Забирая любовь (СИ)

- Полно шутить, ты ведь знаешь, что мы теперь с тобой не разлей вода, - в тон ему ответил Алексей, вставая с корточек. - Так почему ты здесь?

- Мне тут пара дворовых мужиков с лошадьми помогли. Животину надобно было вытереть насухо, напоить да овса с сеном в кормушки насыпать, а то я со своей расписанной спиной до утра бы с ними возился. Я уже в халупу свою собирался, правда, как вдруг заметил, что твой конь прихрамывает. Глянул копыто, а там камушек под подковой, - отвечал Трегубов, силясь встать.

- Давай помогу! – кинулся Алексей, предлагая другу руку.

- Ну вот еще, - буркнул Мефодий, вставая самостоятельно.

Сквозь сцепленные зубы вырвался свист, губы скривились, а лицо Трегубова опять побледнело. Слегка отдышавшись, он подхватил со стены подсвечник и направился к выходу.

- Сам дойдешь? – заботливо спросил молодой человек, кусая губу, чтобы не улыбнуться от гордости за приятеля.

- Хочешь меня проводить? Как это любезно, ваша милость, - бросил Трегубов, глядя на друга с веселым сарказмом. – Слушай, Ланской, хватит меня стыдить. Я не какая-то там изнеженная размазня.

- Нам надо поговорить, - молвил Алексей, делаясь серьезным. – Это важно. Где мы можем все обсудить без лишних ушей?

- Пошли, - тихо сказал Мефодий, гася свечу у самого выхода из конюшни.

На дворе было безлюдно, и дорога, освещаемая звездами и месяцем, была различима. Трегубову ничего не оставалось, как привести Ланского к себе в дом - небольшую избу с печью, столом, стульями, платяным шкафом да несколькими полатями по обеим сторонам от печи.

- Проходи, не хоромы барские, но чем богаты, - пригласил Мефодий, пропуская Ланского в избу.

В доме было чисто и пахло свежим хлебом да сеном свежескошенным. Подойдя к небольшому столу, Трегубов зажег свечу и предложил Алексею сесть на один из колченогих стульев.

- А где Трина Егоровна? – стал спрашивать Алексей, оглядывая небольшое помещение.

- Так она в барском доме, - ответил Трегубов, аккуратно садясь напротив Ланского, - кимарит, должно быть, в маленькой комнатушке, примыкающей к спальне Натальи Дмитриевны. Она ведь, с барской милости все еще ее личная горничная.

Потянувшись к стоявшему на столе кувшину, Мефодий налил им квасу в кружки. Сделав пару глотков, Алексей стал посвящать Мефодия в суть плана, предложенного Павлом Сергеевичем.

У них всего пара дней, чтобы заставить Антона отдать им вольные, и убраться отсюда, пока старший Ланской с Трегубовым застряли в Карповке. Им нужно постараться застать юного барина наедине, желательно в кабинете отца, либо препроводить его туда под любым предлогом. Воззвав к его здравому смыслу, возможно, блефуя, либо используя шантаж, применив насилие, на худой конец, убедить младшего Трегубова собственноручно открыть секретер и передать им вольные, либо отдать одному из них ключи, и они сделют это сами.

- Никакой самодеятельности, Мефодий. Все четко по плану. Только ты, я и Антон Трегубов. Единственно, Трину надо будет предупредить, чтобы начеку была. Но коли будут лишние свидетели, считай - все пропало. Ежели все сладится, сыщем камердинера Павла Сергеевича - Луку Платова, он скажет, что делать дальше.

- А твой дядя - мировой мужик, - молвил Трегубов удивленно, затем криво ухмыльнулся.

Алексей был во многом с Мефодием согласен, только, хоть убей, не понимал истинных мотивов Ланского-старшего. Неужто он смирился с тем, что его племянник не такой как все, исключение из правил, как говорится, «в семье не без урода», хотя юноша, скорее всего, себя и Мефодия к таковым не причислял.

- Он знает, - тихо молвил Ланской, глядя Трегубову в глаза. – Знает о нас.

Тут уже Мефодию самому было впору голову ломать, что на самом деле собой представляет его милость уникальный и загадочный граф Павел Сергеевич Ланской.

- Я пойду, поздно уже, - сказал юноша, прерывая затянувшееся молчание. Алексей встал из-за стола и не спеша проследовал к сеням, что вели к выходу.

Трегубов, кряхтя, встал и пошел за ним следом, чтобы проводить.

- Останься, Лёшка! – услышал Ланской совсем рядом с ухом страстный шепот друга.

Жаркое дыхание Мефодия опаляло затылок, скулы и голый участок шеи в отвороте батистовой сорочки. Мощное тело льнуло к его собственному. Крепкие руки вольно гуляли по его плечам, груди, впалому животу и бедрам, устремившись к паху.

- Это безумие! - стонал Алексей, вжимаясь в бедра друга, чувствуя его и свою набухающую плоть. – Ты вкрай ополоумел?! – сказал он чуть громче спустя миг, коря себя за то, что позволил им обоим подобную вольность. Ланской поспешно освободился из захвата Трегубова и, обернувшись, окатил его возмущенным взглядом. - Твои раны! Ты забыл, что тебя жестоко избили вчера вечером?! К чему такая беспечность, Мефодий?!

Трегубов постарался справиться с внезапным влечением и промелькнувшей в глазах болью, пытаясь отвернуться. Но, как понял Алексей, она была вызвана вовсе не телесными ранами, что все еще кровоточили.

Зная, что остался у друга в долгу, и просто считая, что так будет честно и правильно, Ланской, затаив дыхание, приблизился к Мефодию. Неуверенно потянулся к его паху и, приспустив другу портки, извлек его теплую, бархатистую, подрагивающую плоть на волю.

Юноша робко, неумело, вспоминая, что делал с ним его друг на берегу реки в высокой осоке, стал ласкать Трегубова, упёршись лбом ему в ключицу. Алексей слегка отстранялся, целовал и пробовал на вкус чуть солоноватую кожу на шее Мефодия. Прислушивался к его хриплому дыханию, заглядывал в глаза, подёрнутые дымкой страсти, которые он периодически закрывал от удовольствия.

Его друг попытался было доставить удовольствие и ему, но Ланской властно перехватил его руку. И дело тут вовсе не в жалости, просто Мефодий с лихвой заслужил это единоличное удовольствие. Он был зверски избит и унижен, обманут и лишен нормальной человеческой жизни. Это его награда, пусть насладится.

Ведомый этими помыслами, Алексей медленно сполз к ногам друга, лихорадочно облизал чуть пересохшие губы и сперва помаленьку, потом все глубже стал вбирать плоть Трегубова в свой рот.

- Святые небеса! Что ты со мной творишь?! – стонал Мефодий, упираясь одной ладонью в притолоку сеней, а другой мягко хватая Ланского за затылок.

Конюх стал легонько толкаться бедрами навстречу Алексею, но тот его удержал.

- Спина! - только и вымолвил Ланской, вновь возвращаясь к прерванному делу.

Спустя время, Трегубов почувствовал, что готов взорваться. Он быстро отстранился от друга и сам довел себя до финальной черты, с горловым хрипом изливаясь на глиняный пол, устланный свежим сеном.

- Алёшка, господи! А ты как же? – спросил Мефодий, все еще задыхаясь, привлекая юношу к себе и зарываясь ладонью в его белокурые локоны.

- Это только для тебя, - прошептал Ланской куда-то другу в плечо.

========== Глава 11 ==========

Примчавшись в Карповку, благородные господа и их слуги обнаружили, что пожар благополучно потушили. Хвала небесам, что вечер был безветренным, и меры по предотвращению распространения огня применили со всей расторопностью.

- Что же, голубчик, все выглядит не так плачевно, как я и ожидал, - бросил Ланской Трегубову, оглядывая остов почти обгорелого здания. Я тут прикинул, во что мне обойдется его отремонтировать. Может, снести и отстроить новый?

- Ежели на то ваша милость, - начал Николай Карпович, досадуя, что имение теперь потеряло товарный вид, - я могу вычеркнуть сие здание из реестра прочей недвижимости, скостив цену.

- Вот и славно, дорогой вы мой! – изрек Павел Сергеевич, панибратски обнимая Трегубова за плечи. – Раз уж мы с вами здесь, - добавил он, следуя к главному входу в барские хоромы, - давайте пройдем в дом и выпьем по бокалу вашего замечательного портвейна, а завтра утром начнем осмотр Карповки, прилегающих к ней земель, оставшихся построек, крепостных и утвари.

Сказано-сделано. На следующий день Павел Сергеевич с дотошностью государственного чиновника взялся проверять и перепроверять каждый сверочный реестр. Подолгу задерживался на том или ином месте, рассказывая Николаю Карповичу, как он распорядится тем или иным строением и участком, когда приобретет его в свое личное пользование.