Отражение (СИ)

— А он не будет задавать вопросов, если я внесу несколько поправок в выкройку? — спросил Барнс. — Или возражать?

— Нет. Это бывший театральный портной. У него своя маленькая мастерская в Квинсе на Элизабет-стрит. Сделает все, что пожелаешь, и вопросов не задаст. Он немой.

— Он может написать, — состроил шутливо-серьезную мину Барнс.

— Может, — согласился Себастьян. — Но, мне кажется, он считает слова чем-то вроде валюты, а он очень экономный.

— Я пойду одеваться пока, — сказал Барнс, уходя к себе и оставляя Себастьяна наедине с едой.

Барнсу нравилось для него готовить, потому что, по сути, он больше ничего для Себастьяна сделать не мог.

Ему было интересно, возьмет ли Себастьян его еще раз за руку, а может даже обнимет, или это была разовая акция? Или, может быть, ему самому попробовать взять его за руку? А если он оттолкнет? Если Барнс его неправильно понял? В голове крутилось множество вопросов, один идиотичнее другого. Он чувствовал себя хуже, чем на первом свидании, потому что на нем он все-таки был в себе уверен. По крайней мере, воспоминания подкидывали ему именно эту картинку.

— Я готов! — крикнул он, собравшись.

Себастьян откликнулся из прихожей:

— Я здесь, и Кайл тоже!

Перед тем как отпереть дверь, Себастьян погладил Баки по руке и со вздохом сказал:

— Утро. Фанаты. Инстаграм и Твиттер.

Барнс поймал его пальцы своими и немного сжал, сожалея, что их не скроет темнота.

— Кофе? — улыбнулся он. — Ты не против, если в этот раз я заплачу?

— Кофе, — согласился Себастьян. — Латте венти на сливках с двойным кофеином без сахара.

День выдался сумрачный, моросило, и Себастьян надвинул кепку пониже, а сверху натянул капюшон. Людей в парке было мало. Цвели каштаны, под ноги летели маленькие кленовые крылатки, ярко-зеленые, очень нежные на вид. По лужам расплывались желто-зеленые разводы цветочной пыльцы.

— Ты не сможешь ездить со мной на съемки, — печально сказал Себастьян. — Ну, на киносъемки. Там своя охрана и строгий запрет на посторонних.

Барнсу сразу стало грустно, потому что он надеялся как можно больше времени проводить с Себастьяном.

— И много у тебя съемок? — спросил он. — В смысле, как часто я буду тебе не нужен?

Себастьян остановился и повернулся к нему.

— Нужен мне ты, мне кажется, будешь всегда. А вот телохранитель… У меня от трех до пяти фильмов в год. Плюс конвенты, часто в других странах. Паспорт тебе вряд ли сделают, так что маловероятно, что ты сможешь летать со мной, скажем, в Сингапур. Да даже если и сделают… Тебя металлоискатель в аэропорту не пропустит — рука же. Видимо, тебе придется оставаться дома всякий раз, как я буду куда-то улетать. Но я буду звонить тебе и писать, обещаю.

— Я знаю массу способов пробраться на самолет, минуя сканер, — улыбнулся Барнс. — Правда, по воде безопаснее, но дольше.

— Баки, — низким хрипловатым голосом произнес Себастьян, улыбаясь. Огляделся по сторонам, не заметил никого поблизости, качнулся к Баки и коснулся губами его губ.

Сказать, что Барнс охуел — ничего не сказать. Он застыл так, словно его до этого никогда не целовали, ничего не понимая, но уже желая сграбастать Себастьяна в объятия, прижаться к нему, дышать им. Откуда эта одержимость возникла у него, да еще так стремительно, разгорелась словно лесной пожар от спички, Барнс себе не представлял. Хотя он всегда легко вспыхивал, загорался, будь то идея или отношения. Сейчас же он осознал, что его желание чувствовать, касаться, быть рядом взаимно. Он был уверен.

А еще он был уверен в том, что рядом совершенно никого нет, и не только рядом. На них совсем некому было смотреть, и Барнс обхватил Себастьяна руками за талию и, прижав к себе, поцеловал.

У ног вертелся Кайл, то и дело становясь на задние лапы и опираясь мокрыми передними то на Себастьяна, то на Баки, а они стояли и самозабвенно целовались. Дождь припустил, шумя по листьям, задул ветер, швырнул в лица пригоршню холодных капель. Себастьян с сожалением отлепился от Баки и пожаловался:

— Я замерз. Идем домой.

— Конечно, — тут же согласился Барнс, тоже не большой любитель гулять под дождем.

Внутри Барнса, наплевав на все дожди мира, плясали солнечные зайчики, пели птички и творилась остальная подобная муть, которая возникает в голове человека, который понимает, что влюбился. Влюбился первый раз за несколько десятилетий. Отвечают ему взаимностью или нет, Барнса сейчас совершенно не волновало, потому что тот, в кого он был влюблен, был рядом.

Дома Себастьян принял горячий душ, выпил обжигающего кофе, покормил собаку. Баки ходил за ним хвостом, только что в ванную не ввалился спинку потереть.

— Тренировка, — Себастьян ухватил Баки за футболку, притянул к себе и снова поцеловал. — Вернусь часа в два. Если что — звони.

Одиноко побродив по пустой квартире, Барнс понял, что просто так сидеть и ждать Себастьяна он не сможет, поэтому собрался и пошел покупать себе ножи. Оружие его успокаивало.

Оказавшись в нужном месте, Барнс вдохнул специфический запах оружейного магазина и подошел к витрине, рассматривая хищные лезвия ножей. С полчаса просто смотрел. А потом принялся мучить продавца, прося показать то тот, то другой нож, проверяя кромку, баланс, мягкость металла и еще кучу одному Солдату известных параметров.

Продавец, сначала думавший, что Барнс просто посмотреть пришел, взглянул на него уважительно, и дело пошло веселее. В итоге, проведя в магазине три часа, Барнс обзавелся армейским ножом, тонким, который можно было носить на предплечье, и ножнами к обоим. Метательных ножей не было, и продавец посоветовал ему другой магазин. В нем история повторилась, и Барнс вышел оттуда счастливым обладателем полдюжины новых клинков.

Он вернулся домой и принялся ждать Себастьяна, вертя в руках покупки. Барнс не хотел думать, что толкнуло Себастьяна к нему, надеясь, что что-то, кроме спортивного интереса. Он вообще гнал от себя любые мысли, не готовый сейчас размышлять, не готовый ссориться или мириться с самим собой. Он хотел быть просто беззаботным глупым влюбленным.

Когда Себастьян вернулся, Баки сидел на кухне и точил ножи.

— Я и не знал, что у меня есть брусок для ножей, — удивился Себастьян, подошел к Баки, положил руки ему на плечи и поцеловал в чисто выбритую щеку.

Барнс тут же оторвался от своего занятия, развернулся к Себастьяну и, обняв его, уткнулся лицом ему в живот, вдыхая его запах.

— Привет, — тихо сказал он.

Себастьян перебирал его волосы — тяжелые шелковистые пряди цвета плодов конского каштана.

— Значит, ты и правда любишь ножи, — сказал он, чувствуя, как дыхание Баки щекочет живот сквозь футболку.

Барнс потерся об его живот носом, а потом задрал футболку и поцеловал.

— Да, ножи я тоже люблю, — ответил он. — Меня вообще оружие успокаивает. А ты что любишь?

— Мультфильмы и Кайла. Хорошее кино и свою работу. Музыку и тренировки, когда выкладываюсь на полную, — начал перечислять Себастьян. Улыбнулся. — Люблю Баки Барнса как образ и роль и, кажется, живого и настоящего Баки Барнса люблю тоже.

Барнсу показалось, что он ослышался, и он поднял голову, заглядывая Себастьяну в глаза. В услышанное не верилось, оно не укладывалось в голове, никак не доходило до сознания, и Барнс просто смотрел и смотрел, как-то растерянно, словно его невозможно было любить.

— Да, — Себастьян ласково погладил его по лицу. — Так и есть.

Барнс плавно поднялся и прижался к нему всем собой, словно хотел раствориться в нем, стать единым целым. Он не знал, что сказать, потому что слов у него не было, он просто зарылся лицом в стык шеи с плечом и дышал, дышал, просто дышал, понимая, что сердце частит, заходится, хотя этого не могло быть. Он гладил Себастьяна по спине, плечам, но никак не мог успокоиться, прийти в себя, чтобы осмыслить ситуацию. Да и не хотелось ему ничего осмыслять, хотелось просто поверить и стать счастливым.