Трудовые будни Снегурочки (СИ)

— Договорились.

Он сминает мои губы в поцелуе, до боли кусает их, грубо проталкивая язык в рот, нежностью здесь и не пахнет, лишь животный голод и жажда обладания. Подчиняюсь, жалобно всхлипывая. Из сладкого плена вырывают приглушенные крики детей, хором зовущих Снегурочку. Дергаюсь в чужих объятиях, но Цербер держит крепко.

— Это меня. Кажется, твои племянники хотят, чтобы им зажгли елочку, — хрипло произношу и пытаюсь отцепить от себя его руки.

— С этим и Дед Мороз справится, а ты зажжешь другую елочку, в спальне.

— Я программист, а не электрик! — напоминаю.

— Останься со мной.

— Это влетит тебе в копеечку, — кривлю губы в улыбке.

— Сколько?

— Много, — пьяно улыбаюсь и, наклонившись, шепчу ему в губы цифры. Ухмылка Цербера похожа на оскал.

Он платит.

***

Мерное гудение процессора кажется слишком громким, голова просто раскалывается на части. Задница тоже болит — между ног все горит огнем, поэтому я стараюсь не двигаться и не дышать лишний раз. В свитере слишком жарко, но снять его нельзя, потому что после прошедшей ночи создается ощущение, что меня пытались съесть, но поняв, что не успевают, просто понадкусывали. На светлой коже засосы видны слишком ярко.

Петровна входит без стука. Вопросительно вскидываю брови, пока она усаживается в продавленное кресло.

— Ну, рассказывай, — великодушно говорит она, цепко рассматривая меня.

— Что? — хрипло каркаю я. Ох, не стоило так орать ночью.

— Как тебе девочка? — терпеливо, словно сумасшедшему, поясняют мне.

— Какая?

— Ну, как… Дмитрий Владимирович пришел и попросил, чтобы я «заболела», а ты занял мое место. Он сказал, что к ним приехала его двоюродная сестра — вы с ней были бы хорошей парой.

Мозг переваривает информацию до отвращения медленно, с неохотой, а потом все кусочки пазла со щелчком встают на место.

— Ах, девочка… — растягиваю губы в улыбке. — Прекрасно.

Рабочий телефон, стоящий на самом углу стола, оживает и начинает настойчиво трезвонить. Поднимаю трубку.

— Да.

— Александр, зайдите. У меня тут компьютер что-то барахлит.

Убью, суку. А потом надругаюсь над телом. Или наоборот. На месте и решу.

— Сейчас, Дмитрий Владимирович.