко замолкая.

- И вам было известно, что Скайуокер спит с сенатором Кеноби? - прямолинейно интересуется Винду.

Этот вопрос задевает Падме так, словно бы речь шла не об Энакине, а о ней самой. Она не была в курсе отношений своего названного брата с Кеноби, но всегда знала об особых чувствах, которые тот испытывал к сенатору. Как джедай, она этого не одобряла, но как друг, предпочитала закрывать на это глаза. В ином случае, конечно, могла бы и догадаться о романтической связи между ними. Но слыша это до мерзкого лаконичное “спит”, девушка презрительно кривится. И презрение сейчас, в этот короткий миг, она испытывает отнюдь не по отношению к Энакину. Остается надеяться, что до Винду не дойдет.

- Нет, я не была в курсе их отношений, - Падме делает ударение на этом слове. - Если бы мне было известно, я бы постаралась как-то повлиять на Энакина, или доложила бы в Совет, - пресвятая Сила, да кому она врет?!

- Я, конечно же, верю вам, магистр Амидала, и не сомневаюсь в вашей преданности Ордену. Но… Я думаю, мы можем говорить об этом, как о вновь открывшихся обстоятельствах по делу об убийстве Дуку.

- На что вы намекаете, магистр? - Падме чувствует, как голос ее начинает звенеть, едва не срываясь.

- Дуку был причастен к смерти Сатин Кеноби — жены Оби-Вана Кеноби, а поскольку тот находится в… Близких отношениях со Скайуокером, вполне возможно, что под влиянием своего любовника, тот и…

- Прошу прощения, магистр Винду, но при всем уважении, ваша версия притянута за уши, - в резкой манере замечает Падме.

- Да неужели? - щурится Винду. - Скажите, магистр Амидала, вы ничего не почувствовали, когда зашли в камеру?

- Я не понимаю, о чем вы говорите, - словно отрезает она.

В висках у Падме стучит. Она солгала. Конечно же, она прекрасно понимает, на что намекает Винду. Первое, что она ощутила сегодня утром, зайдя в камеру Дуку — знакомый отпечаток в Силе. Очень хорошо знакомый.

Когда Падме покидает зал Совета, ее все еще колотит от этой мысли. А если Энакин и правда убийца, что тогда? Конечно же, его упекут за решетку, это будет вполне справедливо, и…

«Нет, ситхову мать! Это не будет справедливо!» - злится девушка.

Она думает об Энакине — бедном мальчике с его наивной, почти детской влюбленностью в Кеноби. Об Асоке — маленькой девочке с открытым нараспашку сердцем. И о себе — взрослой, в отличие от этих двоих, женщине. Но действительно ли так сильно она от них отличалась?..

Неожиданно, ей в голову приходит догадка:

«Ну конечно же! Асока! Как я сразу не подумала?!»

Амидала давно заметила, что ее ученица общается со Скайуокером куда ближе, чем она сама. Наверное, в первую очередь от того, что магистр воспринималась ими двоими, как эта самая “взрослая женщина”. Да еще и выше по званию. А Асока и Энакин словно слеплены были из одного теста. Вот они и правда были словно брат и сестра. И наверняка Асока была в курсе многих — если не большинства — секретов Энакина.

Поэтому, недолго думая, Падме направляется к своей ученице. Остается только надеяться, что она не сильно спугнет ее. Особенно если учесть, что после вчерашней своей выходки Асока старалась всячески ее избегать, что в какой-то мере даже забавляло.

- Да-да, войдите, - слышится из-за двери. Что ж, на счастье Асока оказывается в своей комнате, а не гуляющей где-нибудь на территории Храма, или того хуже — снова ищущей приключений где-нибудь в городе.

- Асока, я не помешала? Мне надо с тобой поговорить, - зайдя внутрь, Падме оглядывается. Комната ее ученицы выглядит так, словно дизайнером интерьера тут поработал Скайуокер — абсолютный беспорядок. На стул свалены кучей какие-то механические детали — интересно, для чего они? — поэтому, Амидале приходится сесть на край ее кровати.

- Да что ж за день такой? - смеется Асока. - Всем-то вдруг понадобилось со мной поговорить!

- Я… Это насчет Энакина, - решает сразу честно признаться Падме. - Ты знала об его отношениях с Кеноби?

- Да, уже достаточно давно, - виновато кивает девочка. - Помните, когда мы со Скайрокером сопровождали сенатора? Вот тогда и узнала… Простите, что вам не сообщила, но…

- Ничего, я понимаю, - Падме выставляет перед собой ладонь, предупреждая все дальнейшие оправдания Асоки. - Не стоит оправдываться, если на самом деле не считаешь себя виноватой. К слову, я тоже не считаю, что ты неправильно поступила. Но сейчас о другом речь. Энакин когда-нибудь говорил, что собирается убить Дуку?

- Сегодня утром он признался мне, что собирался убить его, но не смог этого сделать. И если что, я не говорила вам этого, - хмурится Асока.

- Так. Значит, все ясно, - бормочет себе под нос Падме. - Он был там, но ничего не сделал…

«Но если не Энакин, тогда кто?..»

- Падме… - вдруг тихо и как-то испуганно произносит Асока. - Я знаю, кто это мог быть. Но это предположение покажется вам немного бредовым…

========== Часть 31 ==========

Утро для Энакина как-то не задалось с самого начала. Начать хотя бы с того, что он снова проспал от силы часа три. Скайуокер уже начал задумываться, как бы выпросить у врача сильное снотворное в другой раз, поскольку в голову ему пришла мысль, что он уже начинает забывать, как это — здоровый сон более пяти часов подряд, при котором тебя не мучают кошмары.

У Энакина возникает чувство, будто он и сам уже болен. Каждое движение отдается болью в голове. От голода и недосыпа начинает тошнить. Но глядя на Кеноби, понимая, что ему во много раз хуже, Энакин снова сжимает руку любимого и стискивает челюсть, чтобы не заплакать, испугав и заставив волноваться Оби-Вана еще сильнее.

«Поешь и выспишься, когда все это закончится и вы оба вернетесь к нормальной жизни,» - говорит он себе. Такая вот странная привычка — говорить с самим собой с позиции стороннего наблюдателя. Но, что еще более странно, помогает сохранять трезвость рассудка. Ненадолго.

Как раз в то время, когда Энакин с ложечки, как маленького, пытается накормить любимого завтраком — какой-то странной жидкой похлебкой, которая даже выглядит безвкусной, но тем не менее, врач настаивает, что Оби-Вану необходимо питаться, и в этом Энакин с ней в принципе согласен — в палату заходит, а вернее — врывается, незнакомая женщина. Худая, невысокая, бледная, рыжеволосая, и… Очень похожая на Оби-Вана. Впрочем, дама-то при ближайшем рассмотрении оказывается вполне себе знакомой, просто Энакину требуется время, чтобы признать в ней саму королеву Набу.

Женщина некоторое время молча смотрит на Оби-Вана, затем ее взгляд задерживается на Энакине, с губ срывается полный раздражения вздох, и она обращает еще более негодующий взор обратно к Кеноби:

- Ну знаешь, братец, - начинает королева, и Энакин сразу улавливает, что тон ее не предвещает ничего хорошего. - Это уже выходит за все рамки. Я сейчас даже не стану делать поблажек на то, что ты болен. Слухи о твоем романе с этим… С этим джедаем дошли уже и до Набу, ты вообще думаешь своей головой?! Что теперь скажут о нашей семье?.. И что уже говорят! Я немедленно прилетела сюда, чтобы убедиться в ложности этих слухов, и что я вижу своими же глазами?!

Энакин чувствует себя лишним и растерянным. Но очень быстро это чувство сменяется раздражением. Даже не так. Злостью. Злостью и обидой за Оби-Вана. Как может эта женщина думать о репутации и постороннем мнении, когда ее брат, близкий человек, в больнице в тяжелом состоянии? Когда она своими глазами видит болезненно-розовые пятна на белой, как мел, коже, глубокую синеву под светлыми глазами, неужели ее драгоценная репутация — все, о чем она может думать?

- Молодой, человек, вы можете выйти? Мне надо поговорить с моим братом один на один! - дамочка свысока смотрит на Энакина, и даже тон ее голоса звучит пренебрежительно, заставив Скайуокера поежиться, вспомнив те далеко не самые приятные моменты своей жизни, когда любой мог обратиться к нему в таком тоне.