Вивиан (СИ)

— Заткнись, омега! — выплёвывает гамма и тут же резко сворачивает на дорогу с двусторонним движением. Дорога ведёт к свалке. Это начинающий паниковать Вивиан прекрасно помнит.

— А ты немедленно поворачивай обратно! — не уступая, напирает Тайтус, надеясь, что помутнение в голове гаммы пройдёт. — Чего удумал, сука?!

— Я сказал тебе захлопнуть пасть, хэйсова шлюха! — выпаливает мужчина, съезжая прямо на заросшую высокой сухой травой обочину.

«Хэйсова шлюха»? Всего два слова и всё становится на свои места. Шпионы — или как там говорил Мелоди? Вивиан даже не сомневается, что в гневе гаммы нет ничего личного. Личного к нему, но есть достаточно много неприязни к Хэйсу. А как ещё уязвить, заставить страдать непоколебимого, сильного альфу, если не причинить вред его омеге?

— Стоять! — гамма втягивает его, таки успевшего распахнуть дверь, обратно в машину, блокируя замки.

Но ни стоять, ни паниковать Вивиан не собирается, хотя внутри кишки от страха в узел свернулись. Поддастся — и ему крышка. Судя по настрою гаммы, изнасилование — это лишь малая часть того, что ему уготовлено. Поэтому он бьёт. Не смотрит куда. Просто лягает мужчину ногой, отпихивает от себя руками, даже боднуть пытается, но при этом не издаёт ни звука. Всё равно в этой глуши его никто не услышит, проезжающие мимо примут их за пожелавшую уединиться парочку, а самого гамму его крики о помощи только раззадорят. Что ж, по крайней мере он не дастся без боя.

А потасовка между ним и гаммой и правда завязалась нешуточная. У мужчины всё лицо расцарапано, из рассечённой брови течёт кровь и, судя по всему, между ног смятка, ибо именно туда каблуком ботинка угодил Вивиан, лягаясь. Однако и сам Тайтус не в лучшем состоянии: пиджак спущен с плеч, а рубашка разорвана, столь пригодившиеся ему ботинки выброшены за сидение вместе с носками, а брюки на его бёдрах держатся только потому, что у мужика смекалки не хватает расстегнуть ремень. Жжёт разбитая губа, во рту привкус крови, а между рёбер словно всадили кол. Однако он не пасует, пытаясь освободить хотя бы одну руку.

— Буду резать, буду бить, — склоняясь над ним, с улыбкой на губах произносит гамма. Ещё и перед его носом демонстративно ножом щёлкает.

— Попробуй, — выплёвывает мужчине в лицо Вивиан, хотя, запаниковав, допускает ошибку, слишком сильно дёрнув руку.

— Куда! — гамма успевает перехватить его ладонь, выворачивая её назад, и Вивиан сперва слышит хруст, а уже после на смену онемению приходит боль. Не адская, но достаточно сильная, заставившая его вскрикнуть.

— Музик, — прикрыв глаза, не без удовольствия тянет гамма. Вивиану больно, чертовски больно, но он понимает, что пальцы — это ничто, если на кону стоит его жизнь. — Осталось только спеть под неё песенку.

— К твоему несчастью, Роби, ни музыкальным слухом, ни певчим голосом не обладаю. Так сказать, бездарен от рождения, — Вивиан усмехается, всего себя как омегу вкладывая в мощнейший выброс феромонов, от которого его ореол срывается резким пульсом.

Стёкла в машине вылетают, срабатывает подушка безопасности и сигнализация, и гамма, обескураженный, инстинктивно прикрывает голову руками. Вивиану этого достаточно. Он выдёргивает ногу из-под мужчины, пяткой попадая ему аккурат по подбородку. Омега рискует и, выбравшись из-под гаммы, сигает прямо в окно. Свисает вниз головой, чувствуя, как осколки стекла впиваются в беззащитный живот, и заходится смехом. Чёртов Роберт успел ухватить его за ноги и теперь тащит обратно.

По боку машины течёт алая кровь. Его кровь, которую Вивиан собирает пальцами, рассматривая алую жидкость так, словно держит в руках расплавленное золото. Гамма всадит ему нож: если не сейчас, так когда втащит и перевернёт на спину. Гудящая и мигающая машина привлекает слишком много внимания, так что у гаммы на игры в дирижёра просто не осталось времени. Вивиан, понимая, что, скорее всего, это последние минуты его жизни, отчего-то думает о Хэйсе. Которого после своей очень и очень скоропостижной кончины собирается до конца его дней бестелесным духом преследовать не только во сне, но и наяву.

Вивиан вскрикивает от неожиданности, когда сваливается головой вниз. Лежит на земле навзничь и ни хрена не понимает, только осязает, что на этом пустыре они с гаммой больше не одни. Запах шалфея запутался в стебельках сухой травы, перекатываясь между ними вместе с порывами лёгкого ветра. Он оседает на его разбитых губах и изломленных пальцах, на пульсирующем болезненным жаром животе и смеживающихся веках. Приятный запах, навевающий дрёму и спокойствие. Запах, принадлежащий его опоре и защитнику.

— Какое небо голубое, — подмечает Вивиан.

— Рано тебе ещё на небо, — Хэйс склоняется над ним. Тайтус хмыкает: альфа-то красавец, в рубашке с оторванным рукавом и с отёком под глазом.

— Рано, но и на земле как-то зябко, — издали слышится приближающийся вой сирен. Оперативно, однако. Да и Невского поблагодарить стоит за установленный в Ниссане GPS.

— Я псих, — бормочет Хэйс, садясь на землю, аккуратно перетягивая его к себе на колени и обнимая. — Ты весь израненный, в крови, а я только и могу, что думать о том, как ты чертовски сексуально пахнешь.

— Конченый извращенец, — кивает Вивиан, прикрывая глаза, прижимаясь к альфе и кладя голову ему на плечо.

К ним уже спешат медики. Невский, весь бледный и издёрганный, тормошит избитого в хлам гамму, и только дюжие копы не позволяют альфе прибавить злоумышленнику ещё парочку увечий. Хэйс сопит ему в макушку и, сволочь, пользуясь случаем, облапывает его полуобнажённое тело. А Вивиан, словно идиот, улыбается. Чувствует сердцебиение альфы. Не осязает или ощущает, а именно чувствует. Мощное, уверенное сердцебиение. В такт его собственному сердцу.

========== Часть 9. ==========

— Уверены, Алистер? — переспрашивает Вивиан у стоящего перед ним омеги.

— Да, мистер Тайтус, — кивает тот. — Я уже давненько подумываю о выходе на пенсию, но всё как-то не складывалось… — Макбрайт неуверенно кивает на его руку, с которой уже сняли гипс, но, наложив фиксирующую повязку, запретили делать что-либо кроме разрабатывающих упражнений. — Да и возраст у меня уже не тот. Внуков вот пора качать да со стариком своим года в кресле-качалке доживать, а я всё по работам мотаюсь.

— Хорошо, — покладисто кивает Вивиан. — К концу недели оформим все бумаги. Спасибо вам, Алистер, — Тайтус, поднявшись, подаёт омеге руку. — Мне будет недоставать вашего опыта и надёжного плеча.

— И вам спасибо, мистер Тайтус, — улыбается Макбрайт в ответ, пожимая его ладонь. — Буду рад видеть вас у себя в гостях.

Алистер уходит, а Вивиан медленно опускается в кресло. Плохо это: Макбрайт более чем ценный сотрудник, такого человеком с улицы не заменишь, но и не отпустить старика на заслуженный отдых было бы верхом его неблагодарности.

Он провалялся в больнице почти месяц, и всё это время его обязанности исполнял Алистер. Исполнял, к слову, на совесть, не только удержав дисциплину в отделе, но и полностью закрыв по бухгалтерии год ушедший. Кстати об этом… Всякие у Вивиана праздники бывали. Точнее, бывало и так, что он вспоминал о них уже тогда, когда папочка звонил ему на сотовый и гневным голосом спрашивал, какого чёрта вся семья, в кои-то веки собравшаяся за одним столом, должна ждать одного оболтуса, у которого ни стыда ни совести, но таких, в больничной палате, ещё не было. Ах да, ещё и папочка…

Джуниор Тайтус не купился на увещания сына, что тот просто попал в автомобильную аварию и почти что не пострадал: так, пара царапин и перелом четырёх пальцев левой руки. Не купился и вынудил мужа гнать машиной из Детройта до самого Ричестер-Холл без остановок. Наверняка, как обычно, напридумывал себе невесть что, хотя и Вивиан чуток приврал: на живот ему наложили двенадцать швов, успокоив тем, что шрамы потом можно будет убрать с помощью пластики.

— Я-то думал, что ты тут голодный-холодный и без надлежащего ухода, а вон оно как, да, Вивиан?! — папочка дверь в его палату распахнул с ноги, раздражённый, настроенный воинственно и категорично. Отец, топчась, переступил порог следом, таща за собой увесистые пакеты.