Часть истории (СИ)

— Это… паб? — разглядывая то, что осталось от названия, с сомнением спросил Гарри.

— Местный, да. И по совместительству бордель, — заметив, как глаза Гарри удивлённо расширились, а затем недобро так сощурились, Гриндевальд поспешил продолжить: — На удивление приличное место. С первого взгляда даже и не скажешь.

С первого взгляда действительно сложно было сказать, но самого факта это не отменяло.

— Ты привёл нас в международный магический бордель? — всё ещё недоверчиво косясь на него, спросил Гарри.

— Это в любом случае лучше Эйфелевой башни.

— Поверить не могу, что ты и Ала сюда водил!

Толкнув дверь, Геллерт уверенным шагом вошёл внутрь, Гарри не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ним. Внутри было предсказуемо темно и шумно, вокруг тяжёлых столов крутились симпатичные светловолосые девушки в цветастых и слишком уж откровенных нарядах. Мужчины и женщины смеялись и вели непринуждённые беседы, пили, ели, курили — всё то, что обычно делали люди в таком месте, как это.

— Он бы то же самое сказал о тебе, — откровенно признался Геллерт. — Но, как я уже говорил, Ал остался вполне доволен, и ему совсем не обязательно знать, что происходит в его отсутствие.

Это не особо сильно убедило Гарри: Альбус всё-таки был очень мягким человеком и не мог прямо сказать, что ему не нравится сюрприз. С другой стороны, Гриндевальд достаточно хорошо знал Ала, чтобы понять, как ему угодить и тем более — когда он лжёт.

Поздоровавшись и перекинувшись парой слов с барменом — язык не поворачивался назвать его пожилым мужчиной, потому что он был настоящим викингом, словно сошедшим со страниц исторической книги, — Геллерт забрал протянутый ключ и, поманив Гарри рукой, направился к скрытой в тени лестнице. Нагнав его, Гарри, подозрительно оглядываясь, начал подниматься следом. Оставив позади два этажа, они прошли по коридору третьего. Все двери — абсолютно одинаково древние, хилые и обшарпанные — были закрыты, и из-за них доносились весьма недвусмысленные звуки. Геллерт уверенно шёл вперёд, и Гарри старался не отставать: остаться в подобном месте и в подобной обстановке в одиночестве совершенно не хотелось.

— Мы на месте, — Геллерт резко остановился напротив одной из дверей и всунул ключ в замочную скважину.

— Уже боюсь представить.

За дверью оказалась только ведущая вверх винтовая лестница. Выглядела она не особо надёжной, но это в любом случае было лучше того, что ожидал Гарри. Геллерт стал подниматься, и Поттеру не осталось ничего иного, кроме как последовать за ним. Сверху доносились шум и какое-то стрекотание, воздух с каждым шагом становился холоднее и свежее, а ночь, судя по квадратику неба, видневшемуся в проёме над головой, полностью вступила в свои права. Выбравшись, наконец, наружу (не без помощи Геллерта, потому что кверху лестница становилась всё уже и уже), он обнаружил небольшую смотровую площадку, которая возвышалась над всеми остальными зданиями, что было весьма иронично, учитывая, что всё-таки это был бордель.

— Мы должны были отправиться домой, я знаю, — начал Геллерт, сколупывая потрескавшуюся краску с ограды. На Гарри он не смотрел, да и вообще разительно отличался от того себя, к которому тот уже привык за последние несколько месяцев. — Но я не мог не показать это место тебе, и оно должно было стать финальной точкой этой главы нашей жизни.

— Ты говоришь слишком сложно, — фыркнул Гарри, несильно толкнув его плечом. — Не забывай, я два дня не спал, так что помедленнее и попроще, пожалуйста.

— Я хочу сказать… — он замялся. — На самом деле я не знаю, что хочу сказать. Я продумывал это до тех пор, пока всё не стало казаться идеальным, но сейчас половину реплик я забыл, а вторая теперь кажется полной чушью, — Геллерт покачал головой и усмехнулся. — Наверное, из-за того, что я тоже не спал два дня.

— Хм-м-м, у меня по этому поводу созрело чрезвычайно колкое замечание…

— Нет, даже не смей.

Гарри тихо рассмеялся. На самом деле это его несколько смущало, потому что… ну просто слышать такое от самого Геллерта Гриндевальда — это как начало конца света. Что он хотел сказать? И правда ли забыл? Или просто передумал? Почему здесь? Сейчас? Что вообще происходит? Как всегда так много вопросов и как всегда у него нет ответа ни на один из них.

— Смотри, — Гарри тронул Геллерта за руку, заметив пару светящихся огоньков, кружащих в воздухе, — это светлячки!

— Да. Скоро их будет бесчисленное множество.

— Для них разве не рано?

Геллерт пожал плечами.

— Послушай, я не…

— Мы можем…

Они одновременно начали говорить, развернувшись друг к другу, и так же одновременно неловко осеклись.

— Ты первый, — Геллерт неопределённо взмахнул рукой, будто пытался прогнать неловкое молчание.

Гарри согласно кивнул.

— Я хотел сказать, что мы можем поговорить об этом — что бы то ни было — в другой раз, когда ты будешь готов. А сейчас мы слишком устали, у нас накопилось слишком много впечатлений, и мы можем просто…

— Я… — Геллерт оборвал его так резко, что, казалось, для него самого это стало полной неожиданностью, потому что его зрачки расширились, а пальцы судорожно сжали перила. Словно не находил слов, он иронично усмехнулся, покачав головой. — Трудно говорить приятные вещи, знаешь ли.

— Ну, — Гарри склонил голову набок. — Кто бы сомневался, но надо же с чего-то начинать.

— Надо ли?.. Чёрт побери, я не знаю, что несу, и всё уже давно пошло не так, как я рисовал в своём воображении, так что терять уже особо и нечего. Я… после всего, что было, после всего, что я говорил тебе когда-то, что ты когда-то говорил мне, после всего, что мы пережили вместе, — во многом, конечно, вина Ала, но сейчас не об этом, — после тех слов Аделаиды и того, как быстро она приняла тебя, учитывая её скверный нрав, я с удивлением осознал, что… что.

Он снова замолчал, так и не решаясь сказать и с трудом переводя дыхание, потому что всё это он протараторил так быстро, что вздохнуть лишний раз просто не представилось возможности, и вся эта ситуация должна была быть жутко смущающей и странной, но Гарри не мог сдержать улыбку:

— Ты знаешь, совсем не обязательно говорить что-то, если не уверен в том, что действительно хочешь это сказать. У нас впереди целая жизнь, так что времени, чтобы заготовить и выучить речь, ещё достаточно. Можно даже подсказку на бумажке написать и подглядывать в неё, если забудешь слова, — он фыркнул. — А пока что мы можем просто насладиться видом с крыши международного волшебного борделя, расположенного где-то на границе Дании и Германии.

Геллерт усмехнулся и собрался было что-то сказать, но Гарри продолжил:

— А знаешь, если уж моя жизнь так кардинально меняется, то мне тоже нужно сказать тебе несколько очень важных слов…

Ухватив Гриндевальда за ворот мантии, он притянул его к себе и поцеловал. Безобидный поцелуй постепенно перерос в более горячий и страстный, Геллерт, справившись с первоначальной растерянностью (ха, растерянный Геллерт Гриндевальд!), не менее пылко отвечал, его ледяные пальцы скользнули за ворот мантии и впивались в шею, отчего стало ещё холоднее, но Гарри это мало волновало. Он отстранился и, прикусив нижнюю губу, решительно выпалил:

— Я люблю тебя, Геллерт Гриндевальд, и тебе придётся с этим смириться.

Предоставив Геллерту возможность обдумать всё это, принять к сведению или что он там ещё делал с внезапно вываливающейся на его голову информацией, Гарри отвернулся. Щёки горели, дыхание сбилось, сердце бешено колотилось, а в голове у него крутились только две мысли: во-первых, светлячков действительно стало немерено — целое море крохотных жёлтых огоньков, круживших вокруг и совершенно ничего не опасавшихся, а во-вторых, о лучшем окончании их маленького импровизированного отпуска и мечтать было нельзя.

Приход весны ознаменовал начало абсолютно новой жизни.

========== Глава 37. Правда, или «Я открываюсь под конец» ==========

Give me all your love now