Больно не будет, но это не точно (СИ)

— Что, — Чон прокашлялся, — что, если откажусь?

— Убью твою родню, омегу и даже твоего запойного дядю, — Намджун ухмыльнулся, — проведите их, — он бросил одному из охранников и встал, поправил пиджак и направился к ступенькам, следуя к одним из белых дверей.

***

Сокджин уже, наверно, спал, поэтому, в комнате был выключен свет, а сам омега был завернут в свое одеяло. Намджун снял с себя пиджак и ботинки, бросая их прямо на пол, направляясь прямо к постели.

— Опять возьмешь в сухую? — тонкий голос Джина заставил альфу растянуть губы в улыбке.

— Ты тек, как сучка, не ной, — Джун лег на кровать, устраиваясь позади омеги и прижимаясь к нему всем телом, — ты мой омега, на тебе моя метка, придурь. Думаешь, я хочу делать тебе больно?

— Не знаю, — Джин откинул одеяло, накрывая им альфу, — я думал, что ты меня убьешь, а не придешь полежать.

— Да, с вилкой получилось обидно, но я сам виноват, — Намджун втянул запах бриза и поправил одеяло так, чтобы они оба под ним лежали.

— Я вроде и ненавижу тебя, а вроде и не против, что ты меня обнимаешь. Это нормально? — Джин повернулся к альфе лицом.

— Позволь сердцу решать, — Намджун прижал к себе омегу и уткнулся в его волосы, вдыхая легкий, любимый аромат, — спи, я сегодня был слишком добрым, мне нужно отдохнуть, — он легонько ущипнул омегу за бок, — надеюсь, я не проснусь с вилкой в груди.

— Надейся.

========== 11. ==========

Комментарий к 11.

Я сдала самый важный экзамен - История лит-ры ХХ века, его принимал декан

так что все, тут полнейшая пьянка&деградация намечаются

Дом не пах никак. Совершенно.

Чонгук привык, что у него дома пахло уютом, отцовскими кулинарными стараниями, легким цитрусом старшего брата, ароматом кофе, который младший сын унаследовал от Чонсока, только разве что в запахе Гука отчетливо чуялись нотки холодного молока. В доме Паков всегда пахло любовью, искренностью, выпечкой Хэджина, приторной малиной Чимина и немного вишней, так как Тэхен был слишком частым гостем.

Чонгук стоял в большой гостиной Кимов и с раздражением вдыхал запах дома, вот только тот не имел собственного неповторимого аромата, который хозяева часто и не замечают. Он пах никак, если не считать лавандового распылителя, который был прикреплен к одной из полок комода. Мерзость и только.

Тэхен сидел на диване и держал кружку с дымящимся чаем, в который Сиён несколько минут назад плеснул нехилую дозу коньяка, приговаривая, что знает, что делает. Ким суетился вокруг сына, то и дело норовил подправить подушку, потеплее завернуть в одеяло, погладить темные волосы, на что омега лишь хлопал ресницами, всем видом показывая, что не привык к такому отношению родителя.

Тэхена хотелось убить за то, что ответил на тот поцелуй, позволил провести себя, как глупую омежку, не оттолкнул и не ударил Намджуна. Вот только злиться на дрожащий комок не было ни сил, ни желания, хотелось только пожалеть, сжать в объятьях, попросить прощение за ту сцену в туалете три недели назад: Гук тогда так опрометчиво испугал, неосознанно навредил и раскрыл никому не нужные карты.

Чонгук еле уговорил Сиёна дать ему последний шанс, когда отец Тэ — Минсу — сказал, что его ничего не интересует, у него клиенты, и он проигнорировал просьбу своего омеги. Чон еще никогда не видел старшего Кима таким: он разбил вазу, топал ногами и несколько раз прокричал, что расцарапает старый Форд, который Минсу любит больше собственного сына. После двух таблеток, принятых из белой баночки без надписей, омега успокоился, уселся прямо на пол и протянул длинное «Ом», вводя Чонгука в ступор. Никогда не предвидишь, как поведет себя человек в стрессовой ситуации, но Ким Сиён побил все рекорды бурного воображения Гука. Тем не менее, он дал Чонгуку время до вечера, а через несколько часов уже прижимал к себе сына, забывая о том, что ему по жизни сложно с Тэ найти общий язык.

— Больше никаких Чонгуков, никаких ночных прогулок, а дедушка твой и не такой уж лживый старый хрен, как я его назвал, — Сиён косился на Гука, но сжимал запястья сына и нежно их поглаживал.

— Ты звонил дедушке Юнджину? — Тэхен отвлекся от своей молчаливой истерики и с улыбкой уставился на папу.

— Да, я подумал, что ты действительно свалил в Тэгу, — старший пожал плечами, — а когда папа Минсу сказал, что ты не у него — я на него накричал и обозвал лжецом.

— Лживым старым хреном? — Тэхен прыснул в ладошку, отставил чашку с дымящимся напитком на журнальный столик и потянулся к папе, выглядя совсем как котенок.

— Да, — Сиён рассмеялся, звонко и бархатно.

Чонгуку нравилось смотреть на них, он радовался, что теперь его омега в безопасности, а об остальном можно и завтра подумать.

— Тэхени, иди спать уже, а я выпровожу Чонгука, а то он у нас засиделся, — омега резко встал, прокашливаясь и поправляя штаны с идеально выглаженными стрелками.

— Нет, папа, иди спать, — Тэхен последовал примеру Сиёна, — мне нужно поговорить с Гуком, — омега лишь закатил глаза, но коротко кивнул и, окинув Чона испепеляющим взглядом, направился к ступенькам, скрываясь из виду, — только не подслушивай, — послышалось громкое цоканье Сиёна и шаги, обозначавшие его уход.

— Мне падать на колени? — Чонгук надломлено улыбнулся, отмерев. Он не чувствовал свои конечности, его настолько в подвале парализовало от страха, что было больно дышать, а шагать — казалось невыносимой задачей.

— Можешь, — Тэ фыркнул, но, увидев всю серьезность, с которой Чонгук без колебаний опустился на колени, подошел к альфе и тоже опустился на пол, становясь с ним на одном уровне. — Дурак, — он обжег лицо пощечиной, на что альфа лишь ухмыльнулся, подставляя вторую щеку.

— Я так боялся, но ничего не мог сделать, — треснутый шепот раздирал сердце омеги на кусочки, заставляя внутренности заливаться кровью, — ты заслуживаешь большего, хён: того, кто сможет защитить тебя в любой ситуации. Единственное, что могу я — беспомощно сжимать кулаки и сетовать на то, что я — никто.

— Гукки, — Тэ выдохнул, смаргивая пелену соленых слез, из-за которой перед взором размывался Чон, — мне тоже было страшно, — он сглотнул и напомнил себе, что он старше, а значит — должен успокоить младшего, не позволять его терзать себя понапрасну. — Ты пойдешь к нему?

— Он не выглядел так, будто шутил, — Чонгуку было обидно то, каким беспомощным Намджун выставлял его перед его же омегой. — Вставай, — он взял Тэ за руку и поднялся с пола, — тебе нужно поспать, а завтра мы обо всем подумаем.

— Уходишь?

— Да.

Тэхену хотелось задержать альфу, попросить остаться, побыть еще чуть-чуть, но отчего-то и слово не смог сказать, лишь покорно встал с пола, коротко попрощался, повернул два раза ключ, когда дверь за Чонгуком закрылась, а через десять минут уже крепко спал.

***

— Я скучал.

Чимин не расспрашивал Тэхена, слишком хорошо его знал: омега расскажет все сам только тогда, когда будет готов. Увидеть Кима на пороге палаты было неожиданно, Чим думал, что друг в Тэгу, а Тэ на недоумение лишь коротко кивнул и тут же полез обниматься.

— Папа сказал тебе об амнезии? — это был последний лучик надежды Чимина, который уже извел себя тем, что не помнил ни самого Хосока, ни того, что они пара.

— Да, еще сказал, что Хосок-хён твою палату оккупировал, чудо, что его теперь нету, — Тэ закатил глаза и похлопал Чимина по ноге, скрытой под одеялом.

— Его уже давно хотят выписать, но, поскольку, все знают и уважают его отца, то закрывают глаза на его глупости, мне папа сказал.

Чимин говорил о Хосоке, а думал совершенно о другом человеке.

Мин Юнги не приходил больше, так и не позвонил ни разу за следующие две недели, во время которых рыжему провели несколько обследований, еще пять раз все перепроверили, выписали и забыли, что когда-то имели пациента Пак Чимина.

Новый год Чим праздновал в компании Тэхена, его папы Сиёна, который теперь походил на призрака, так как уличил мужа в измене и вел судовой процесс, требуя, чтобы дом остался в его распоряжении, а старый Форд и фирма — достались Ким Минсу. Так же был надоедливый Хосок, который то и дело норовил подержать за руку, пока никто не видит, постоянно зависал в доме Паков и указывал на гипс, когда Хэджин спрашивал, не пора бы ему идти домой. Чимин лишь посмеивался, так как привык, что их диван в гостиной уже вовсю оккупировал самодовольный Чон. Родители Чимина уже начинали смиряться, но папа еще иногда спрашивал о Красавчике, почему блондин не заходит к ним.