Больно не будет, но это не точно (СИ)

— Чон Чонгук, ты чего забыл возле моего дома? — Сиён недовольно фыркнул, выгружая из багажника своей машины продукты.

— Здравствуйте, — Чонгук вежливо поклонился, — господин Ким, я хотел с вами поговорить, — альфа подбежал к папе Тэхена и взял у него тяжелые пакеты, помогая отнести их в дом.

Сиён же просто на него покосился и направился в дом, придерживая дверь для Чонгука. Альфе совершенно не хотелось связываться с противным, самовлюбленным Сиёном, но он только кусал губы и молча напоминал себе, что папа Тэхена должен быть заинтересованным в поисках собственного сына.

— Давай побыстрее, — омега распаковывал продукты и дал Чону бутылку воды, — выпей, выглядишь неважно.

— Спасибо, — Чонгук сел за кухонный стол, на который указал омега и принялся жадно пить воду, совершенно не зная, как начать разговор.

— Чонгук, — спустя минуту выдохнул омега, — у меня маникюр через полчаса, давай, не тяни кота за хвост.

— Это насчет Тэхена, — альфа выдавил из себя, оценивая реакцию Сиёна. А тот даже не дернулся, лишь продолжил переставлять яйца из пакета на полку в холодильнике.

— Значит так, — голос омеги будто бы загрубел, сам он ощетинился, — моему сыну двадцать два, и я считаю, что это достаточно зрелый возраст, — он закончил с яйцами и принялся за овощи, распределяя их по секциям, — если он хочет прятаться у дедушки — удачи ему, благо, он закрыл сессию, так что пускай делает, что хочет.

— Но, — Чонгук было хотел возразить, но омега не дал и вставить и слова, продолжая:

— То, что он считает, что ты его истинный — только его выдумки, а ты же всегда хотел от него избавиться, нет? Если ты думаешь, что я не люблю своего ребенка, или мне на него наплевать — ты ошибаешься. У меня не было папы, мне иногда тяжело найти общий язык с Тэхеном, но я всегда пытаюсь дать ему максимальную свободу, привить ему самостоятельность… — омега увлекся и уже даже не обращал внимания на продукты, просто швыряя их в холодильник.

— Тэхен в борделе, — тихо сказал Чонгук, водя пальцем по столу.

Чон думал, что он знает, что такое тишина. Но нет, глядя на застывшего Сиёна, слыша зловещее беззвучие, Чонгук понял, что такую тишину он еще не слышал. Даже самое легкое дуновение сквозняка было сродни буре, а падающие пылинки — атомным бомбам.

— Что ты сказал? — омега отмер и, хлопнув дверцей холодильника, направился к альфе, — что ты сказал, Чонгук? — он встал возле него и положил ладони ему на плечи.

Сиён с таким отчаянием сжимал плечи Чонгука, давил все больнее и больнее. А Чону нравилось, он радовался, что наконец заставил слушать себя.

— Уже как три недели, — альфа сглотнул вязкую слюну, — я устроился охранником в клуб, но видел Тэ лишь однажды.

— С кем мы имеем дело? Как я понимаю, полиция — не при делах? — Сиён говорил спокойно, сохранял хладнокровность.

— Полиция куплена, бордель прикрывается ночным клубом.

— Где тебя носило три недели? — Сиён сильнее надавил на сухожилия, — почему же ты сразу не прискакал?

— Выяснял обстановку, — Чонгук прохрипел, стараясь не дергаться.

— Дебил, — омега прошипел и дал младшему подзатыльник, отошел от него и направился к столешнице, на которой оставил свой телефон.

Чонгуку показалось, что омега сейчас мог бы стены крошить, так грозно выглядел. Чонгук впервые видел его таким, он привык к всегда равнодушному Сиёну, которого ничего кроме него самого не волнует.

— Минсу, тащи свой зад домой, есть дело, — омега деловито проговорил и фыркнул, — мне плевать, хоть раз в жизни сделай что-то для сына, — он сбросил звонок и, повернувшись к Чонгуку, выдохнул:

— Вот же блин, теперь придется отменять маникюр. Молись, чтобы я тебя не придушил, Чон Чонгук.

***

Юнги смотрел прямо в глаза Чон Хосоку, ему хотелось сломать брюнету еще одну ногу, безумно жалел, что не умеет убивать взглядом.

— А кто это, папа? — Чимин ткнул пальчиком в блондина, а тот почувствовал, как земля уходит из-под ног, и периферийным зрением подметил гадкую улыбочку Хосока.

— Детка, ты не помнишь Красавчика? — Хэджин подошел к сыну и, заметив на прикроватной тумбе пионы, закатил глаза.

— Нет, Красавчик — это имя? — Чимин мило нахмурился, от чего у Юнги в груди кольнуло.

— Нет, — альфа и сам не узнал свой охрипший голос, — я Мин Юнги, мы с тобой познакомились в клубе знакомств, ты не помнишь? — ему казалось, что услышать «нет» — равно смерти, но Чимин удивил его.

— Хосок-хён, ты не единственный, кого я не помню! — омега радостно воскликнул и захлопал в ладоши, — теперь есть еще и Мин Юнги, — он улыбнулся блондину.

— Хосоки, давай укатим пить кофе? — Хэджина напрягал взгляд, которым альфа сканировал его ребенка и Красавчика, хотелось дать им немного времени, а может и Чимин что-то вспомнит.

— Толкайте каталку, — Хосок хмыкнул, удобно устроившись.

— Когда же тебе позволят на коляске передвигаться? — Хэджин поднапрягся, чтобы толкать каталку с развалившимся альфой, а Чимин прыснул в ладошку, наблюдая за происходящим.

Как только дверь за ними закрылась, Юнги прокашлялся, смотря на омегу, подошел поближе, взял стул у стены и, поставив его рядом с кроватью, уселся на него, закидывая ногу на ногу.

На личике были почти зажившие ссадины, а сам омега будто похудел, его рыжие волосы отрасли, шоколадные корни притягивали взгляд, побуждая зарыться пальцами в непослушные локоны, провести пальцами по каждой прядке, разделять их и играть с ними. Белая больничная рубашка заменила привычную красную курточку, и альфа поерзал на стуле, неловко улыбаясь и потирая руки. В голове мелькнула мысль, что ему на руку амнезия, ведь так Чимин не помнил ни плохого отношения Юнги, ни жестоких слов, ни своей обиды.

— Скоро Новый год, — омега заламывал пальчики, смотря на растерянное лицо альфы.

— Да, — внутри горла выросли шипы, они мешали голосовым связкам функционировать, выдавая только хриплые, тяжелые звуки, которые оседали невидимой пылью на плечах альфы, придавливая своим грузом к земле, — мы с тобой ходили на каток.

— Каток? Сочувствую тебе, — Чимин рассмеялся, — я же совершенно не умею кататься, ты намучился тогда?

— Нет, — Юнги сидел и смотрел, как завороженный, боясь спугнуть Чимина, принимая его за редкостную птичку, которая, после трех недель полета в небе, соизволила спуститься к нему, но грозилась улететь с каждым неосторожным движением или словом.

— А что у тебя там? — Чимин указал пальчиком на пакет Юнги, любопытно интересуясь.

— А, — Юнги подорвался, протягивая белый картонный пакет омеге, — это тебе — сладкое и фрукты, возьми, съешь все, — он поджал губы, — только не делись с Чоном, это только тебе.

— Спасибо, — Чимин протянул руку, чтобы взять, но застыл, когда Юнги приблизился ближе, — ты так пахнешь, — омега прикрыл глаза и поглубже втянул аромат мяты, — прости, — он резко отодвинулся, будто очнувшись, и опустил взгляд вниз, взял пакет с рук альфы.

— Дай руку, — Юнги сказал требовательно, протянув Чимину свою ладонь, — давай же, — он призывно дернул рукой, ожидая ощутить теплоту чиминовой ручки.

Омега протянул ладошку, доверчиво ставя ее в руку Юнги. Альфа переплел пальцы, смотря омеге прямо в глаза, боясь сделать лишний вдох, чувствуя, как его пробирает электрический ток, бьющий по венам, сосудам, заставляя их сжиматься и пульсировать, прося большего. Малиновый запах отстранился от остальных, он уже не перебивался ни дезинфектором, ни запахом пионов, покоящихся на прикроватной тумбе. В сердце Юнги взрывались целые планеты, а созвездия теряли свои фигуры, приобретая форму имени омеги, руку которого он сжимал. Юнги наблюдал за тем, как щеки Чимина налились красным, подумал о том, что маленькая ладошка омеги — идеальна для его руки, создана для того, чтобы держаться за руки с Юнги. Он отчетливо видел, как Чимин втягивал его аромат, как прикрывал глазки и его пальчики мелко дрожали. Вторая рука Юнги так и чесалась, просила хозяина зарыться в волосы, погладить рыжего парня, но не успел Юнги и шелохнуться, как Чимин сам запустил пятерню в блондинистые волосы.