Добро пожаловать домой (СИ)

Так что вот уже неделю, как мы живем, старательно пытаясь довести: Билл меня до статьи (За изнасилование), а я его - до светлой мысли, что, мол, харе рыпаться, мы просто созданы друг для друга. Но пока он доводится только до нервного тика, бардового окраса, вялого сопротивления и смущенного бормотания. А, что я, собственно, делаю? Да ничего, просто целую его. Иногда. Утром, вечером, перед сном, после душа (Этого мокрого котенка просто невозможно не тискать), отвозя в школу и забирая обратно, на прогулках, проходя мимо темных и безлюдных переулков, в кинотеатре, из которого мальчишка сбежал спустя 15 минут после начала сеанса и заявил, что больше туда не пойдет. Ну, короче, крайне редко, правда ведь?

Георг и Густав, которых Билл начал звать к нам в компанию заметно чаще (Глупый, наивный мальчик, кого они остановят? К тому же, если бы ему не нравилось, он бы не научился за неделю так классно целоваться и столь страстно отвечать), начинали уже задумываться о том, а не стоит ли вызванивать врачей из желтого домика. Настолько часто им за последние 6 дней доводилось видеть мою сияющую беспричинным счастьем физиономию. И чем ярче светился я, тем краснее, недовольнее и возмущеннее выглядел Билл. Лапочка!

Вот как сейчас. Гуляли по парку. Заметив кабинку для моментальных фото, сразу же потянул туда Билла, отрывая его от беседы с Густавом, в то время, как Гео сам отделился от нас, клея каких-то девчонок у фонтана. По расширившимся глазам мальчишки понял, что до него дошло: в тесное и закрытое помещение я его тащу явно не для того, чтобы пофоткаться. Ха-ха, Билл, не в этот раз! Когда я начал откровенно кривляться в кабинке, строя рожи и НЕ приставая, парень пережил что-то явно сродни глубочайшему шоку. А уж когда мы вышли, и я забирал фотографии, пред глазами друзей предстал растерянно плетущийся Билл, с удивленным взглядом, в котором читался тяжелый мыслительный процесс.

Спустя полчаса прогулки и веселых бесед, инициатором которых было мое нев*бенно отличное настроение (Пусть ты и сопротивляешься, чудо, но сейчас-то явно был разочарован), Густав наконец-таки заметил, что мальчишка так и не произнес за все это время ни слова.

- Билл, а ты чего молчишь -то? Что-то случилось? – Спросил обеспокоенный друг.

- Хочу и молчу. – Ответило мое, все еще надутое, чудо.

- Хочешь? И молчишь?! – Удивленно воскликнул я, раскрывая рот и прикладывая ладони к щекам, театрально покачивая головой в ужасе.

Билл подавился воздухом, а Густав уставился на меня подозрительным взглядом.

Разглядев очередь к аттракциону, напоминающему небольшое такое (относительно) чертово колесо, мгновенно хватаю разобиженного ребенка за руку и тяну в заинтересовавшую меня сторону, параллельно тараторя что-то на подобие:

- Да ладно тебе, Билл, не обижайся. Прости, что не купил тебе мороженное, ты же, оказывается, хотел. Обещаю исправиться.

Парнишка, тащась на прицепе, открывает рот, явно начиная догадываться, что он во что-то вляпался. Его догадки подтверждает Георг, кричащий нам вслед:

- Билл, запомни! Если Том просит прощения, значит, у него созрел новый план!

Да, Листинг, ты прав, хотя и сам не догадываешься, о чем говоришь. Я теперь буду всячески провоцировать подкидыша до тех пор, пока он сам не сорвется и не накинется на меня (Надеюсь, не для того, чтобы убить). Удачи мне!

***

Сидим в кабинке, плавно описывающей круг, поднимаясь все выше. Билл напряженно и выжидательно смотрит на меня. А я же, такая вся из себя невинная сволочь, расслабленно развалился на сиденье, с умиротворенной улыбкой окидывая взглядом расстилающийся под нами вид (Краем глаза наблюдая за нервным скелетиком). Кааайф. Видимо осознав, что ловить опять нечего (И не делай вид, что не расстроен этим, врать у тебя не получается), Билл разочарованно вздыхает (Музыка для моих ушей) и тоже начинает лениво разглядывать уменьшающийся пейзажик. Вплоть до того момента, пока его глаза не вылавливают что-то внизу, и он не бросается к самому бортику кабинки, опасно ее при этом раскачивая. Дернувшись от неожиданности, удивленно смотрю на свое чудо, свесившееся вниз, отчего сердце совершает кульбит, пытаясь выпрыгнуть из груди. Возмущенно глотаю воздух, хватая обнаглевшего и в край потерявшего всякую осторожность ребенка за шкирняк, притягиваю к себе.

Развернувшись в моих руках, Билл впечатывает в меня восторженный взгляд, начиная быстро-быстро говорить:

- Том, там внизу кого-то продают. Зверят! Айда, посмотрим? Ну, пошли, пожааалуйста!

И ради этого стоило так высовываться, чуть ли не вываливаясь?

- Ага, щас, прям отсюда будем прыгать? А че, так быстрее, верно. Совсем охренел?!

Билл немного тушуется, но потом опять поднимает на меня сияющий, хотя и извиняющийся, взгляд. Обреченно закатываю глаза, давая тем самым понять, что сдаюсь. Билл счастливо пищит, бросаясь ко мне на шею, отчего кабинка снова шатается, возмущенно поскрипывая. Продолжая что-то недовольно бурчать про обезумевших зоофилов, обнимаю мальчишку, все-таки не сдержав расплывающуюся улыбку.

Когда, наконец, нас спустили с небес обратно на землю, Билл сразу же рванул в подмеченную им сторону, в этот раз таща на прицепе меня. Привычно отмечаю, что мальчишку никогда не смущало то, что он вот так вот разгуливает по людным местам, держась за руку другого парня. Настроение все еще летает где-то за облаками, примеряя время от времени игривые нотки, отчего вылавливаю из толпы свободной рукой Георга, оттаскивая от оккупированных им девчонок. Одна из них – с ярко-зеленой шевелюрой. Прыкольно. Густаву ничего не остается, как поплестись следом, нахмурившись и размышляя, где его друзья умудрились посеять остатки мозга.

Тормозит Билл (И мы вместе с ним) лишь у какой-то бабули, судя по виду, успевшей застать динозавров еще живыми. Перед ней, прямо на асфальте стоит потрепанная коробка с пищащими внутри разномастными комками шерсти. Все, подкидыша мы потеряли. Восхищенно рассматривая надрывающиеся пуховки, Билл застывает с раскрытым ртом, прижимая к груди тоненькие ручки. Но тут из пищащей кучи выбирается абсолютно черный колобок на лапках, с торчащим в сторону хвостиком, и, доспотыкавшись до края коробки, поднимается, цепляясь малюсенькими коготками за старый картон, заглядывая своими пронзительно желтыми глазюками прямо в кофейные отражения невинной душонки. Неет, только не это…

Не успеваю мысленно простонать, как Билл поворачивает ко мне свои блюдца, и, сложив в мольбе ладошки, начинает проникновенно просить, время от времени косясь на черную мышеловку: