Глизе 892 (СИ)

Значит, и у них с Куртом должно получиться.

Пирог в забегаловке тут же потрясающе вкусный — и Андерсон кормит Курта с ложечки, потому что тот отказался заказывать этот, безусловно, баснословно калорийный десерт. А отказаться от него у собственных губ оказывается куда сложнее.

Крошки пирога липнут к обратной стороне предплечья со стола, и Блейн стряхивает их недовольно, пока Курт смеётся и перевязывает полоску банданы бантиком аккурат за чёлкой, в точности, как какие-нибудь рокстары прошлого века.

Андерсон прикрывает глаза и улыбается, запоминает. В углу на грани слышимости шумит крошечный телевизор, подвешенный к потолку, сквозь пыльные жалюзи на окне пробивается беспощадное солнце канзасских прерий. Обивка высоких сидений-диванчиков потрескалась от жары и от времени, ноги липнут к полу в чёрно-белую шашечку, да и вообще всё окружение до боли напоминает Блейну фильм «Легион».

Там, к слову, всё кончилось всемирным апокалипсисом.

Но забегаловка на краю света была точно такая же.

Курт подхватывает ключи и кивает Блейну, улыбаясь белозубо — клыки вполне человечьи, только слишком уж белые. Они выходят прочь и снова едут-едут-едут, останавливаясь лишь на закате, чтобы посмотреть на солнце, падающее за горизонт.

На пыльном капоте остаются следы двух задниц.

--

Океан вырастает из-за горизонта постепенно и как-то сразу, вырастая громадной махиной, сливающейся с небом. Курт сворачивает на побережье, и Блейн чувствует, как захватывает дух.

Они вернулись.

По воде бегут белые барашки, а на коже оседает привычная соль. Океан здесь тёплый, не похожий на тот, откуда был выпущен на свободу Курт — серый и ледяной, но он всё равно дышит полной грудью, чувствуя, как от предвкушения бескрайней водной глади по коже бегут мурашки. Юноша протягивает руку Блейну и улыбается неуверенно, но Андерсон берётся за чужую ладонь и заходит в океан неспешно, наслаждаясь ощущением разбивающихся волн об иссохшуюся и истосковавшуюся по воде кожу.

Они идут дальше, а потом ныряют — и не выныривают больше.

Вместо ног теперь полощется длинный хвост, пальцы снова заволокло перепонками, а на ребрах лепестками проросли жабры.

Блейн улыбается — теперь нехватка воздуха не мешает им целоваться, а обещание застыть во времени, как в янтаре, сбывается.

Дети океана не умеют стареть.

========== капучино ==========

the cardigans — favorite game

--

Запах кофе въедливый и ненавязчивый одновременно. Он путается в высоко уложенной чёлке Курта, скрадывая послевкусие лака для волос, забивается под одежду и сводит на нет любой одеколон. Конечно, здесь пахнет не только благородным напитком, на который в Нью-Йорке едва ли только не молятся. Здесь пахнет тягучей карамелью, сливочным пломбиром и шоколадом.

Всем калорийным и не слишком полезным, в общем.

Курт работает тут уже два месяца — срок небольшой, но уже не испытательный. Он схватывает всё на лету, ловко украшает взбитыми сливками чашки с кофе и рисует совершенно единорожьи фраппучино, которые потом добавляют в меню. Сезонное предложение, спешите-спешите!

В кофейню разные люди заходят — и дети, и девочки-подростки, которые усиленно строят Курту глазки, и женщины, которые строят глазки подруге Хаммела, а то и ему самому, и мужчины, юноши, старушки из дома напротив… Бесконечная круговерть лиц, из которой Курт умело выхватывал знакомых и подмигивал, вырисовывая на стаканчике выученные наизусть имена.

Всё не может быть в порядке так долго.

Закон всемирного равновесия или какая-то подобная ерунда.

--

Хаммел пританцовывает на месте, прикрыв глаза и подпевая Нине Перссон, пока из мыслей его не вырывает избитый и очаровательный присвист. Курт распахивает глаза почти возмущённо и впивается взглядом в поперхнувшегося свистом возмутителя спокойствия: у него волосы уложены гелем так густо, что ненароком можно прилипнуть, если прислониться в дождь.

Скорее, скорее, мне нужен зонт!

На чужих плечах болтается кожаная куртка, звякая застёжкой о барную стойку; из-под неё выглядывает футболка с застиранным принтом какой-то рок-группы. Разглядеть, что у незнакомца на ногах, Курту шанса не предоставляется: брюнет упирается локтями в стойку, прижимаясь к ней плотно.

— Мне, пожалуйста, капучино, очаровашка. С рисунком из корицы, пожалуйста, ты же умеешь? — незнакомец уверен в своей неотразимости, а потому сверкает глазами из-под густых бровей почти убийственно.

Курт соврёт, если скажет, что на него это не работает. Просто из него отличный актёр.

— Как вас зовут? — он берёт бумажный стаканчик и расчехляет маркер, приготовившись вырисовывать имя незнакомца с отвращением. С довольно-таки наигранным отвращением.

— Меня не зовут, сладкий, я сам прихожу, — брюнет расплывается в улыбке Чешира и скалится белозубо.

— Так и запишу: никому-не-нужный, — пожимает плечами Курт и отправляется готовить кофе, уже не замечая, как изменился в лице брюнет.

Он же, кажется, и в самом деле никому не нужный — вот потому его никто и не зовёт. А зачем тебе имя, если им никто не пользуется?

Хаммел споро готовит заказ, напоследок вырисовывая корицей что-то на молочной пенке. Незнакомец в кожаной куртке почти переваливается через стойку, но Курт загораживает своей спиной напиток, чтобы тот не подглядывал.

Сюрприз!

Курт ставит кофе перед парнем осторожно, чтобы не расплескать.

— Сахар и салфетки там, — он неопределённо кивает рукой в сторону стойки, торопясь к следующему клиенту.

А незнакомец стоит и пялится на кофейную пенку — и медленно расплывается в лукавой, чисто дьявольской улыбке. На кофе действительно есть рисунок, как он и просил. Даже более того — надпись.

«Пей и вали».

--

Незнакомец появляется в кафе с завидной регулярностью — вечно пытается выжать из Курта хоть ещё одно лишнее словечко сверх нормы вежливости, но не получается. Бариста вечно в хрустящем зелёном фартуке, с высокой чёлкой и улыбкой на губах: глаза у него никогда не улыбаются, брюнет заметил это давно. Типичная пластмассовая улыбка.

Он флиртует напропалую, точно солдат, попавший в осаду и бросающийся на амбразуру из последних сил.

Курт делает вид, что ему это не нравится, учится не краснеть и выводит на пене всё новые слова.

«Уматывай».

«Не приходи».

«Отвали».

«Сгинь».

Да и просто примитивный рисунок кулака с оттопыренным средним пальцем — когда кончаются короткие и нематерные слова.

--

avicii — waiting for love

--

Желаниям свойственно исполняться — и именно поэтому люди отчаянно советуют друг другу быть с ними поосторожнее.

Незнакомец пропадает на неделю. И не приходит вовсе — так кажется Курту на первый взгляд, потому что в этом кудрявом мальчишке так трудно узнать того остроязычного повесу, который доставал его на протяжении двух недель каждый рабочий день. У него совершенно иначе светятся глаза — они совсем не карие, даже близко, там такие переливы, что у Курта дух захватывает — и он улыбается теперь искренне.

Он ставит на стойку коробку пончиков, ждёт, пока Хаммел недоверчиво подойдёт поближе, и открывает.

«Зови меня».

— Куда? — усмехается Курт, улыбаясь глазами совершенно против воли.

— Как, — поправляет его брюнет. — Блейн.

— Тебе снова капучино, Блейн? — Хаммел вздёргивает бровь иронично, чувствуя, что не хочет больше терять этого невыносимого человека даже на неделю.

— Всегда, — брюнет выдыхает и достаёт из коробки пончик, надкусывает — внутри клубничный джем.

Курт улыбается и пишет на стаканчике его имя.

А ниже — собственный номер.

«Ты-мне-нужный.»

========== звёздная пыль ==========

lady gaga — you and i

--

Когда Блейн впервые приходит домой под утро весь испачканный дешёвой красной помадой, Курт удивлённо распахивает рот ему вслед. Андерсон скрывается в ванной, оставляя после себя горку ватных дисков в мусорке и блёстки по краю ванны.