Семь кругов Ада (СИ)

Замок на последней двери был сломан.

Я медленно поднялся на ноги и вздохнул.

И все-таки, как же все они были неправы. Все те, кто твердил, что я боюсь своих воспоминаний. Что я обыкновенный трус. Но сейчас, стоя с пистолетом в руках и скованный счетом, я осознал одну простую вещь.

Три… Четыре…

Я боялся не воспоминаний. Я боялся того, кого они из меня делали.

Пять… Шесть…

Мне плевать… Мне просто на вас всех плевать. Мне плевать на Зуо. На Джонни. На мать. Умрете? Мне все равно. Вы все рано или поздно предадите меня. Вы все одинаковые, так ведь? Я не верю вам. Я в вас не нуждаюсь. Я вам никто. Я…

Семь…

Что-то щелкнуло. Мой охранник, придя в себя, собрался с силами и запер несколько дверей, возвращая мне человечность и понимание того, насколько глупо я рассуждаю. Мне не нужен Зуо? Да я же просто свихнусь без него!

Восемь…

Но и Джонни убить я не могу. Не могу, и все тут. Да, я его ненавижу, да, я никогда его не прощу, но именно поэтому я никогда и не убью его. Он должен жить и раскаиваться!

Девять…

— В правилах шахмат можно спасти одну из фигур, так? — удостоверился я. Создатель лишь самодовольно кивнул.

— Вот только сейчас мы не играем, а значит, я могу прибавить свое собственное правило, — с этими словами я без колебаний приставил пистолет к своему виску и, не задумываясь, выстрелил.

====== Седьмой круг Ада: 74. Тем, кто... ======

Он маленький принц

Миллиметров планеты.

Он падает ниц

Лишь пред властью судьбы.

Хитрее него

Не найти претендента.

Он снова падет,

Но ему все равно.

Ты грозный король,

Властелин безразличья.

Не знаешь пароль

Ты лишь к принца душе.

Желаешь владеть

Тем, кто не покорился.

Не знаешь, что принц

Любит лишь короля.

около десяти лет назад

Сегодняшний день у Шина Шаркиса выдался на редкость тяжелым: многочасовые переговоры по поводу строительства в городе новой больницы; предложение об отстреле уличных собак, переносящих различную заразу и загрызших за последний месяц троих детей; содержание приютов для бродяг и многое-многое другое. Мужчине стоило большого труда хранить свое самообладание и ни с кем из присутствующих не делиться своими истинными позициями и взглядами по поводу каждого вынесенного на повестку дня вопроса. Со строительством больницы он был согласен, а вот отстреливать мэр Тосама с удовольствием предложил бы именно бродяг, а не собак. Для животных как раз таки можно было соорудить приют, там их дрессировать или, как минимум, продавать китайцам. Но самой больной темой Шаркиса старшего на данном совещании оказался «слабый» пол, точнее, вопли одной тупой феминистки, которая сорок минут вещала о том, насколько женщины превосходят мужчин и что именно женщины должны стоять во главе всего. Будь эта визгливая сучка хоть чуть-чуть краше бегемота, и Шин не погнушался бы прижать эту мразь в первом же темном углу и выебать так, чтобы феминистка раз и навсегда поняла, в чем же отличие мужчин от женщин. Но ораторша была на редкость неприятна собой, поэтому мэр предпочел не издеваться над собой и перевалил это «развлечение» на плечи двух своих охранников, выбрав самых жестоких и бессердечных. Наверняка в этот самый момент они уже проникли в ее квартиру и активно убеждают женщину в ее неправоте по всем жизненным пунктам.

Думая об этом, Шин поднялся в свой кабинет, ослабляя свой галстук и зло усмехаясь. Да, день действительно был тяжелым, но главное, что он наконец закончился. Или мужчина слишком торопился с выводами?

Когда Шаркис-старший оказался в своем кабинете, первое, что он заметил — еле уловимый, но такой знакомый парфюм, который тут же заставил мужчину насторожиться. Этот запах заставлял Шина вспоминать то, что вспоминать ему совсем не хотелось. Мужчина осторожно приблизился к своему рабочему столу и, приглядевшись, в полумраке разглядел фигуру, что нагло разместилась в его кресле и теперь накручивала себе на палец короткую серебристую прядку.

— Ну наконец-то, дорогой… я уже заждался, — послышался злой, издевательский смешок. Тот, кто сейчас сидел в кресле Шина, возможно, был единственным человеком на всей планете, от которого у Шаркиса по спине бегали табуны мурашек, уж слишком его гость был непредсказуем, если не безумен.

— Что ты здесь делаешь? — прошипел мужчина, инстинктивно сжимая ладони в кулаки и не смея сделать и шага.

— Да вот, решил навестить старого друга, — пожала фигура плечами.

— Мы не друзья!

— О, старость свою не оспариваешь, хоть в чем-то я прав, — и вновь смешок.

— Убирайся! — буквально прогремел Шин.

— Или что?

— Я убью тебя! — незамедлительно пообещал Шаркис.

— Ты? Меня? — фигура с удивительной грацией поднялась со стула и, протянувшись через стол, прикоснулась мягкими подушечками тонких пальцев к подбородку Шаркиса. — Неужели ты действительно сможешь сделать мне хоть что-нибудь? — промурлыкал гость. — Кишка-то не тонка? — внезапно зло прошептала фигура, вцепившись Шину в подбородок и с силой притянув его к себе. — Спрашиваешь, что я здесь делаю? Ты действительно не знаешь причины?

— Понятия не имею, — спокойно проговорил Шин.

— Ох… Хорошо, я подскажу, — улыбка. Злая, пропитанная безумием улыбка, — Хотя нет. Я просто покажу последствия твоих действий, — ухмыльнулся некто и начал рыться по карманам своего белого костюма, — Где же это… Где-то здесь был. Ах, вот он! — воскликнул он и вытащил из кармана брюк небольшой конверт, который тут же положил на стол перед Шаркисом, — Это тебе, — с детской улыбкой проговорил он, всматриваясь в Шина своими серыми, но такими глубокими глазами. Глазами, за серостью которых мужчина видел то, что не могло не напугать даже его.

Стараясь не подавать виду, Шин взял со стола сверток и без колебаний раскрыл его. Увиденное заставило его вздрогнуть и уронить содержимое конверта на пол. Он знает! Тот, кто сейчас стоял перед ним, опять все знает! Как такое может быть?

Прядка зеленых волос, что до того находилась в бумажном свертке, мягко приземлилась на дорогой ковер.

— Думал, что я не узнаю? — тем временем вновь заговорила фигура тихо, но зло, — думаешь, можешь делать с моим сыном, что захочешь? — гость обошел стол и встал напротив Шина. — Не слишком ли ты самоуверен? — серые глаза следили за каждым движением мужчины и, казалось, видели его насквозь, — Конечно, я не предполагал, что получится все настолько… жестоко. С другой стороны, сын за сына… все честно, Шаркис, — пожала фигура плечами, — мне плевать, что ты делаешь, над кем экспериментируешь и для чего все это нужно. Но… если ты еще хоть раз приблизишься к Териалу, поверь, я сделаю все, чтобы ты жил очень долго. Очень и очень долго, и очень и очень мучительно, — пообещала фигура, после чего развернулась на каблуках и не спеша направилась к двери. Самое смешное заключалось в том, что Шин ни на секунду не усомнился в истинности этих слов.

— Фелини… — все-таки заставил он свои пересохшие губы зашевелиться, — твоей проблемой всегда была слишком сильная привязанность к людям, — прошипел он.

— Привязанность к людям?! — мужчина в ответ рассмеялся, — Шаркис, ты сбрендил? Он мой сын!

— Вот именно! Что если он такой же, как ты?! Нет, что если он намного сильнее тебя!!! Ты хоть представляешь, какие возмо…

— Замолкни! Тупое никчемное ничтожество, которое не ценит в этой жизни ничего, кроме власти! Ты как был глупым ребенком, так им и остался! Власть никогда не сделает тебя счастливым! Она лишь отравляет твою и без того отравленную душу!

— Кто бы говорил! Не строй из себя ангела! У самого рыльце давно в пуху!

— Аха-ха! Насколько я помню, у тебя совсем другое место в пушку, мой сладкий Шин, — пропел Фелини, уже открывая дверь кабинета. Шаркис не выдержал и все же дал волю своим чувствам, схватив со своего стола лампу и кинув ее прямо в своего гостя. Только вот тот, легко увернувшись от предмета, лишь нагло улыбнулся: