Дом у железной дороги (СИ)

Сейчас я думаю, что, пожалуй, я и впрямь зашел слишком далеко – начал заходить уже давно. Еще в тот день, когда пошел в гей-клуб. Отвратительная музыка, отвратительный запах, отвратительная атмосфера и отвратительные люди вокруг. Все жмутся друг к другу, трутся без остановки, как будто весь Питер электричеством обеспечить пытаются, а у меня голова раскалывается, хочется врезать кому-нибудь да посильнее. Больше всего боялся встретить парней со службы – они бы рожу разбили мгновенно. Успокоил самого себя мыслью, что если бы мой сослуживец оказался в таком месте, то никто никому рожу разбивать не стал и вообще сделал вид, что не знает другого. Себе дороже, мало ли что, сделал бы вид, что случайно зашел. Я смотрел на всех этих танцующих мужчин и женщин и чувствовал тошноту. Хотел заказать выпить – увидел цены – передумал. Никогда не понимал прелестей клубов. Я все пытался держать в голове то, ради чего я пришел в этот гадюшник. Почти отчаялся, как вдруг заметил – похож. Не идеально, конечно, и волосы короче, и манеры другие, но похож. Для себя решил – со спины точно сойдет.

Не знаю, честно говоря, что на меня в тот вечер нашло. Я никогда о нем не думал в таком ключе, даже мысли не допускал, а тем вечером прям накатило, как у подростка. Ладно хоть проститутку вызвать не додумался.

Ну так вот, завожу я, значит, его в туалет, думаю, черт с ним, быстро пар выпущу и свалю, а у самого уши горят, как будто снова тринадцать. А он млеет, как под кайфом (смотрю, зрачки расширенные – не как), жмется, руками щупает, а я едва могу сдержать отвращение на лице. Перетерпеть, думаю, это ведь просто. И кажется вот оно, процесс пошел (попросил не трогать меня – ощущение было такое, словно все его руки в грязи, сперме и болезнях, аж трясло), отворачиваю от себя, чтобы не видеть его лица, а он все что-то проблеять пытается: про наркоту, про выпивку, про взять в рот и прочую дрянь. Попытался отключиться от происходящего, чтобы ничего не слышать (приходилось на службе подобное практиковать), и казалось, вот-вот все начнется (до сих пор с омерзением думаю, что было бы дальше, если бы не), как вдруг вижу – крашенный. Корни черные, я в полумраке гадюшника и не разглядел. А в туалете свет ярче, почти как в больнице, только менее резкий, и видно, что нихрена парень не рыжий. И такое отвращение накатило, и все как рукой сняло. Швырнул парня в сторону и быстро вышел оттуда, надеясь стереть из памяти целый день. Не вышло. С памятью, к сожалению, у меня все в порядке.

Хорошо только, что в то время мы с Сергеем еще не были знакомы, и на следующий день мне не приходилось ощущать вину, глядя на него. Он ведь, знаете, так посмотреть может. Вот просто взглянет – и все, тебе кажется, что ты и впрямь виноват. Во всем. И в падении серверов виноват, и в том, что секретарша кофе невкусный сварила, и в том, что журналисты в очередной раз клевету пишут. И действительно чувствуешь себя провинившимся. Думал бы, что этому он научился у родителей, если бы не знал, что он тоже из детдома (я не перестаю поражаться этому совпадению – сказал бы даже, что это определенно судьба).

Я ведь костюм действительно купил. Сергею он, вроде как, даже понравился. Похвалил, по крайней мере, точно.

– Я вот что думаю, Волков, – говорит. – Ты ведь на сайте моем сидишь? – киваю. – Тогда ты в курсе общей картины, – на самом деле, нет. – Вот смотри, Волков, – так и хочется попросить назвать по имени. – Допустим, у меня есть песня Сплин, которая мне нравится, а у тебя – Сектора газа. И мы хотим обменяться этими песнями. Но ты живешь далеко, и мне очень не хочется тратить бензин. Что будем делать?

– Тогда доеду до вас я, – пожимаю плечами.

Сергей закатывает глаза. Он всегда закатывает глаза, когда ему кажется, что я туплю.

– Нет, Волков, тогда я перекину тебе свою песню в личных сообщениях, а ты мне – свою, – и смотрит. Довольный, вздернувший нос, как ребенок. Веснушчатый такой нос. Не могу не думать о том, что веснушки эти ему чертовски идут. Обычно, вы же сами знаете, эти веснушки смотрятся, как капли грязи на лице. А ему прям идут. Я, конечно, не слишком хорошо разбираюсь в красоте, но в этом не сомневаюсь. – Ты не понял, что ли? – хмурится.

– Понял, – говорю. Первое время рядом с ним соображать было тяжело. Никогда не жаловался на подобное и всегда схватывал все налету. Говорю же, Сергей был чем-то аномальным для меня. – Скачиваем музыку из интернета или диска и загружаем к вам в сообщения. Только каким образом?

Он отмахивается и снова морщит нос, мол, потом-потом, я сам все сделаю. Сергей, к слову, любил вслух рассуждать о своем сайте. Придумывал, что бы еще ему добавить или изменить, а после мог психануть и выкинуть клавиатуру в открытое окно, потому что идея покажется «недостаточно свежей» (первые два раза я бегал на улицу – не знаю, ради чего, знал ведь, что клавиатуру уже невозможно реанимировать, только выкинуть оставалось).

– Как тебе идея, а? Гениальная, не так ли? – он не дожидается ответа и кивает самому себе, перекидывая ногу на ногу. Не могу удержаться – опускаю взгляд. Немного задравшаяся штанина открывает голую щиколотку. Сергей любит чувствовать себя как дома в своем кабинете и при входе снимает туфли с носками (я не знал, что в то время он еще как-то старался сдерживаться ради меня, потому что обычно он мог позволить себе ходить хоть в одних трусах по этажу, и никто слова ему не сказал бы). – С авторскими правами бы разобраться только… – цокает языком. – Зато Фейсбук точно останется позади.

Переминаюсь с ноги на ногу и решаюсь заговорить с ним, подходя ближе к столу.

– Если позволите, хочу предложить кое-что по аналогии, – он смотрит на меня снисходительно – выдерживаю. – Допустим, у меня есть «Криминальное чтиво», а у вас – «Бегущий по лезвию». И если мы можем обменяться Сплин и Сектором газа, может быть, точно так же мы сможем обмениваться и фильмами? Снова же, у вас хорошие юристы, – я проверял. – С авторскими правами проблемы можно решить.

И тут вижу – лицо у него вытягивается. И глаза вдруг вспыхивают, улыбаться начинает, а я теряюсь, как мальчишка, только чувствую, что внутри тепло разливается. Он резко опускает обе ноги на пол и двигается ближе к столу, хлопая по нему ладонями.

– Бинго! – он улыбается шире, и во взгляде ни капли снисходительности. Не думаю, что это восхищение, но капля уважения как минимум – уже неплохо. – Только это придумал я, – предупреждает и сразу же отворачивается к мониторам. У него их несколько на столе.

«Не претендую», – говорю себе под нос и отступаю от стола.

Он красивый. Нет, серьезно, он красивый. Если бы вы хоть раз увидели Сергея за работой, вы бы поняли меня. Когда он сосредоточен, он похож на кого-то, сошедшего с картины. Я, если честно, ничего в искусстве не смыслю, имена художников даже не старался запомнить. Но я точно помнил, что видел подобные образы на картинах. Вот он кусает губу и наклоняется к монитору ближе, щуря глаза. Я удивлен, как у него до сих пор не посажено зрение с постоянной работой за компьютерами. Взгляд бегает по экрану, а Сергей отстраняется, вынимая руки из рукавов пиджака почти раздраженно, бросает его в сторону. В тот момент даже не думаю о том, что этот пиджак стоит дороже моей головы. Не могу никак взгляд отвести от его рук – он в рубашке с короткими рукавами, и я удостаиваюсь чести видеть его предплечья. Тоже в веснушках, как и его лицо. Взглядом поднимаюсь выше и останавливаю на рукаве, пытаясь представить, сколько у него веснушек на плечах. Достает пачку сигарет – и тут я должен начать говорить об элегантных движениях, но не получается. Элегантным Сергей был редко. У него всегда были несколько ломаные движения, как если бы кассету в проигрывателе зажевало. А когда он погружен в работу, он мог вытащить одну сигарету и случайно уронить пачку, чтоб все оставшиеся высыпались на пол. Он только подносит сигарету ко рту, а я уже протягиваю ему включенную зажигалку. Видел такой жест в каком-то фильме, название уже не вспомню, и посчитал, что это определенно круто. Все хотел попробовать сделать так, но с кем попало не хотелось. А он отрывает взгляд от монитора и поднимает – сначала на огонек, а после на меня. Поддается вперед и позволяет дать прикурить.