Ведьма (СИ)

Он так привык за последние два года, что ничего ни у кого не нужно спрашивать. Он не хочет, чтобы им снова начинали командовать и говорили, как и что нужно делать. Со-о-о-всем не хочет этого. Пусть даже и делаться это будет ради его пользы. Но он ведь и сам, безо всяких указаний хорошо справляется. Хотя… Если бы была жива мама, она ни за что не допустила бы такой опасной ситуации. Он в городе. Да еще и именно в этом городе, так близко от Него… а если Он узнает? Билл зажмурился изо всех сил, даже представить боясь, что же произойдет в этом случае. И обиднее всего, что винить в сложившейся ситуации некого, кроме себя самого.

Билл настолько погрузился в свои переживания, что не сразу услышал тихий стук в дверь.

– Войдите, – отозвался он, пытаясь придать голосу уверенность.

– Привет, – поздоровался Том, входя в комнату. Всклокоченный, явно еще неумытый, с припухшими после сна глазами и в домашней одежде, он выглядел мягче, уютнее и как-то беззащитнее, что ли. Стало не так страшно. – О, ты уже оделся и даже кровать успел заправить. А я пока кофе не выпью вообще ни на что не способен. Даже в душ идти не могу. Ты проснулся давно?

– Да, – честно признался Билл.

– Значит, ранняя пташка. Всегда таким завидовал. Сейчас хорошо, каникулы, а когда в универ идти надо, так я поубивать всех готов из-за раннего пробуждения. Кстати, ты завтракал?

– Нет, – из-за количества удивления сквозящего в нем, голос прозвучал как-то странно.

– Ну, тогда пошли, – позвал Том, направляясь к двери и продолжая болтать, – правда, не знаю, что у меня из еды есть, но надеюсь, что-нибудь нарыть удастся…

– А можно мне сначала умыться? – робко спросил Билл, прерывая его речь.

– В смысле? – ошарашенно уставился на него Том. – Ты же вроде сказал, что давно проснулся…

– Проснулся я давно, только не знал, можно мне воду тратить или нет. Чтобы нагреть горячую воду, нужно много электроэнергии, а она стоит дорого… но ты не думай, я тебе деньги отдам, у меня есть…

– Стоп, стоп! – прервал его Трюмпер и даже головой потряс, чтобы услышанное уложилось лучше. – Ты подумал, что я тебе могу не разрешить умываться, что ли?!

– Ну да, – признался Билл немного сконфуженно.

– Пи-и-и*дец! Ну, вот что! – решительно выдал Том, после недолгого задумчивого молчания. – Чтобы у нас с тобой проблем в будущем не возникло, давай все решим раз и навсегда, отбросив ложную стеснительность. Пока ты здесь живешь, этот дом твой, и ты волен делать все, что угодно, можешь даже на голове ходить, хоть и выглядеть это будет крайне странно, я возражать не стану. Я понимаю, что поначалу тебе будет здесь не очень комфортно и уютно, но с этим придется справляться самому, тут я не помощник, – Билл слушал очень внимательно, немного смущая своей серьезностью, – но какие-то мелкие нюансы мы можем уладить прямо сейчас, облегчив жизнь нам обоим. Есть что-нибудь, что ты не любишь? Или, наоборот, без чего жить не можешь?.. – Том вопросительно приподнял бровь, дожидаясь ответа, но Билл только неопределенно пожал печами. – Так дело не пойдет. Тебе как больше нравится, когда в квартире светло или чтобы шторы были задернуты? – задал очередной вопрос Трюмпер, вспомнив полумрак гостиной, и светлую кухню.

– Когда задернуты. Но во время работы нужен свет, – ясности ответ не вносил, потому что, о какой работе может идти речь, Том понятия не имел.

– С тобой как-то не очень легко договориться, – пожаловался он. – А из еды? Ты что ешь?

– Всё.

– Так уж прямо и всё, – усомнился Том. – Я, например, терпеть не могу лук. Особенно вареный. Он мягкий, скользкий и воняет противно, поэтому никакого лука ты здесь не найдешь. Но зато я люблю виноград, и могу есть его практически круглосуточно. А ты?

– Рыбные консервы.

– Что «рыбные консервы»? Ты их любишь или нет?

– Не то чтобы не люблю, – замялся Билл. – Просто мне от них грустно становится.

– Грустно от рыбных консервов… – задумчиво протянул Трюмпер. – Значит, никаких консервов в этом доме. А есть что-нибудь, от чего тебе становится весело?

– Я люблю клубничный джем и чай. И не надо разговаривать со мной как с умственно отсталым. Я вполне адекватен, просто было время после смерти мамы, когда кроме консервов у меня больше ничего не было. Я их тогда на всю жизнь наелся и теперь видеть не могу, – ощетинился Билл, зло сузив глаза.

Том почувствовал легкий укол вины за свой снисходительный тон, но в то же время обрадовался, что парень, наконец, выходит из панциря заторможенности и отстраненности, в котором пребывал последние сутки, и снова становится самим собой.

– Что-то еще? – видя агрессивный настрой Билла, решил закрепить свой успех Том и выудить побольше информации, надеясь, что злость сделает его разговорчивей.

- Сосиски не люблю. Маленькие такие, в желатиновой пленке. Их еще варить нужно и есть прямо со шкуркой, потому что она в горячей воде растворяться должна, а она все равно никуда не девается и противно щелкает на зубах, как тараканы под тапком.

– Знаешь, – с усилием выдавил Том, – теперь, кажется, и я их не люблю. Давай так. Мы сейчас с тобой в магазин пойдем, все равно в холодильнике почти ничего нет, и купим все, что понравится. Кроме того, нам же еще какой-то корм кошачий нужен? – Билл кивнул, соглашаясь. – Кстати, животное твое где?

– Под кроватью сидит. Я его вчера, когда отпустил, он туда забился и теперь выходить не хочет, а я его достать не могу. Он хороший, просто к дому не привык, – быстро добавил Билл, оправдывая поведение своего любимца. – И ему страшно.

«Тебе тоже, – подумал Том, разглядывая нервные, теребящие кофту пальцы, темные тени под глазами и дрожащие губы. – Но мы это исправим». Он отправил Билла умываться, а сам пошел на кухню, наводить ревизию. Найденные продукты количеством и разнообразием не радовали. Три яйца, полбанки растворимого кофе и упаковка галет на двоих. Ни сахара, ни, тем более, клубничного джема у него не было. Да у него даже пачки чая не нашлось! Стало нестерпимо стыдно за свою бесхозяйственность. Забрал практически насильно, увез из дома неизвестно куда, а нормальные условия для проживания обеспечить не может.