Альбинос. Финал (СИ)

========== Часть 10. ==========

Миша ликовал, когда Саша ему наконец позвонил. Он знал — он всё для этого сделал, и вот, это случилось. Всё так, как он и рассчитывал. Он же сказал, что тот приползет к нему — вот Саша и приполз. Миша нервничал, но заблаговременно выпил таблетку от аллергии, чтобы зуд его не доставал на встрече.

В светлый и дорогой ресторан приехал заранее, чтобы поесть и не мучиться потом голодом, ждал, когда в назначенное время придёт Саша. Предвкушал и смаковал свои фантазии, доедая обед. Соединял сразу два наслаждения в одно, большое и примитивное, но не перестающее быть для него прекрасным и долгожданным.

Саша пришёл вовремя, даже чуть раньше. Как всегда, безукоризненный: в деловом костюме, чисто выбритый, спокойный. У Миши сердце зашлось, когда он его увидел, а когда тот посмотрел в глаза — и вовсе удар пропустило.

Он ждал с ним встречи, как не ждал никого и никогда. Себе он уже сто раз признался, что влюблён в него и желает больше всего на свете, но признаться себе — это не тоже самое, что признаться ему.

— Привет, Саша. — Миша встал и пожал ему руку.

— Привет. — тот сел напротив, заказал у официанта кофе, осмотрел взглядом ресторан.

— Миша, давай на секунду отбросим всё то, что между нами было. — начал он, — Я понимаю, что я тоже виноват отчасти в том, что происходило, я это не отрицаю, и тебя в то же время не обвиняю. Что было, то прошло, хорошо?

— Допустим, котёнок. — Миша и сам не знал, почему ляпнул это пошлое «котёнок», может старался скрыть волнение, показаться расслабленным.

Но Саша отреагировал на это спокойно, будто не заметил, и продолжил говорить, качая из стороны в сторону чашку кофе на тарелочке.

— Скажи честно, что всё это значит?

— Что именно? — Миша все прекрасно понимал, но зачем-то ломал комедию.

— Миш, ты все понимаешь, куда делась твоя проницательность?! — Саша подкалывал его, но оставался внешне очень спокойным, даже равнодушным.

— Если ты хочешь узнать о том, почему твой Слава оказался в такой жопе, то не проще ли спросить у него самого? Пусть расскажет тебе, как изнасиловал замужнюю беременную женщину в их с мужем доме. Пусть сам расскажет, что у этой женщины случился выкидыш, и теперь она не может родить ребёнка со своим уже новым мужем. Пусть расскажет, как он предал своего друга и разрушил его семью. Может, тогда твои красивые глазки откроются.

Миша насладился этим погрустневшим лицом.

— Я ответил на твой вопрос, котёнок? — Он специально усилил ударение на последнем слове. Зачем? Он сам не знал, но так захотелось.

Саша молчал и наблюдал за ним, будто оценивал сказанное.

— Скажи, ты же ему помогаешь, да? Артёму? Мне адвокат вчера сказал, что там так «грамотно» всё подготовлено, что дело точно пойдёт в суд, и Славе проще согласиться и содействовать. Ты Артему помогаешь?

Миша засмеялся, но не потому, что было смешно, он смеялся из-за обиды. Он только что открыл ему глаза на этого ублюдка, а тот и не думал его осуждать. Миша так бился в этих чувствах — любви и ненависти, что совсем забыл про чувство вины.

— Какой же ты, Сашенька, идиот. Конечно, я буду помогать — я же адвокат, а что делает адвокат? Правильно, помогает.

— Миш, а как ты думаешь, как на это мой отец отреагирует? Если узнает, что ты и тут, и там?

— Он это знает. Я помогаю твоему отцу посадить Артёма, а этому дебилу помогаю отомстить. Я добрый и хороший адвокат, я всем помогаю, как видишь.

— Я вижу… Тогда последний вопрос — а зачем? — Саша смотрел спокойно, равнодушно и этим, конечно, поставил его в тупик. Он ожидал, что тот будет биться в агонии, и умолять его помочь Славе вылезти из ямы, ждал, что сам он станет вынужденным героем в этой сказке, но Саша не просил. Более того, он задал вопрос, которого Миша не ожидал услышать. И вроде бы радуйся — он не защищает этого Славу, он не бросается под поезд из-за него и даже задаёт вопрос, на который можно ответить так, как давно этого хотел: «Потому, что влюблён. Ревную. Хочу только себе. Тебя. Всего.»

Но проклятое чувство ненависти и страшное чувство любви…

— Ты позвал меня явно не потому, что тебя волнуют мои мотивы. Если ты хочешь предложить мне «что-то», то я тебя слушаю. Я ведь очень скучал, котёнок, очень скучал.

Саша молчал. Смотрел на него и как будто думал, не идиот ли тот. Но Миша старался выглядеть как ни в чем не бывало.

— Я просто хотел узнать, что происходит, понять, что это изнасилование всплыло не на пустом месте. И если за всем этим делом стоишь ты, значит я — тот человек, который невольно заварил эту кашу. Я очень-очень жалею, что тогда поехал к тебе в номер. Меня постоянно мучает это чувство вины перед ним за то, что я рассказал тебе об этом деле… Если бы я только знал, какой ты человек, то не открылся бы тебе. Никогда бы не открылся. — он говорил это размеренно и очень тихо.

Миша почесал шею, сел удобнее.

— Тебя не беспокоит тот факт, что ты ломаешь чью-то жизнь?! — равнодушно спросил Саша.

— На его жизнь мне наплевать, он сам не одну сломал!

— Я про себя. — он на секунду замолчал. — И про тебя тоже. Как ты сам будешь жить с тем, что делал со мной? Ты же не лучше Славы. И тот факт, что я мужчина и гей, не давал тебе право так себя вести, ты же понимаешь это?

— Ты что? Решил меня напугать, а, котёнок? — Миша забыл о любви, теперь он ненавидел.

— Нет, нет… Просто пытаюсь достучаться до твоей совести, но похоже, что её нет. — Он отвернулся, ища глазами официанта.

Встреча закончилась, и все козыри, которыми он хотел блеснуть, оказались никому не нужны. Совесть у Миши так и не проснулась в тот вечер. Он всю ночь думал о том, как же ему ещё больше и сильнее насолить Славе. Изничтожить его! И как сильнее задеть Сашу. Тысячу раз он прокрутил у себя в голове их разговор, отвечая на его вопросы каждый раз по-новому и каждый раз ещё жестче, ещё насмешливее, ещё грубее.

Утром звонила мать, просила приехать под предлогом, что Лера — старшая дочь, заболела. Он сказал, что работает, хотя мог бы и приехать. Весь день настолько сгорал от ненависти и злобы, что даже не смог из номера выйти. Саша как наваждение какое-то, не отпускал его. И мучил, и мучил, и мучил бесконечно. Он даже возбудился и пришлось идти в ванную, так сильно его «ломало» всеми этими чувствами. Его разум сам не понимал, как избавиться от этого наваждения, и искал разные способы «выхода».

Вечером, когда он уже изрядно выпил, снова позвонила мать. Он не ответил, сбросил. Обычно она не перезванивала, только если на следующий день, но в этот раз звонила без остановки, стоило сбросить, как телефон снова лихорадочно вибрировал. Миша не выдержал, встал с кровати, схватил телефон, нажал «ответить».

— Миша! Миша-а-а-а-а, Миша-а-а-а! — кричала мать.

— Что?! Что случилось?! — заорал он.

— Миша, Света, она… Света! — и мать заплакала, громко, надрывно.

Он осел на пол. Всё.

Резко стал безразличен Слава, Саша и этот Артём. Он слышал, как его мать кричит и плачет, повторяя имена его девочек, лапочек, ангелочков, Сонечки и Лерочки, но уже ничего не мог поделать.

========== Часть 11. ==========

POV Слава

Три года, шесть месяцев и тринадцать дней из четырёх лет и шести месяцев я честно отсидел по «строгачу». Считать три месяца в СИЗО или не считать — дело сугубо личное. И я это время не считал, в обезьяннике совсем не то, что в тюрьме, а в тюрьме совсем не то, что в детдоме.

Меня выпустили летом, в июле, в самую жгучую погоду. Чтоб если я и доехал до дома, то чтобы сгорел нахуй весь. Но это в любом случае будет лучшим днем в моей жизни. Ладно хоть манатки обратно отдали, а не проебали где-нибудь. Не помнил, как домой ехал, всё смешалось в одно громадное чувство радости, счастья и свободы. Казалось, что уже лет десять прошло, и даже не десять — будто половину жизни просидел там, в камере.

С остановки шёл уже под вечер, пока выпустили, пока то да се, пока доехал, по дороге взял себе пиво, самое дешевое — Жигулевское, пачку сигарет и колбасу с батоном. И был так счастлив, что не будь мужиком, плакал бы от радости. Был какой-то страх внутри, что люди вокруг знают, что я бывший зэк, взгляды ловил и пытался их разгадать, но всем было на меня насрать. Смотрели, наверное, только потому, что белый и не как все. И это, несомненно, плюс.