Обнажая душу (СИ)

Но, тем не менее, настроение угасало и совсем почти испортилось, а в итоге своем все внутри заполонила уже неприятная, разрушающая, обреченная тоска. Не пойму я его иногда совершенно! И, наверно, даже хорошо, что я сейчас его не успел остановить, натворил бы уж дел под пьяную лавочку. Прижал бы к стенке говнюка и вытряхнул из него всю эту гейскую ересь, такую влекущую и гипнотически притягательную..

— Ниче, — с запозданием отозвался я и криво улыбнулся ребятам, скрывая свои снова давшие глубокую трещину чувства и стараясь абсолютно ни о чем не думать, что у меня, как ни странно, прекрасно перед ними получалось.

Шумно побухали мы еще часа два-три, после чего я принялся выпроваживать своих малоадекватных собутыльников. Все равно же здесь даже негде пока приткнуться, чтоб спать, а один капризный надувной матрац такую ношу явно не потянет, лопнет к херам, и я в итоге сам останусь коротать одинокие ночи на твердом, холодном полу. Да и, плюс ко всему, я ужасно устал слушать что-то о мелком: Кэтрин со Стэном так и не могли угомониться, обсуждая его так и сяк, так как я молчал и не перечил, ведь девушка впервые вообще слышала про моего необычного брата, да и видела-то тоже. Он ей явно приглянулся, и мне это ой, как не нравилось. Даже сильнее, чем Стэну. Черт. Да чтоб такая проходимка к моему Биллу еще приближалась! Нет уж, только через мой труп!

— Дебилизм, блять, — выдохнул я утомленно, с хрустом переворачиваясь в н-ный раз на живот и замуровывая бесконтрольной слабостью опьяненные глаза.

Я снова томительно вспоминал его красивое лицо, игривый смех, соблазнительные танцульки у холодильника, смелую стрельбу глазами прямо на поражение, даже бездарные песнопения в ванной и максимально сосредоточенно обдумывал, зачем он сегодня приходил ко мне и почему тогда так быстро сразу смылся.

Теперь с каждым днем я все чаще о нем думал, и воспоминания, самые разные, вкупе с массой приятных, слегка отдающих новой, все более насыщенной горчинкой эмоций, вставали прямо перед моими глазами, особенно, когда я оставался совершенно один.

— Блин! Меня опять завалили! — гневно возмущался совсем мелкий, еще тринадцатилетний Билл с растрепанными темно-русыми волосами, пока я увлеченно втыкал в экран телека, пытаясь в одиночку победить очередного за ближайшие четыре часа босса. — Вот козлы. Последняя жизнь.. Бесит уже!

— Билл, не нуди, а, — рыкнул я, яростнее нажимая на кнопки, когда жизней у врага осталось совсем немного, прямо как и у меня. Исход сражения все близился, еще совсем немного, и.. хер там. Игра окончена. — Бля-я.. без тебя хрен кого убьешь. Че ты дохнешь так не вовремя?

— У меня джойстик глючит, — пискляво заканючил Билл и разочарованно хныкнул, глядя вниз и сидя рядом со мной на полу, и с удовольствием вытянул вперед длинные, тонкие, как спички, конечности. Расстроился.

— Че, опять? Ну-ка дай сюда, — цокнув языком, я сразу без труда отобрал его «штурвал», вручив ему свой, и заново запустил уровень под незамысловатое пиликанье приставки.

Придется с самого начала до босса проходить этот этап, еще и героями друг друга, но Билл лишь кивает с застенчивой, счастливой улыбкой, внимательно и воодушевленно слушая мой рассказ, какими комбинациями клавиш и когда использовать боевые умения моего перса, и мы начинаем опять.

И чем взрослее становился брат, тем больше было каких-то странностей, заскоков, недовольств, протестов, а так же непонятных взглядов и разных прикосновений, которых я, казалось, и не замечал, просто неосознанно давал их ему в ответ, будто так и надо. Не видел я толком и его плохого, даже упаднического настроения, когда я начинал с кем-то в очередной раз встречаться. И зря..

— Билл, пойдем ужинать! — громко звала мама, требовательно, с гулким содроганием стуча в его закрытую дверь, где он прямо со вчерашнего вечера, говорит, умело забаррикадировался, когда я, окрыленный и бесконечно счастливый, уходил на новое свидание с Кристи. — Выходи! Что ты там делаешь?

— Мам, я не хочу, спасибо.. — глухо отзывался он, а я, оторвавшись от телефона, внимательно прислушивался из своего соседнего окопа, все равно охваченный вчерашними, да и сегодняшними впечатлениями от сумасшедших поцелуев, пока еще невинных ласк и интересных прогулок с новой девушкой.

Весь день с ней сегодня гуляли. Ей, кстати, тоже недавно исполнилось двадцать три, как и мне; красивая, что надо, даже начитанная и в меру смешная, и у меня теперь вправду со всех возможных щелей мощнейшим напором, который даже пожарному рукаву и не снился, валил бесконечный, умопомрачительный энтузиазм, и им мне со всеми хотелось щедро поделиться.

— Сейчас отец придет и будет ругаться! Открой, Билл! — продолжала настаивать рассерженная мама, но наглый братец лишь бросил унылое: «Плевать» и мрачно замолкнул.

Удивленно нахмурившись и избавившись пока от своего безмерного, ликующего веселья, я вскоре услышал, как мама, ворча, все же от него отстала и удалилась на кухню.

— Эй, мелкий, — постучал я к нему уже спустя несколько секунд, но в ответ лишь раздалась обиженная тишина. — Открывай. Че стряслось-то?

— Все нормально, Том, — так же, через дверь, отозвался он дрогнувшим голосом и чем-то торопливо зашуршал, а я, изумленно вскинув брови, как-то на автомате насторожился и покосился на прилепленную на деревянную поверхность наклейку. Что-то тут не так.

— Да брось! — усмехнувшись, докапывался я. — Ты че, братенок, ревешь там, что ли? — уже серьезнее проговорил я, окончательно отбрасывая непринужденность, впуская на ее место холодящее беспокойство и неприятное, самовольное, все сметающее на своем пути волнение. — Би-илл, впусти меня, — продолжал упрашивать я. — Я, может, помочь могу?

Ответ я разобрать не смог, только тоже что-то про «бросить», но я не понял, что, и снова прижался к стенке около надежно запертой двери в его не так давно помрачневшую комнату. Все своими постерами облепил, фанатеющий обалдуй, что глянуть тупо некуда. Даже потолок!

Я вот, кстати, давно мог уже спокойно жить отдельно, привести к себе девушку, но нет — я оставался с родителями, и мы выплачивали за новую, подаренную мне ими квартиру гребаный кредит. Туда, к сожалению, временно впустили еще и квартирантов, что меня огорчало и лишало такой перспективы, но поделать ничего уже было нельзя.

— Че, даже меня видеть уже не хочешь? — спросил я с намеренной обидой в голосе, надеясь, что это сработает.

Да, нагло играю чувствами в корыстной цели, давлю на запрещенные рычаги, зная, как сильно он меня любит. Обычно же у меня вообще не было особых проблем с мелким, а тут он чем-то явно озабочен.

— Хочу.. — сразу же сказал он, покорно двигаясь по моей стратегии, а я в нетерпении скрестил пальцы.

— Так впусти. Я один, можешь не очковать, — заверил его я с легкой ухмылкой и уже, чего таить, приготовился входить внутрь. Еще совсем чуть-чуть.

— А ты.. не будешь смеяться? — неожиданно поинтересовался он с заметным опасением в тихом, сломавшемся голосе, чем мгновенно врасплох меня застал, так как сразу же в голове моей искрами замельтешили варианты, что он там мог с собой сделать, что я могу еще и заржать над этим.

— Не буду, — сразу брякнул я, уже сгорая от дикого нетерпежа, и то, как долго он ломался с дальнейшими действиями, нечеловечески колотило, незримо кидало меня в стороны, как лодку в бушующий шторм.

Ожидание откровенно меня чуть не задушило за эти несколько секунд, меня тупо рвало от страшного любопытства и неумолимого интереса, а дверь как будто открывалась еще так чудовищно медленно, специально, чтобы меня лишний раз позлить.

— Еба-ать.. — пораженно выдохнул я, как только глянул на брата, и все-таки не сдержал резкого, самовольного, противного смешка, сразу зажав рукой рот, чтобы оттуда еще чего обидного ненароком не прозвучало.

От моего смеха брат весь уязвленно и обреченно скуксился, готовый навсегда захлопнуть дверь обратно прямо перед моей бесстыжей, предательской рожей, но я успел поставить ногу в проем, чуть ее в итоге не лишившись.