Отражение (СИ)

— Давай, — согласился Себастьян. — Только зайдем в Старбакс.

Себастьян взял себе латте маття и горячий шоколад для Баки, и они вернулись в парк. Светили сквозь кроны желтоватые фонари, приглушенно шумел город. Мимо них по аллее процокали копытами две гнедые лошади. Кайл испугался их и прижался к ногам Баки.

Барнс присел и потрепал Кайла за ухом. Тот был теплым, мягким и пушистым. Внезапно захотелось так же забраться в короткие волосы его хозяина, чтобы тоже ощутить тепло и мягкость под ладонью. Захотелось снова почувствовать пальцы Стэна в своих волосах. Барнс понял, что скучает по тактильному контакту, хочет трогать и гладить сам, и чтобы гладили и трогали его. Он слишком долго был один, чтобы не потянуться к человеку, который оказался рядом с ним, потянуться всем собой, как тянулся во сне к яркому, зовущему его пятну.

А вдруг это был не сон, а воспоминание о том, что с ним было после того, как он рассыпался пеплом? Вдруг действительно именно одержимость Стэна и вытащила его из того ничто, и этим ярким пятном был именно он? И что будет дальше?

— Я гулял в этом парке, — огорошил Стэна Барнс, чтобы не молчать, не погружаться в мысли, где было больше вопросов, чем ответов. — Таскал сюда девчонок после танцев. Стива тоже таскал, но он тут рисовал.

— Целовались под мостами? — Себастьян кивнул на арку моста, под которой проходила дорожка, и взял Баки за живую руку, чувствуя ее тепло. — Марго не особенно любила здесь гулять. Считала настоящим нью-йоркским парком только Центральный.

Барнс вздрогнул от прикосновения, но руку выдергивать не стал, только сжал пальцы. Он внезапно получил то, что ему было так нужно.

— Да, целовались, — согласился Барнс, даже не пытаясь вспомнить что-то подобное. Он весь окунулся в ощущения чужой ладони в его руке и даже не хотел думать, что такое нашло на Стэна.

Себастьян шел рядом с Баки, держа его за руку, и радовался, что в такой час в парке не наткнешься на фанатку с телефоном, а даже если и наткнешься, снимок у нее все равно не получится.

— По твоей семье сильно ударила Великая Депрессия? — спросил Себастьян.

— Не помню, — признался Барнс. — Да и не пытался никогда вспомнить. Единственное, что связывает меня с тем прошлым — Стив. Но я давно живу настоящим. Мне кажется, что мы и дружим-то уже как-то по инерции, потому что он не понимает, что того Баки, которого он знал, больше нет. А я просто не хочу терять единственного человека, который когда-то был мне действительно близок.

Барнс никогда и никому не говорил этого, не только потому, что некому было. Если бы он захотел, он нашел того, кто его выслушал. Да даже самому Стиву бы сказал, зачем таиться, но и смысла вываливать на него свои проблемы, когда у того своих хватало, он не видел.

— Тебе сложно со Стивом? — спросил Себастьян. — Он шестьдесят шесть лет проспал во льдах, а ты эти годы прожил. Не все же время было крио, верно? У тебя появились новые знания, новый опыт. Какими бы они ни были, они твои. Ты теперь намного старше Стива. Он это понимает?

— Нам было не до задушевных разговоров, — ответил Барнс, сжимая ладонь Стэна в своей, словно это придавало ему сил. — Сначала я спал и представления не имею, чем Стив занимался, а потом его подолгу не было. Зачем меня вообще разбудили, я не знаю. Стив все время волновался, как я, что со мной, а я больше молчал и говорил, что все хорошо. У нас не было возможности поговорить по душам, потому что мы оба сильно изменились, но, наверное, оба оказались не готовы к тому, что изменился каждый из нас. Как-то так. Понимаешь, мое отношение к Стиву не стало кардинально другим, я ведь тоже не сразу стал смотреть на него через призму себя теперешнего, а он просто еще не осознал меня другим. Наверное.

— Знаешь, я так хочу, чтобы у вас еще появились возможность и время поговорить по душам… — задумчиво сказал Себастьян. — Как там было написано? «Стив нашел себе работу мечты».

— Где было написано? — не понял Барнс, он подобной формулировки вообще никогда нигде не слышал. Хотя фраза очень точно отражала действительность.

— В одном совершенно прекрасном фанфике. Знаешь, фанфики же бывают — полный отстой, а этот просто шедевр. Целый цикл. «Бесконечный кофе и пожизненное прикрытие». У автора, похоже, психологическое образование и опыт работы с ПТСР. Она написала несколько восхитительных историй о том, что было бы, если бы ты остался приглядывать за Стивом после того, как вытащил его из Потомака. Таких добрых и веселых, и грустных, и честных. Когда мне печально, я перечитываю этот цикл.

— А что такое фанфики? Знаешь, иногда тебе, прежде чем о чем-то рассказывать, стоит объяснить мне само понятие, — попросил-предложил Барнс.

— Фанатские истории о персонажах, — объяснил Себастьян. — Люди влюбляются в персонажей, вдохновляются, вспыхивают и садятся писать. Иногда получается полный трэш, а иногда шедевры. Я бы вот не отказался сыграть Баки Барнса из «Бесконечного кофе». Это совсем не ты, но это была бы сложная и увлекательная работа. Намного круче, чем в снятых фильмах.

— Чем только люди не занимаются, — сказал Барнс. — Но, наверное, кому-то это интересно. И что, много народу про меня пишут? Или, не про меня, а про тебя… Черт, до сих пор не знаю, как это воспринимать и разделять.

— Сотни тысяч, во всех странах, — гордо сказал Себастьян. — Даже на русском, и много. Я сам не знаю, как разделять. Наверное, пополам, потому что вал поднялся после фильмов, особенно после второго. Это твоя история, но показал ее я.

— Знаешь, мне приснился странный сон, — вдруг сказал Барнс, который был не склонен рассказывать о своих снах, потому что большей частью это были кошмары. — Как будто меня растворяло ничто, а потом появился яркий свет, который позвал меня, и я потянулся к нему, и так выбрался. Может быть, именно это со мной и произошло, когда я распался там, в Ваканде?

— Может быть, — задумчиво согласился Себастьян. — Ты и твоя история срезонировали в миллионах людей, а ты можешь себе представить, какая это энергетика. Настоящая мощь. И я — что-то вроде фокуса этой силы. Как линза на фонаре маяка. Тебя любят здесь. Ты важен. Мне на каждом комик-коне — это такие фанатские сборища, где актеры встречаются с фанатами, а фанаты друг с другом — дарят всякие сувениры: плюшевые игрушки, самодельные открытки, выпечку с символикой Зимнего Солдата. У меня где-то лежит очень трогательный плюшевый Зимний Солдат, его девочка лет двенадцати сама сделала.

— Может быть, — пожал плечами Барнс, он был удивлен, что его история всколыхнула столько народу. Но вот исполнение Солдата в плюше он себе не представлял вообще никак. — А ты мне этого плюшевого Зимнего покажешь?

Они шли по ночному парку, держась за руки, говорили о том, что чем Барнс иной раз старался даже не думать, и от всего этого он чувствовал себя легко и свободно, все проблемы словно отошли на второй план.

— Обязательно покажу, — пообещал Себастьян. — Я обычно отдаю такие игрушки на благотворительность, а эту оставил. В воскресенье вот поеду в детский госпиталь, там малыши с лейкемией, пообщаюсь с ними. Знаешь, многие из них говорят, что будут стойкими и выдержат все, как Баки Барнс. Так что ты в какой-то мере помогаешь и таким детям.

— Охренеть, какой я, оказывается, волшебный, — несколько удивленно усмехнулся Барнс. Он даже не предполагал, что его образ может кому-то помогать. Да и не его, на самом деле, а образ, созданный самим Стэном. — Я себя теперь прямо каким-то белым и пушистым чувствую.

— Как полярная лисичка pesetz? — пошутил Себастьян.

— Да, — громко рассмеялся Барнс, сжав сильнее ладонь Стэна, — как pesetz, kotoriy podkralsia nezametno.

— Отличный позывной! — одобрил Стэн. — Никакой ты не Белый волк, а вовсе даже Песец!

— Я, кстати, так и не понял, чего они меня Белым Волком прозвали, — признался Барнс. — А у тебя, случаем, нет на это ответа?

— Нет, — покачал головой Себастьян. — Громко, пафосно, и неоткуда африканцам знать про волков. Про волка — это скорее про Брока Рамлоу, мне кажется.