Умру и буду жить (СИ)

Я киваю головой.

— И серьёзные люди? — Мазур отпускает меня и идёт в обход стола, садится на стул за моей спиной. Я поворачиваюсь к нему, усаживаясь на столе по-турецки.

— Серьёзные. Конечно, не московские, но в Смоленске они немало значат. Андрей, я не знаю как, но я расплачусь с тобой… помоги, а?

Мазур замолчал. Что-то соображает. Взял со стола телефон, набрал номер.

— Дамир! Добрый вечер!

— …

— У меня тут очередная проблема. Извини уж, что тебя дёргаю. Завтра мы едем в Смоленск. Проблема там…

— …

— Да, ты правильно понял: Стась. Поинтересуйся там у своих людей по поводу некоторых персон, неких смоленских ребят, что крутят наркоту, — Мазур вопросительно кивает мне головой. Я отвечаю:

— Стоцкий Руслан Аркадьевич и, наверное, Фрязин Сергей, не знаю, как по отчеству, по кличке Ферзь.

Мазуров повторяет. Кивает, как будто Дамир Асхатович может его видеть.

— Да, ты прав. Конечно, мы поедем с тобой и с твоими ребятами. Надо, чтобы эти фигуранты от родителей Стася отстали. Деньги я возьму. Долг есть долг.

— …

— Спасибо, Дамир. Во сколько лучше выехать?

— …

— И часа за четыре доедем? Договорились! До завтра!

Неужели он всё решит? Мой Мазур! Что я должен сейчас сделать?

— Андрей… как мне отблагодарить тебя? — шепчу я.

— Ещё рано благодарить. Но я хочу, чтобы ты был со мной не из-за благодарности, — он расцепляет мои ноги и дёргает меня за колени навстречу себе. Я оказываюсь на нём верхом. Его руки шарят по телу, мнут ягодицы, Мазур лбом трётся о мою грудь. Эх, ты жеребец! Буду нежен с тобой… мой спаситель. Расстёгиваю его брюки, стягиваю с себя штаны на резинке. Лезу к нему в рот:

— Давай свою слюну!

Смазываю свою дырку сам, Андрей растягивает, нетерпеливо дышит, вцепляется зубами в футболку. Почувствовав, что от его пальцев уже не сильно тянет в анусе, направляю горячий член в себя и медленно, сощурив глаза, опускаюсь. Ох-х-х… Чуть-чуть передохнуть, привыкнуть к этому размеру и вверх… и вниз… Мазур упёрся лицом в мою грудь, в мою футболку, что в его слюнях. Помогает ритму, обхватив руками за ягодицы. Всё-таки идиотская поза, идиотская смазка — я опять чувствую себя блядью… Когда Мазур заставил меня ускориться, когда он закинул голову и его глаза закатились под веки, а его рот беспомощно открылся, я сжал, «обнял» его плоть собой и застыл, принимая внутрь его белую страсть. Вот ведь гад, он и сейчас не заорал! Навалился на меня, обвил руками торс и всхлипнул.

— Стась, — шепчет мне в сердце Мазур, — я не хочу, чтобы ты вёл себя как шлюха. Не делай больше этого.

Хм… он хочет, чтобы я тоже кончал, чтобы я стонал под его руками и под ним. Дурак. От этого шлюха не перестанет быть шлюхой. Тут дело не в том, кончаю я или нет… А в том, люблю или нет…

***

Мы выехали в восемь утра. На трёх машинах! Мазур отпустил Ивана. Мы ехали только вдвоём на его «мерсе». У Дамира целая команда. И ещё какой-то значимый чел уголовного вида с золотой — в палец — цепью на бычьей шее. Этот «позолоченный» вместе с таким же быкообразным ехал на отдельной машине. Мы встретились на Минском шоссе и весело покатили в Смоленск. Я нервничал. Боялся, что вдруг поцапаются. Вдруг Стоцкий что-нибудь наболтает обо мне. Напрягало и то, что я не знал плана действий Мазура и его команды.

Доехали меньше чем за четыре часа, так как гнали без санитарных остановок. И поехали прямо к моему дому. Чёрт! У меня бешено заколотилось сердце: мой двор, вечная тётка Маруся на скамейке восседает, подозрительно разглядывает кортеж чёрных авто. Мазур спросил, пойду ли я с ними. Нет. Я боюсь, что мать будет кричать, я не выдержу этого. Они упороли внутрь моего дома.

Прошло примерно с полчаса. Во двор стремительно въехала ещё одна чёрная машина. Я сполз по сидению вниз. Из вольво вышел Стоцкий с двумя парнями. Ферзя не было. Ублюдок оглянулся, пристально посмотрел на наши машины и отправился в подъезд.

Сказать, что я сидел как на углях, — ничего не сказать. О чём они там разговаривают? Как мама? Может быть, мне нужно было тоже идти? В груди всё клокотало! Из машины я высматривал наши окна, но никого не было видно.

Ещё через полчаса из подъезда вылетел Стоцкий. Злющий! Хлопнул дверью! Молча сел в машину. Автомобиль яростно стартанул и исчез, оставляя сиреневую дымку. Злой, значит? Хорошо…

Через пять минут вышли и мои. Они о чём-то поговорили во дворе. Я вылез из машины. Задрал голову. На балконе стоял отец. Он смотрел на меня. Помахал мне. И всё. Только помахал, он не позвал.

— Ну как? — взываю я к Мазуру.

— Всё нормально. Долг списан. И был он не такой, как тебе сказали. Меньше. От твоих родителей отстанут. Поехали! Домой!

А мне так хочется остаться здесь, так хочется, чтобы мама выбежала. Но надо ехать с ним, с моим спасителем. И мы сели в «мерс» и безнадёжно быстро укатили прочь. По дороге я всё же разговорил Мазура:

— Что там было?

— Поговорили, всё решили. Деньги всё равно пришлось заплатить. Долг есть долг.

— Много?

— Неважно сколько. Этот Руслан спрашивал про тебя.

— Что спрашивал?

— Почему ты не приехал… Он тебя хорошо знает?

— Знает. Мы общались раньше. В детстве.

— В детстве? Но он тебя старше.

— Да, лет на пять.

— Он, значит, местный авторитет?

— Ну… не авторитет. Мажор. У него отец — начальник полиции. С юности он считает, что ему всё можно. Сейчас бизнес какой-то у него…

— Ясно. Неприятный тип.

— Андрей. Что бы мне сделать для тебя? Какое у тебя желание есть? — перевожу я разговор со Стоцкого.

— Чтобы был мир во всём мире!

— Андрей, в отношении меня!

— Хм… в отношении тебя. У меня невероятное желание. Вот если бы ты оказался не парнем, а девчонкой. Прикинь, какое желание…

Я молчу и перевариваю.

— А что? Сможешь в благодарность лечь под нож? Сделаем из тебя Станиславу — и у меня хоть что-то заживёт внутри.

— Если ты хочешь, я согласен, — спокойно отвечаю я.

Как мне плохо! Как ужасно! Как мне дался этот равнодушный ответ! Невозможно! Это просто смерть! Этого не может быть со мной! Я — па-а-арень! Он не хочет чувствовать себя голубым? И ради этого… Боже! Неужели мне это предстоит? Меня сейчас вырвет…

— Андрей, останови, меня укачало… — выдавливаю я из себя, и он резко тормозит. Я выскакиваю из машины. Бегу к краю дороги, гадство, меня рвёт, попадаю на свои штаны, но бегу дальше… гадство, на обочине такой резкий спуск! Почти обрыв! Нога соскальзывает, сейчас улечу вниз… Меня за шкирку удерживает некая сила, тащит меня вверх. Я безвольная большая рыба, даже не барахтаюсь. Мне плохо, у меня коматозное состояние, тошнота и шок одновременно. Эта мозолистая сила тащит и тащит наверх. Слышу голос — это Мазур, эта сила — Мазур:

— Дурак, я пошутил! Прости! Никаких операций! Куда ты сорвался? Держись! Давай наверх! Я тебя и люблю-то за то, что ты парень… Прости… Я пошутил!

Он тянет меня наверх, тянет и вытягивает. Он сильный.

========== 12. ==========

Я долго не мог прийти в себя. Когда наконец до меня дошло, что Мазур так пошутил, я со всей дури залепил ему в челюсть. Но разбушевавшийся кролик был схвачен, скручен, зацелован. Проезжавшую мимо машину занесло в сторону. В автомобиле мне стало лучше, тем более что вскоре позвонил папа.

— Стась, спасибо тебе… Спасибо, что не оставил нас с матерью.

— Пап, я люблю вас. Как я мог оставить? Как мама?

— Мама испугана. Такое количество незнакомых деловых людей собралось в квартире! Она ещё не отошла. Но она знает, что это благодаря тебе всё решилось. Ты приезжай к нам. Один ведь остался у нас… сын.

Меня кидает из холода в жар. От слов отца такая теплота разлилась по всему телу, такая нежность. На лице улыбка не стирается. Наверное, это вредно, когда такие крайности в эмоциях соседствуют. А всё благодаря ему, Мазуру.

— Андрей, я так давно не был счастлив… Это благодаря тебе.

Мазур хмурится, но я вижу, что ему приятно, что он просто так скрывает свои эмоции. Дёргает подбородком, на котором красуется красное пятно. Моя отметина! Синяк будет точно! Всю дорогу я ему читал нотации по поводу его матери. Делился впечатлениями от прочитанной книги «про плинтус». А потом робко попросил: