Серебряный дождь, алмазный лед (СИ)

И еще в такую Ночь никто был не в праве никому отказать в любви. Влюбленные обычно держались рядом, чтобы никто не встал между ними. В то же время, если пара была вместе давно, и чувства их уже покрылись налетом времени, утратив первоначальную яркость, то такие ночи были хорошей возможностью их освежить, позволяя совершенно законным образом "сходить налево" и заново оценить в сравнении неповторимость и совершенство спутника жизни. Ночи Свободной Любви не влекли за собой никаких последствий. Женщины после них не беременели. И все, что случалось в эту ночь, не считалось изменой и, как правило, никогда не имело прямого продолжения. Иногда, конечно, случайные партнеры настолько друг другу нравились, что потом завязывались отношения, но в таком случае они все равно начинали с невинных ухаживаний, как бы с нуля, а то, что произошло в Ночь Свободной Любви, во внимание не принималось.

Бывало, что овдовевший эльф в знак траура долго не желал принимать участия в таких Ночах, пока скорбь совсем не стихала. Иногда от них отказывались по разным другим причинам. На такие случаи существовали специальные снадобья, помогавшие бороться с лунными чарами. Но Алвин никогда ими не пользовался. Он считал, что это очень хорошая возможность дать организму необходимую разрядку и при этом избежать каких-либо отношений. Лаирендил, во все остальные дни хранящий верность своей привязанности, Ночей Свободной Любви тоже не избегал. Воздержание было мучительным для юного эльфа, и он выходил в лес, повязав левый бицепс серебряной лентой. Именно поэтому лента Алвина всегда была золотой. Он не хотел еще больше осложнять и так в последнее время ставшие непростыми отношения с другом. Так что опыт у Мага был, но только с женщинами. И еще никогда, ни разу, охватившее его желание не было таким сильным. Он даже не думал, что мужчина может так его возбудить.

Прогнав эльфа, Сабзиро раздраженно пнул ногой разбросанное по ковру барахло и ушел в спальню. Там он бросился на кровать, расстегнул штаны и тоже самостоятельно получил облегчение. Ему трудиться пришлось недолго, разрядка наступила быстро. Но уже через несколько минут он почувствовал, что ему нужно еще. Драконы в сексе неутомимы и ненасытны, они способны заниматься любовью часами, одного раза им всегда недостаточно. К тому же ушастый так раздразнил его, что хоть на стену лезь. И что в нем только такого особенного? Или дело было в самой ситуации, и его возбудил не сам Маг, а восхитительное чувство власти над ним, стремление сделать обладание полным? Удовлетворив себя еще раз, Сабзиро тоже долго лежал без сна, опустошенный и растерянный. Он не ожидал, что игра заведет его так далеко. Потом усталость все-таки взяла верх. Во сне он опять кончил. Ему снился Алвин, его мокрая от пота спина, исполосованная красным, тихие стоны, искусанные в попытке не кричать, губы, круглый упругий задок, в который он сладострастно вжимался. Снился горячий влажный член, удобно лежащий в его руке. В общем, ночь у него тоже выдалась беспокойная.

Утром Дракон встал совершенно разбитым. Он быстро принял душ и, не дожидаясь завтрака, отбыл. К черту все. К черту дурацкий контракт, к черту ограничения. К черту Мага. Он теперь свободен от него минимум на месяц. И у него впереди почти два выходных. Вполне можно успеть как следует оттянуться в каком-нибудь борделе.

Глава 6

Комната была маленькой, пустой и грязной. Вытертые обои, заросли паутины по углам, пол, покрытый толстым слоем пыли, в котором была протоптана дорожка от двери. Пятачок примерно метр на метр в середине тоже был немного чище, чем остальной пол. Он купил эту квартирку в бедном районе Филиасполиса пять лет назад, специально для редких встреч со шпионом, и за эти пять лет в ней никто ни разу не убирал. Все было в таком виде, в каком оставили предыдущие хозяева, разве что паутины и пыли заметно прибавилось. Еще от прежних жильцов осталось несуразно большое, с протертой обивкой кресло и шаткий кухонный столик, который тоже почему-то стоял в комнате. Мебель была такой старой и непрезентабельной, что ее не стали забирать с собой в новую жизнь. Кресло пришлось кстати, как раз в нем он сейчас сидел и, глядя в окно, делал вид, что внимательно слушает отчет. За грязным залапанным стеклом не было ничего интересного, взгляд упирался в унылую бетонную стену девятиэтажки напротив. И он знал, что если встать, подойти к окну и посмотреть вниз во двор, тоже ничего примечательного не увидишь. Грязный асфальт, грязные машины, припаркованные у грязных подъездов, кучка малышни в песочнице с грязным серым песком, несколько мамаш с колясками на лавочке. Люди… Живут мало, стареют быстро, потому и спешат спариваться и размножаться.

На самом деле он совсем не вникал в то, что говорит шпион, он и так знал все наперед. Капитан Нуар в последние три месяца, как обычно, исправно ходил на службу, столько-то раз наведался в бар, еще столько – в бордель, раз или два посетил в выходные фамильный замок. Все. Всегда одно и то же. С небольшими вариациями. Иногда ему казалось, что он зря занимается этой до тошноты надоевшей слежкой. Тратит на такую чепуху деньги и, самое главное, время и нервы. Изворачивается, изобретая возможности незаметно выбраться сюда. А это, между прочим, тоже непросто, он высокопоставленное лицо, публичная фигура. А еще приходится бдительно следить за тем, чтобы ни с кем не столкнуться на лестничной площадке или в лифте. И, если такое все же почему-то случилось, тщательно маскироваться. И не забывать подчищать следы. Это, конечно, не сложно, отвести человеку глаза – пустяковое дело. Но все равно требует внимания и каких-то сил. И так уже тринадцать лет, с тех пор, как Сабзиро поселился среди людей. За эти тринадцать лет Черный Дракон сменил четыре города, а он четыре жалких, похожих до мелочей, явочных квартирки и шестерых соглядатаев. Шпионов приходилось иногда убирать, они со временем наглели, постепенно накапливали крохи информации о нем и все, как один, пытались шантажировать. Последний, правда, оказался умнее прочих, а, может, с более развитым инстинктом самосохранения. Он держится уже пять лет – ровно столько, сколько некий капитан Нуар проживает в человеческой столице.

Шпион старательно докладывал, сколько у капитана было за эти три месяца ночных дежурств, с кем из сослуживцев ходил на обед, какие бары и бордели посещал, насколько там задерживался. Ну что за чушь. Может, правда, прекратить все это? Ничего интересного ведь не происходит. И тут же себя одернул: нельзя, даже не думай, этот мерзкий мальчишка и его семейка уже преподнесли тебе достаточно неприятных сюрпризов. Он и так слишком расслабился в последнее время. Вначале он приходил за отчетом каждый месяц, а теперь – раз в три. Нельзя терять концентрацию, надо вникать, несмотря на то, что заранее знаешь содержание доклада. Внезапно его слух зацепился за что-то необычное. Он отвернулся от окна, взглянул на шпиона и переспросил:

- Что? Что, говоришь, он сделал?

Шпион, тощий вертлявый парень двадцати трех лет, впрочем, выглядит моложе, хотя и сильно потасканный, в тесных блядских джинсах с низкой посадкой, в коротенькой блядской майчонке, повторил:

- Он завел раба.

- В каком смысле – раба? Для постельных утех?