Веня (СИ)

Леша думал: почему всякая беспонтовая чмомота вечно на понтах, как на транквилизаторах, а этот… может, ему понтов на Новый год подарить?

Кустова подсела к Вене, он был непривычно вымотан и серьезен, девица тепло обняла его и поцеловала в щеку. Тааак…

Леша в тот вечер ощутил странный укол, что это не он прежде Веню не замечал, а Веня сейчас напрочь не замечает его. И решил это дело исправить. Утром. Перед парами. Пух курил на крыльце. Все уже разошлись на занятия. Он один дымил в какой-то полусонной задумчивой мечтательности, перелистывая свои плейлисты в крошечной железяке.

- Привет. Как жизнь?

Сказал Леша Вене, и тот обернулся, нет ли у него кого за спиной, потом ткнул рукой со стиснутой зажигалкой в себя, типа: это ты мне? – и для верности уточнил:

- Это ты мне?

Леше захотелось стукнуть его в лоб за этот негордый жест и вопрос:

- Норм. А ты? Не тужишь?

Леша тужил. Но помотал головой.

Пух, не протягивая руки, обе были чем-то заняты, измазаны медом, наверное, просто сказал:

- Веня.

Блядь.

- Мы три года почти вместе учимся, Грушин. Я знаю.

- Лады.

- Леша.

- Матросов.

- Другое дело.

Не так уж они, наверное, и не замечали друг друга.

========== 2. Нормально ==========

«луна появилась и лезет настырно

все выше и выше

сейчас со всей мочи завою с тоски

никто не услышит»

По ходу выяснилось: чтобы подкатить к Вене – к Вене надо подкатывать. Не так-то просто свести дружбу с рубахой-парнем. Пух, несмотря ни на что, был замкнут, как изолированный провод.

Первую неделю, когда Веня все-таки не игнорил и пары тоже, они просто и коротко приветствовали друг друга на крыльце. Без рук. Привет-привет. Спустя дней восемь, диалог разросся.

- Сигаретой не угостишь?

- Угощу.

- Хераськи, кэптан? В честь какого это праздника?

- Дня рождения.

- Серьезно? Круто, поздравляю.

- Спасибо.

- Будь здоров, расти большой.

- Желаю счастья в личной жизни…

- Да, да. Типа того. За тебя.

И парень, наконец, затягивается. Сладкий шоколадный дым становится вдруг особенным и летит повсюду уже другим.

- Блин, такие они странные.

Веня смотрит на сигарету и ей усмехается.

- Приходи вечером.

Пух поднимает брови и тянет что-то недоуменно мычащее. Леша и сам в легком шоке. Куда приходить-то? А главное – зачем? Но слово не воробей, вылетело – не покормишь и не пристрелишь.

- Ладно.

Вдруг выдает через очень долго Веня.

Леша кивает.

- Запиши мой номер.

Парень достает из кармана перемотанный скотчем телефон с кнопками, больше похожий на выглаженное временем рубило из каменного века.

- А я-то думаю, почему не встретил тебя в очереди за семеркой.

- Какой?

- Забудь. Восемь, девять, два…

Один называет, другой нажимает, потом Леша вынимает свой телефон – с потрескавшимся черным льдом экрана. Пух улыбается.

- Кажется, я понял, в какой очереди мы никогда, наверное, не встретимся.

*

Около четырех Леша добирается до дома.

Дома – срач, и даже с устойчивым, выработанным годами иммунитетом, ему порой кажется, что он подхватит что-нибудь по-настоящему заразное. Мать орет на отца одними и теми же словами с тех пор, как он себя помнит, и снова-снова-снова орет – теми же самыми словами. Пиздец, заебало. Дашка выскакивает из комнаты в трусах и майке, с огромными короткими трубами розовых «бигудей», нашарашенных на голову, и разочарованно приветствует: а, это ты. Скрывается в комнате. Кот выходит к нему с такой рожей… Парень снимает ботинки, куртку, вздыхает, думая о тех, кто приходит домой, как домой. В чистоту, в пирог, блядь, в – милый, ты дома, ну, наконец-то, где же ты пропадал, с днем рожденья, родной. Последнее его немного смешит.

- Леша, - мать орет и на него тоже, - ты почему мусор не вынес? Я же тебя просила! Господи, почему в этом доме никто ничего не делает, и все приходится делать самой!

Мать тоже все заебало. А про мусор он тупо забыл.

- Я забыл, извини, мам.

- Да здесь вообще никто ничего не помнит и не слышит, когда я прошу что-нибудь сделать!

Ее крик чуть глушат стены на кухне.

- Дашка, коза, хоть бы посуду помыла!

Леша съябывает к себе, садится на кровать и думает: куда приходить-то? Его личный цирк-шапито в разгаре гастролей. Подумаешь, про мусор забыл, когда они опять забыли про его день рожденья.

- Леша, что за херня! Я же просила тебя никогда не курить в комнате!

- Дверь закрой!

- Козел тупой!

- Дверь закрой!

- Мама! Он опять курит в комнате – вонища на всю квартиру! Мне дышать нечем!

Он встает и закрывает дверь, выталкивая ее из комнаты, поворачивает замок на ручке.

Открывает окно. Смотрит вниз.

В машину садится чувак, хлопает дверью, заводит, прогревает, уезжает…

Звонок. Парень достает телефон, еле выколупав из сумки.

- Привет. Это Веня.

- Я понял.

- Вечер – это во сколько, и куда приходить? Мне надо еще тут кой-чего сделать.

- Ты занят? Так ладно, забей. Делай свои дела.

- Да нет, я успею. Просто уточнить хотел.

- Я не знаю, куда тебе приходить.

- Не знаю или не хочу?

- Не знаю.

- Приходи тогда ты ко мне. Так даже лучше.

- К тебе?

- Ну, а чего? Или у тебя друзья, так ты и друзей приводи.

- Нет.

- Нет, в смысле – друзей, или в смысле – ко мне.

- В смысле друзей.

- Ладно, тогда в восемь?

- А можно сейчас?

- Сейчас? Бля…

- Ну ладно, в восемь так в восемь, у тебя же дело какое-то, я и забыл уже.

- Да не, норм, давай. Давай щас. Щас так щас.

Веня называет адрес, смеется чуть-чуть, ему опять, наверное: «блин, такие они странные».

Леша выходит в коридор. Мать выключает у отца телик и снова орет на него. Дашка вся разодетая в пух и прах стирает косячные пятна туши с век обслюнявленной ватной палочкой и, одновременно, пиздит в телефон:

- Я и сама не понимаю, почему так рано? Какой-то детский утренник. Да не говори! Во-во.

Кот смотрит на нее с тумбочки.

Леша надевает ботинки, куртку, открывает дверь.

- Ты куда это опять собрался?

- Погулять.

- Мусор выброси.