Все будет хорошо (СИ)

К середине вечера Антон в пух и прах разругался с хозяином дома и, плюнув на остатки здравого смысла, подхватил свой рюкзак и хлопнул дверью.

Пешком дойти до города можно было часа за два. Но к тому времени транспорт уже и в городе не ходил бы. Но Антон уже ушел, уже гордо продемонстрировал свое «я»… надо было держать лицо и дальше.

Через час ходьбы по щебенке Антон подыхал от боли в ногах, стертых почти в кровь в тонких кедах. И готов уже был вызвать такси, отдать последние деньги… но аккумулятор в телефоне сдох еще полчаса назад.

И когда рядом затормозил убитый в хлам «жигуленок», Антон просто искренне обрадовался такой удаче.

Склонившись к переднему пассажирскому сидению, он увидел двоих ребят, чуть старше него самого – может, лет двадцати.

Даже толком не поинтересовавшись, откуда и куда он идет, те предложили довезти его до города.

С этого момента начался отсчет новой жизни.

Жизнь с осознанием того, что, собственно, изнасилование – это не самое страшное. Страшно жить с этим потом, дальше.

Сначала парни заехали по пути за какими-то своими друзьями – один, второй…

Когда в машину собирался садиться еще один, Антон все же задергался.

К городу подъехали близко, даже до дома можно было спокойно дойти пешком за полчаса. Антон собрался открыть дверь, выйти сам и впустить еще одного человека, как внезапно раздался щелчок, и в бок ткнулось что-то острое.

И в голове будто бомба рванула. Все четко встало на свои места. И он узнал, черт, узнал… теперь уже узнал сидящего на переднем сиденье парня. Они пересекались в компании – как раз в той компании, где Антон нашел парня, с которым у него был секс во второй раз в жизни. И было-то всего один раз…

Зато этот парень совершенно точно знал, что Антон «по мальчикам». И по пути они просто собрали в машину тех, кому тоже захотелось.

Антон заскулил от страха.

Остальные дружным хором заржали. Принялись наперебой обещать, что просто немного поиграют, и если кое-кто не будет сопротивляться, то все будет хорошо. Антона запихнули на колени к вновь прибывшему. Всю оставшуюся дорогу он просидел, неудобно упираясь головой в потолок, и очень хорошо чувствовал задницей крепкий стояк немаленького члена. Казалось, хуже быть не может.

Но хуже стало сразу же, как только приехали к реке. Место явно было выбрано специально, с издевательским намеком: у излучины реки обычно встречались влюбленные парочки. Антон оценил бы юмор, но было не до того.

Парни неспешно выгружали мясо, уголь, овощи, одноразовую посуду, полторашки с пивом и большой арбуз.

Антон сидел в машине. Двери были открыты настежь, и басы из колонок заставляли дребезжать стекла. Выходить не хотелось.

Однако все решили за него – за шкирку подтащили к двери, и ткнули носом в возбужденный член в презервативе.

К горлу опасно прижалось холодное лезвие финки, и сверху просто сказали:

- Соси, если порезаться не хочешь.

Это продолжалось почти всю ночь. Обычная попойка, костер, сосиски, пиво. Даже гитара была. Антона кормили с рук сосисками, обтекающими жиром – небрежно, пачкая рот и лицо. А тот парень, у которого Антон сидел на коленях в машине, совал ему в рот кусочки арбуза, а потом подносил свои сладкие пальцы, чтобы Антон вылизал. Именно ему пришлось отсосать уже три раза, хотя остальные и по разу не все успели.

Все смеялись, когда этот герой-любовник устраивал очередной заход. Шутили, что Антону очень повезло – обычно этот товарищ предпочитал трахать, а не в рот давать. Но вот сегодня что-то не в настроении…

Антон мысленно крестился – член у него был точно самый большой, по сравнению с остальными, но от минета, пусть и жесткого, парень кончал достаточно быстро. Думать о том, что это бревно может в задницу полезть, вообще не хотелось.

Хреновее всего было от мысли, что на самом деле будто бы ничего особенного не происходит. Будто бы Антон здесь вообще по своей воле.

Его никто не бил и, в общем-то, даже особо не унижал. Время от времени просто подходили и тыкали носом в очередной возбужденный член – непременно запакованный в резинку.

Вроде и не было никакой угрозы, никакого лезвия у горла, не было жесткой руки, дергающей за волосы в удобном ритме…

Кукла. Просто кукла, которой давали в рот. Дырка для члена – и все.

Наверное, от этого было хуже всего.

По сути, и угроза-то прозвучала всего один раз, и нож больше и не доставали…

Антон просто привык быть слабым. Еще со времен школьных издевательств в младших классах. Когда отбирали вещи, швыряли рюкзак в грязь, плевали жеваной бумагой и клеили стикеры с надписью «лох» на одежду.

Дети жестоки. Отсутствие мобильного, поношенная одежда, субтильное телосложение… все это как будто так и напрашивалось – пни меня, сделай меня посмешищем.

А когда однажды Антон попробовал сопротивляться, ему разбили нос и здорово попинали по почкам. Было очень больно, и Антон в первый раз после побоев шел в туалет с замиранием сердца, до дрожи боясь увидеть в моче кровь.

Тогда все обошлось. Но теперь Антон боялся заранее. Ему хватило историй про бутылки и биты в заднице… и бутылки не всегда были целые.

Лучше думать о хорошем. О том, что пьянка явно подходит к концу. О том, что его не заставляли глотать сперму, о том, что скоро он попадет домой и даже задница останется целой.

Но и этим мечтам не суждено было сбыться.

Уже все собрались уезжать, как водитель, который единственный был трезвым, внезапно пожелал трахнуть Антона в задницу. И Антон снова не сопротивлялся – неизвестно, что сделали бы с ним, если бы воспротивился, а так он знал, на что шел. У этого парня член был маленький, короткий и не толстый.

Пять минут унижения – ровно столько потребовалось, что бы Антона поставили раком возле деревца, небрежно выдавили плевок смазки между ягодиц, насадили на член и быстро трахнули, долбясь неровными мелкими толчками. Больно не было, приятно не было тем более.

Антон мысленно сказал спасибо самому себе – постоянная дрочка с пальцами в заднице спасла его сейчас от неприятностей.

На обратном пути всех быстро развезли по домам, остались только двое – те самые, которые его подобрали.

Уже рассвело, и даже появились люди на улицах. Антон молча смотрел в окно и старался не вслушиваться в то, о чем говорили на передних сидениях.

А зря.

Внезапно они остановилась на обычной остановке автобусов. В машину уселся мужчина лет тридцати кавказской наружности

Под ложечкой неприятно засосало. В конце концов, как на востоке относились к геям, секретом никогда не было.

Антон вспомнил пресловутую бутылку в жопе и оглянулся по сторонам, прикидывая, насколько сильно покалечится, если выпрыгнет из машины прямо на ходу.

Они заехали куда-то на окраину. Рядом – заброшенное поле, кладбище и несколько частных домов, старых и покосившихся.

Запястье сдавила чужая рука. Антон вздрогнул.

- Не дури, - спокойно сказал мужчина, глядя Антону прямо в глаза. - Костей не соберешь, да и бежать здесь некуда.

Он помолчал недолго, а потом так же спокойно, будто речь шла о чем-то обыденном, вроде покупки молока, сообщил:

- Больно не сделаю.

Антон в состоянии полного отупения смотрел на смуглую руку с синими татуировками на пальцах, лежащую поверх его запястья, и все никак не мог поверить, что это происходит с ним – вот здесь, сейчас.

Сейчас уже оставалась только одна надежда – что его действительно трахнут без затей и отпустят, наконец.

Но воспоминания о годах школьной травли упорно навевали совсем другие мысли.

Антон не был уродом. Не был изгоем – друзья у него были. И дураком тоже не был. Но в их классе верховодили два непризнанных лидера, жестокие и дурные. И вот им почему-то казалось, что Антон самый подходящий объект для шуток и издевательств. И тоже не было никакой внятной причины – просто Антон был слабее и физически, и морально. Вот и вся причина.