Больно не будет, но это не точно (СИ)

— Прости, я с самого начала хотел это сделать, — задумчиво пролепетал омега, пропуская прядь волос между пальцами, — они выглядят жесткими, но на самом деле — мягкие.

У Юнги сердце забилось со скоростью света, он подумал, что сейчас откинется, прямо тут его хватит приступ, а все из-за маленьких пальчиков смелого омежки.

— Я ничего не помню, но чувствую что-то неопределенное, — Чимин отстранился от чужих волос, а Юнги подавил желание поластиться, как кот, попросить погладить еще.

— Может, не стоит вспоминать? — Юнги потер затылок, а Чимин вырвал свою руку и осуждающе прищурился.

— Как легко тебе даются такие слова, — Чимин прошипел, прижимая руку к груди так, будто обжегся.

В палате раздался звук звонящего телефона, а Юнги встрепенулся, ловко достал телефон и подавил желание закатить глаза.

— Прости, я должен идти, — он выключил звук, но телефон продолжал раздражающе вибрировать, — можно я приду завтра? — Юнги сделал максимально жалостное лицо.

— Не знаю, — Чимин вздернул носик, складывая руки на груди, — меня скоро выпишут, доктор говорит, с дня на день пойду домой, так как мои результаты очень хороши, — Чимин покосился на альфу, — позвонишь завтра и спросишь еще раз.

— Но у меня… — Юнги осекся, говорить, что у него нету чиминового номера нельзя, нужно попросить его у Хэджина, — хорошо, позвоню до обеда, — он встал, игнорируя желание остаться здесь, прирасти к полу, никуда не уходить.

Коридор был полон снующих пациентов, медработников и посетителей, Юнги шел в направлении Хэджина, который отсиживался на одной из лавочек возле курилки на этаже. Возле него, на каталке, развалившись, что-то рассказывал Хосок. Но Юнги отвлек плач, который раздался справа.

Альфа повернулся и увидел мальчишку, на вид ему было не больше семи, он сжимал небольшую игрушку — плюшевого мишку, теребил мягкие лапы медведя и заходился слезами, на которые мимо проходящие люди не обращали внимания. Юнги вырубил вибрирующий телефон и подошел к мальчику, присел на корточки.

— Эй, привет, — ему хотелось успокоить маленького омежку, но тот совершенно не обращал внимания, лишь всхлипывал и утирал текущие слезки, — ты почему один? Почему плачешь?

— Я-я, — омежка заикался и ревел, — папочка, — Юнги испугался, он еще не имел дело с маленькими плачущими детьми.

— Смотри, — он вытащил из кармана джинсов ключи и помахал ими перед лицом ребенка, — знаешь, что это? — он ткнул на маленький брелок — Эйфелеву башню, который висел на связке ключей.

Мальчишка притих и отрицательно мотнул головой, но подошел ближе, протянул ручки к фигурке и потрогал металл пухлыми пальчиками.

Юнги вспомнил себя, вспомнил, что в детском доме, в котором они с Намджуном росли, его никто не успокаивал, только били по рукам, а если начинал реветь — то и не только по рукам. Мину часто снились сны, точнее кошмары, в которых прошлое цеплялось в глотку, душило и кричало голосом директора детского дома, что Юнги — никто, что его затопчут, размажут. Все пребывание в том месте, он держался лишь за Намджуна, вместе они сопротивлялись, вместе пытались несколько раз сбежать, вместе всегда были избиты как старшими детьми, так и воспитателями. Перед глазами Юнги всегда были сцены, в которых богатые дяденьки привозили в детский дом подарки, новые игрушки. Сначала их раздавали, а как только дяденьки уходили — все забирали, неся домой. Юнги до сих пор не мог забыть маленькую плюшевую игрушку в форме Эйфелевой башни, которую ему дал один из очередных спонсоров, и которою у него отняли, как только дверь за мужчиной захлопнулась, и он укатил на своем внедорожнике домой, к своей семье.

— Дядя, — мальчик отвлек Мина от мыслей, — ты мне дашь? — омега потянул брелок вниз, требовательно хмурясь, чем вызвал улыбку Юнги.

— А ты не будешь плакать?

— Нет, — он уверенно помотал головой, а Юнги отцепил брелок, ставя его в маленькую ладошку.

— Вот, спросишь у папы, что это за башня, уверен, он тебе расскажет, — Юнги авторитетно заявил и похлопал парнишку по волосам, — а где он?

В ту же минуту омежка улыбнулся и ткнул в сторону идущего к ним мужчине. Молодой омега подбежал к ребенку и поднял его на руки, оглядывая и прижимая к себе.

— Сколько раз я просил тебя не убегать? — он укоризненно спросил, хватая мальчишку за подбородок, чтобы он не вертел головой.

— Папа, смотри, что мне дал дядя, — мальчик свесил с пальчика брелок, — он сказал, чтобы я не плакал и еще сказал, что ты мне скажешь, что это за башня, — мальчик задергался, — ты ведь скажешь, да?

— Спасибо вам. И простите, — омега повернулся к Юнги, — Докхва любит убегать и доставлять проблемы, — мужчина пощекотал ребенка и вежливо кивнув альфе, направился в ту сторону, с которой прибежал, попутно причитая, что у него самый непослушный ребенок.

Юнги помахал вслед Докхве и направился к Хэджину, который, ничего не замечая, рассказывал что-то Хосоку. Надо же, они уже выглядели как семья, а Юнги почувствовал себя лишним. Может, этот Хосок — лучшая пара Чимину?

— Простите, господин Ким, — Мин подошел к ним и проигнорировал то, как Чон скривился, — можно вас на минутку? — ему не хотелось говорить при Хосоке.

Спустя десять минут допроса по поводу разговора наедине и дружеского похлопывания по плечу, Хэджин продиктовал номер сына, попросил Юнги угостить его сигаретой и выставил из курилки, предупредив, чтобы застегнул куртку — на улице холодно.

***

Юнги шел по набережной, когда вспомнил, почему же он так спешно убежал от Чимина. Он допил кофе, выбросил бумажный стаканчик и достал телефон, чтобы включить его. На телефон сразу же пришли несколько сообщений, уведомления о десяти пропущенных звонках и Юнги, цокая, набрал номер надоедливого мужчины.

— Мин Юнги, — раздалось в трубке, — почему ты не отвечаешь? А, впрочем, не важно, у меня есть предложение насчет сотрудничества. Один из местных балладников, — так мужчина называл тех, чей репертуар состоял из лирики, — хочет дуэт с тобой. Я думаю, что тебе пора дебютнуться не только в клубе Намджуна и нескольких захудалых местечках, — Юнги сдержался, чтобы не цокнуть, — и вообще, я твой менеджер, имей уважение. Если ты хотел быть композитором — нефиг было лезть в это все, взял бы пример с Намджуна — стал бы продюсером, писали бы песенки, продавал бы их, клуб бы свой открыл, глядишь, и у меня бы меньше седых волос было, — мужчина устало выдохнул.

— Закончил? — Юнги остановился возле одной из лавочек и сел, расчистив снег и радуясь, что было относительно тепло. — Я не буду ни с кем сотрудничать, меня все и так устраивает, я буду выступать там, где мне нравится, да и Намджун деньги хорошие платит, тебе ли не знать.

— Дуй ко мне, нам нужно обсудить неустойку, которую ты заплатишь за нарушения условий контракта, поганец, — мужчина прорычал, а Юнги лишь ухмыльнулся.

— Взять тебе ореховое латте? — Мин слащаво спросил.

— Да, — мужчина помолчал, — пожалуйста, Юнги.

***

Умный человек — хитрый человек. Именно об этом думал Тэхен, когда следовал за альфой в маске который вел его по полутемному коридору. Его выводили с комнаты несколько раз в день в туалет, а вечером — в ванную, что находилась в другом крыле здания. Он запоминал, планировал пути побега, всегда беседовал с Вантханом, который хорошо к нему относился и предупреждал не принимать поспешных решений, читал книги, которые ему приносил охранник и выжидал. Чонгука больше он не видел, но знал, что альфа может явиться в любой момент, а тогда уж лучше быть готовым. Единственное, что удерживало сейчас — Намджун знал о семье Чона, угрожал их убить, а самого Тэхена — похоронить на дне гранитного карьера.

Тэхен еще никогда не направлялся в эту часть здания, но ему оставалось лишь бороться со страхом, покорно следовать за неизвестным альфой и молчать в тряпочку, не пикая и не привлекая к себе лишнего внимания. Подвальное помещение, в которое они вошли было залито полумраком, освещено лишь одной небольшой лампой на приблизительно восемь квадратных метров. В Тэ кровь застыла в жилах, но он продолжил идти, подавляя тошноту и желание упасть навзничь. Вдруг, все помещение залилось ярким светом флуоресцентных ламп, а по лестнице, с которой недавно спустился Тэ, кто-то шел. Теперь омега имел возможность оглядеть все, что здесь было: два стола, несколько разбросанных деревянных стульев, на одной из стен висела голова медведя.