Второй шанс (СИ)

Разорванная материя не скрывает раскуроченной грудной клетки и торчащих осколков сломанных ребер.

Белые кости… Какой контраст с черным блестящим полотном плаща.

Через зияющую дыру в груди видны ошметки внутренностей. Кажется, что там можно рассмотреть даже сердце - мертвое, потемневшее, холодное.

Наверное, никто не сможет поручиться, что оно не было таким и при жизни.

Выставленный кадык.

И самое сладкое напоследок…

Лицо обглодано так, что не узнать, с почерневшими обнаженными мышцами в обрамлении мокрых и слипшихся от крови волос. Разбитые скулы, порванные губы, лоскуты кожи на висках.

Сломанный, свезенный набок нос. Правого глаза вовсе нет - выеден до самой глазницы и дальше, а по обезображенной щеке медленно сочится темная слизь.

От левого глаза остался только высохший белок и выцветший растворившийся зрачок.

Бордовые куски плоти и позеленевшие куски кожи в обрамлении черной запекшейся корки - вот что сменило аристократическую бледность.

Но ты и сейчас прекрасен, черный принц.

Король, лишившийся регалий. Катана у стены, окропленная кровью.

Сорванные с шеи кресты, разорванная цепочка в грязи чуть поодаль.

Внимание отвлекает белая макушка, невесть откуда возникшая справа. Тянется, вертит носом, вдыхая воздух, морщит носик и утыкается в мое бедро. Ободряюще треплю светлые прядки. Папочка с тобой, моя прелесть.

Отстраняется и снова ведет носом по воздуху, отползает. Наклоняется вперед…

- Фу! Испачкаешься!

Подняться и отряхнуть идеально чистые брюки. Поправить перья на растрепанном боа, повернуться к охране.

- Да здравствует новый король!

***

Две тысячи триста восемьдесят два шага. Пятьдесят ступенек. И множество рваных вздохов, негромких стонов и скрип стиснутых зубов.

Шаг, шаг. Вверх по лестнице. Бетонные ступеньки, обшарпанные пролеты, а вот и нужная мне дверь. Я оставил ее незапертой, уходя пару часов назад. Тихо в квартире. Направляюсь в ванную, поскорее смыть с себя эту мерзость.

Щелкает выключатель, загорается свет. Электричество в Тошиме - просто сказка.

Как и вода из включенного душа - такая горячая, что пар поднимается и льнет на плитки. Торопливо скидываю одежду, свалив бесформенным комом в углу. Позже постираю.

О, боже, просто блаженство. Горячая вода расслабляет уставшие мышцы.

С остервенением тру себя найденным куском мыла, пахнет какой-то хренью - то ли ромашкой, то ли еще какой гадостью. Плевать. Главное - чистый.

Понежиться бы немного, но нет. Нельзя. Потом, когда-нибудь.

Выключаю воду, стягиваю с батареи теплое полотенце. Воняет этими же чертовыми ромашками… Что поделать, другого мыла я здесь не нашел.

Наскоро вытираюсь, оборачиваю полотенце вокруг бедер и тороплюсь в дальнюю комнату. Мне нужен отдых, да и не только он.

Осторожно крадусь в темноте, окна завешаны плотными одеялами. Огибаю большую кровать - должно быть, раньше она принадлежала семейной паре - и, отогнув край одеяла, забираюсь в теплую постель. Почему теплую?..

Тянусь вперед, на ощупь, касаюсь теплой кожи и ткани.

- Сделал, как ты сказал… - чуть слышно, шепотом, а вдруг он спит? Но нет…

- Умница, маленькая рыбка.

***

Совсем рядом, меньше чем на расстоянии вытянутой руки. Боюсь ближе. Тебе и так… больно. Хоть и терпишь, сжимая зубы, но я же знаю.

Раны туго перетянуты, но от этого они не болят меньше.

Третьи сутки.

Думаешь, что я не слышу, как ты стонешь по ночам. Не сплю, твою мать, не могу спать.

Не могу, но упорно сжимаю веки и отодвигаюсь подальше, боюсь ненароком причинить еще большие страдания.

Спиной ко мне. В темноте вижу только смутные очертания правой руки, одним неразборчивым белым пятном.

Перекатываюсь на живот, утыкаюсь лицом в подушку. С этим проблядским запахом ебаной ромашки. Наволочку грызть готов.

Шорох простыней, сдавленное ругательство. Секунда, и что-то падает на пол. В полной тишине звук кажется особенно громким и еще долго, как эхо, отдается в моей голове.

Бутылка с водой. Я оставлял ее на тумбочке.

Поднимаюсь, опираясь на руки. И, не глядя, шарю по полу - с моей стороны тоже должна быть одна. Нашел. Цепляю кончиками пальцев, подкатываю ближе… в ладони.

- Вот. Возьми.

- Я и сам могу достать. Не инвалид. - Ты никогда не шипел на меня с такой злобой.

Бессильной. Она жрет тебя. Привык полагаться только на себя? Отлично.

- Как хочешь.

Падаю назад. Злополучная бутылка между нами, как раз под твоей правой рукой. Чувствую движение, и снова - неудача. Холодный пластик касается моих ребер.

В тишине комнаты отчетливо слышны скрип моих зубов и его дыхание, надломленное, через раз. Сломанные ребра дают о себе знать. Да и сквозная дыра в боку явно не то, на что можно просто не обращать внимание.

Спокойно, терпи, Акира. Просто ради… себя.

- Слушай, в аптечке обезболивающее есть.

- Сам справлюсь.

- Шики…

- Отъебись от меня, я сказал! - давится этим гневным выкриком, захлебывается в собственном дыхании. У меня внутри все сжимается. Но как, блять, помочь тебе?!

Как, блять, если ты не позволяешь?!

Так. Тихо. Когда людям больно - спорить с ними бессмысленно. А этот засранец еще и гордый безмерно.

Засунуть бы тебе эту гордость в… Тсс, спокойно.

Сажусь на кровати, поджав под себя ноги. Нахожу эту чертову бутылку с водой. Отвинчиваю крышку, делаю пару глотков и протягиваю ему. Несколько секунд смотрит на меня злобно, с прищуром… и локтем резко выбивает ее у меня из рук. Падает, попутно заливая меня и простыни.

Прикрываю глаза, на пару секунд. Терпи…

Я убью тебя, тварь! Придушу, блять!!!

- Ты что, сука, делаешь… Я помочь тебе пытаюсь, - цежу сквозь стиснутые зубы, все также плотно закрыв глаза. Увижу хоть каплю, кроху насмешки или высокомерия в этих глазах - и добью собственноручно. Тварь неблагодарная.