По следам оборотня (СИ)

- Ещё чуть-чуть, и ты ушел бы от меня…

Удивляется охотник, на мгновение останавливая поцелуй сумасшедший у шеи. Как же так? Разве не он такое говорить должен?

Касания становятся робкими, будто разрешения спрашивают, но Ивор прекращает это, сам обнимая и к себе притягивая.

К вечеру следующему от раны и следа не будет, но поздно уже, часы песочные запущены давно.

Глаза серые внимательно следят за каждым движением, пока Ладимир снимает тяжелую охотничью одежду, небрежно сбрасывая её в сторону. Другой и так абсолютно наг.

Тянутся руки крепкие без намёка на когти к шее чужой, туда, где всё ещё видны три шрама. Каждый из них – о схватках напоминание. Всего три раза подбирался оборотень к шее охотника, столько же и тот почти губил волшебного зверя. Сейчас они лишь в памяти и для нежности причина, а тогда ненависть лютая их сердца кутала.

- Мир, - шепчет мужчина, касаясь этих меток.

Приподнимается чуть, хоть морщась от боли, но целует шею, ключицы склонившегося воина.

- Ивор…

Будто песни, имена звучат, заставляя кровь в жилах бурлить. Улыбки на губах обоих.

Последняя одежда на полу где-то, а языки снова сплетаются в огне поцелуев. В комнате царит Страсть. Жаркая, но не душная, окутывающая своим теплом. Тела сильные, горячие, движутся в ритме, и вот уже русая голова откидывается в сторону, а язык смачивает губы.

Повязка кровью пропиталась, но сейчас, когда уста смыкаются на жаждущей плоти, не до этого совсем. Когда-то такое бы стыдным показалось, жалким, вольного мужа недостойным, но разве постыдно священное действо, имя которому – Любовь и никак иначе. Всем возрастам Любовь покорна и всем существам. Она разной бывает, но всегда яркой, живлющей, как вода святая.

Губы двигаются вверх-вниз, но отрываются на пике, и лёгкие пальцы разминают совсем другое место, сжимая основание плоти.

Не время для слов, сейчас не место для них и не время. Слова у костра говорят, у огня камина, когда спокойно на душе и тепло. А если пожар внутри – это дело другое.

- Ивор, - имя как магия.

Словно это колдун кружит над ними, а не тени на потолке.

Выгнулось тело крепкое, расслабляя мышцы, а на губах всё улыбка мелькает. Понимающая, родная, знакомая столько лет…

Оборотень резким рывком подминает человека под себя, усаживаясь на талию. Откидывает пышную гриву назад и таким же рывком насаживается на желанную плоть, заставляя алую волшебную кровь ещё более впитаться в повязку.

Страсть дикая, бешеная, сметающая всё вокруг, а дыхание хриплое, но не от боли совсем. Это их личный шабаш, и оба здесь дьяволы, ангелам неподвластна Любовь, им не под силу усмирить такую стихию.

Уже солнце поднимается робко, но не волнует их смена Тьмы и Света, сейчас наплевать на такие мелочи.

Движения сильные, жесткие, жаркие до безумия, как и толчки, поцелуи с красными следами, остающиеся на груди, животе, шее. Жажда обладания сильнее, да и неважно, кто кем, главное – кем-то. Поддаваться иль самому сминать в поцелуях губы, прикрывать глаза от наслаждения иль собственноручно её доставлять – неважно, главное - рядом быть, вместе. По следам другого идти, чтобы в чаще отыскать, чтобы найти, к устам припасть и улыбнуться - мягко, нежно, как можно улыбнуться лишь одному существу в мире этом.

Это время принадлежит только двоим…

*Считалось, что весна своих детей отмечает веснушками.