Во имя Таурха и Ашера (СИ)

Он все чаще жалел, что родился омегой – да, многие бы повертели пальцем у виска, услышав такие слова. Не иссякал поток паломников к Чаше Надежды. Бет, моливших богов о ребенке-омеге или альфе. У Яцинта и здесь получилось «не как у всех». Омега, зачатый в триаде, а не в семье бет – редкий, практически уникальный случай. Может быть, потому и не везло? Каждый визит в Цитадель обессиливал и пропитывал горечью разочарования – Яцинт уже не верил, что встретится с кем-то из своих истинных, и сможет пробудить дремлющую магию. Он не говорил об этом вслух. Отец бы наверняка усмехнулся, услышав жалобу, сказал: «В двадцать пять рано себя хоронить». Отцу легко говорить – сам встретил Надара в двадцать, Джакме присоединился к ним в третью течку. Отца миновали шепотки за спиной, косые взгляды. Прокладка арок для «Западного потока», карьера, счастливый союз, рождение ребенка… вот только ребенок родился так себе, но этого никто деликатно не замечал.

Брякнули, разложились ступеньки трапа. Первыми в бежевую жару вышли жрецы, закутанные в плотные белые одеяния, за ними – старший омега. Молодняк скатился по трапу – перешептываясь, и одаряя друг друга шутливыми тычками. Яцинт проверил, хорошо ли застегнуты манжеты – не хотелось показывать чистые запястья – укрыл лицо пылевой маской и покинул вертолет последним. Жесткое солнце Эсанта вмиг раскалило непокрытые волосы. Даже то, что Яцинт унаследовал льняную масть отца, не спасало от ощущения, что на голову нахлобучили горячую каску.

Цитадель Богов возвышалась над песком, пронзая небо единственной башней – Оком Таурха. Приземистую крепость охраняли два гиганта-варана, высеченные из цельных скал. Оскаленные пасти тянулись к главному входу, словно хотели напиться из Чаши Надежды. Сейчас возле источника не было паломников – бет придержали ради моления омег.

Шаг, другой, третий… меньше сотни, можно пройти, опустив взгляд на плиты и песок, считая, предвкушая прохладу кондиционированных подземелий. А можно отвлечься от счета, посмотреть на строй встречающих.

Альфы стояли в тени, плечом к плечу – лица спрятаны под шлемами с тонированными стеклами, тела укрыты одинаковой песчаной формой, силуэты изуродованы бронежилетами и комплектом снаряжения. Стволы автоматов, прицепленные к поясу гранаты, и – главное оружие альф Эсанта – застывшие в ряд вараны. Недвижимый строй магических созданий, почти сливающихся с песком, доказывал, что сегодня возле Цитадели собрались лучшие из лучших. Или не желающие искать партнера, явившиеся на сбор по приказу или направлению психолога. Удивительный самоконтроль: ни один из варанов не шевельнулся, не пополз к омегам, демонстрируя любопытство или интерес. А, нет!

Нарушитель – крупный серо-зеленый варан – выбрался из заднего ряда, шустро побежал к процессии. Молодняк дружно завизжал, бросился к дверям с шумом и топотом – даже у Чаши Надежды не задержались, обмакнули кончики пальцев и спрятались в убежище. Жрецы и старший омега равнодушно обошли выбравшуюся на дорожку помеху, поклонились лику Ашера, умылись и чинно вошли в дверь. Яцинт прибавил шаг, почти догнал старших, и, проходя, щелкнул расстроенного варана по носу. Ошеломленное выражение оливковой морды заставило улыбнуться. Так же точно выглядел варан Фаля, когда отец подкрался и примотал ему хвост к балконным перилам рулоном скотча. Фаль тогда не мог решить: рассеять варана бесполезным песком или терпеть бесцеремонное отношение к своей магии. Выбрал «терпеть», и не прогадал – отец над нахальным вараном больше не издевался, а младшего альфу от нападок старших всегда защищал.

Цок-цок-цок. Шурх!

Яцинт, набравший в пригоршню воды, чтобы смочить лоб, оглянулся. Варан растерял недоумение и резво засеменил за ним, намереваясь пробраться в Цитадель через вход для омег.

– Нет уж! Брысь на место! – Яцинт плеснул воду в лицо, отвесил варану крепкий шлепок и захлопнул тяжелую дверь прямо перед носом.

Он окунулся в прохладу, стянул с лица промокшую пылевую маску и пошел в зал для молений, продолжая посмеиваться. Бестолковое воплощение магии, наверняка принадлежащее кому-то из юнцов, удивительным образом заставило забыть о горечи и отогнало все страхи разом. Надо же! Какая забавная встреча.

Терен

Стайка молодых омег не вызвала у него никакого интереса. Они тоже в его сторону голову не повернут, что у входа, что на молении, если рядом окажутся. Староват, за тридцать. Молодые тянутся к молодым. Вид зрелого омеги с двойной брачной меткой заставил ощетиниться – на таком Терен уже обжегся, и даже по знамению богов в сложившуюся триаду не пойдет. Лучше в петлю, покончить разом со всеми проблемами – неприкаянностью и выходящей из-под контроля магией. Сердце екнуло при виде замыкающего – высокого худощавого омеги в пылевой маске. Длинные рукава белой рубашки не позволяли рассмотреть запястья. Холост? Сомнительно. Ему далеко за двадцать, в таком возрасте уже складывается триада. Терен вздохнул, усилием воли удержал на месте варана. А кто-то не удержал…

Юнцы завизжали, побежали – не столько из страха, сколько кокетничая. Старшие не обратили на варана внимания. А замыкающий пошутил – отвесил варану щелчок по лбу. Это укрепило Терена в уверенности, что омега женат. Слишком уж вольно он обращается с чужой магией, видна уверенность в своих силах и привычка.

После приказа: «Вольно! Разойдись!» альфы дружно направились в раздевалки. Десять минут на то, чтобы упаковать боевое снаряжение – к алтарю Таурха положено являться безоружным. Терен быстро уложил вещевой мешок и скатку, вышел на огороженную площадку, и, нащупав висевший на шее амулет, рассеял варана. Очередная кучка песка увеличила гору. Горсть отправилась в пакет – для чаши. Раздался удар гонга. Терен прижал к себе пакет с песком, нырнул в темный коридор и почти побежал, стараясь оторваться от основной группы альф. Ему не хотелось слушать возбужденные замечания молодняка и ругань инструктора, чихвостившего хозяина нахального варана. Он не был в Цитадели десяток лет, и сейчас бы не пришел, если бы не проблемы с магией и направление от врачей. И, надо заметить, за эти десять лет ничего не изменилось: ругань, возбуждение, надежды, разочарования… ему всегда доставалось разочарование. Похоже, так будет и в этот раз.

Под третий гонг стали в круг. Клинья альф перемежались вкраплениями омег. Терена подталкивали, сдвигали. Он не противился, пока не оказался рядом с замыкающим омегой. Тогда уже встал, как вкопанный, ответил пинком на чей-то тычок, впился жадным взглядом в профиль без пылевой маски. Омега был красив. Понятно, что на вкус и цвет товарищей нет, и это хорошо – меньше соперников. Редкий для Эсанта цвет волос, светлый, почти белый. Удивительные синие глаза. Терен смотрел, и не мог насмотреться. Не мог понять: виделись где-то или не виделись? Не виделись, запомнил бы такого приметного. Почему кажется, что знакомы? На кого-то похож?

Омега повернулся, обжигая насмешливым синим взглядом. Голос жреца призвал к молчанию. Погасли светильники, заскрежетали, разъезжаясь, плиты далекого потолка. Око Таурха дозволило заглянуть в подземелье солнцу. Лучи на миг осветили чашу и тут же померкли – там, в небе, собрались тучи. Толпа засуетилась. Альфы пробирались к алтарю, высыпали горсти песка, комкали и прятали в карманы бумажные пакеты. Омеги отвинчивали пластиковые пробки с бутылок, щедро поливали песок водой. Миновали времена, когда воду и песок носили в ладонях. И в моления прокрался технический прогресс.

С высоты донесся раскат грома, перекрывающий речитатив жреца:

– Возблагодарим Таурха за грозы и молнии, Ашера – за охрану источника, позволяющего напитать песок.

Око впустило в Цитадель первую молнию, не коснувшуюся алтаря, заставившую зажмурить глаза. Слова: «Их обоих – за щедрость фальгаровых арок» потонули в новом громовом раскате – яростном, пронизавшем обитель богов от башен до подземелий. Молния ударила в алтарь, обожгла сетчатку, отдалась болью во всем теле. Прежде чем ослепнуть – к счастью, не навсегда – Терен успел увидеть чудо. Мокрый песок вскипел, разросся десятками тонких, переплетающихся стеклянных веточек. Дар богов, хрупкий фальгар, за пару секунд вымахал почти до потолка, образовал арку, и открыл окно в другой мир. На молящихся обрушился водопад – о такой роскоши давно уже никто не слышал, хорошо, если пригоршня воды выплескивалась. Зажмурившийся Терен шагнул вправо и вбок, крепко обхватил светловолосого омегу – не ошибся, тот самый запах – и поволок к выходу, подальше от потопа. Вспыхнули и погасли светильники – щедрость богов устроила короткое замыкание. В зале истово молились, вопили, толкались, наступали друг другу на ноги, стоя по колено в воде.