НЕ ВЕРЬ... НЕ БОЙСЯ... НЕ ПРОСИ...(СИ)

«Хорек» пощады не проси,

Проиграл — не голоси!

«А я и не буду голосить», — подумал Драко, слыша, как недалеко от него уже громко ревел еще не поротый Урхарт. — «Лучше я откушу себе язык, чем издам хоть один звук», — подумал Малфой, отбросив в сторону брюки с трусами. иллюстрация

http://orig07.deviantart.net/5efe/f/2014/311/3/e/malfoy_spank_by_iren___loxley-d85kej0.jpg

Рубашка пока еще скрывала его от всеобщего позора, но затягивать дальше было нельзя, иначе Хагрид сам сорвет с него остатки одежды под радостное, глумливое улюлюканье собравшихся. Но как же трудно было сделать это. Теперь Малфой понимал, какого было Поттеру раздеваться догола перед пьяными веселящимися слизеринцами. Дамблдор придумал отличное наказание, око–за–око. Все, кто надругался над Поттером, сейчас сами подвергнутся практически такому же надругательству, только изнасилование заменено на экзекуцию, во всем же остальном возмездие было идентично содеянному, и если Поттер благодаря стимуляторам и спиртному частично не понимал, что с ним делают, частично получал от этого удовольствие, то подвергнутые экзекуции слизеринцы кроме чудовищного унижения еще и испытают адскую боль.  — Давай, «хорек», раздевайся! Не ломайся, пидор! Покажи всем свою чистокровную жопу! Засвети очком, Малфой! — стали раздаваться одиночные выкрики, потом осмелев от безнаказанности, уже многие начали оскорблять его и издеваться над его унизительным положением. Из толпы швырнули огрызок яблока, который метким, прицельным ударом попал Урхарту по жопе, и капитан слизеринцев под громкий хохот собравшихся заревел еще громче. Малфой стиснул зубы до скрежета и, медленно расстегнув последнюю пуговицу, швырнул рубашку на пол, инстинктивно закрыв руками низ живота. У него было красивое, просто шикарное ухоженное тело, любой бы парень позавидовал такой идеальной спортивной фигуре, и сейчас сотни глаз рассматривали его. Драко Малфою еще никогда в жизни не было так хреново, как в этот момент, от унижения и позора хотелось умереть. А ему еще предстояло лечь на лавку, как уже лежал Урхарт, и весь Хогвартс будет рассматривать самые интимные места слизеринского принца.  — «Хорек» тоже бритый! — глумливо выкрикнул кто–то из толпы.  — Слизеринские педики все бритые, как девки, гы-гы, — последовала следующая реплика и взрыв хохота, гриффиндорцы начали отпускать отвратительные шуточки по поводу его гладко выбритого лобка и мошонки. Драко невольно взглянул на отца и у него потемнело перед глазами. Он понял, что если Хагрид не запорет его сейчас до смерти, Люциус сам убьет его. Великан грубо подтолкнул слизеринца в направлении деревянной скамьи и Малфой, крепко сжав зубы, медленно лег на нее, расставил ноги и опустил их с лавки, опираясь коленями в жесткие каменные плиты. Он почувствовал, как от страха у него сжался анус. И тут началось!  — Смотрите, у «хорька» очко жим-жим! Гы-гы! Что, Малфой, очкуешь? Не обосрись от страха, хуйло слизеринское! Хагрид, засади этому пидору по самые помидоры! Вздрючь белобрысого ублюдка как следует! — студенты уже не сдерживались в проявлении своих эмоций, подбадривая Хагрида. Гриффиндорцы выкрикивали грязные реплики, откровенно комментируя непроизвольно сжавшийся от страха анус слизеринца, его гладко выбритые яйца и висящий член. Из толпы снова стали бросать огрызки в сторону парней, и какой–то особо меткий ублюдок удачно зарядил Малфою не просто по ягодицам, а под всеобщее ликование попал прямо в очко.  — В самое яблочко! — весело заржал Рон Уизли. Закусив губу до крови и крепко зажмурив глаза, Малфой слышал все эти похабные шуточки и знал, что его отец сейчас наблюдает за бесчестьем своего сына. От осознания этого становилось невыносимо, хотелось выть и орать, и Драко понял, что этот день станет последним в его жизни — он сам не сможет жить после такого унижения, с таким позором. Сегодня, после того как все это закончится, он поднимется на Астрономическую башню и сделает шаг в пустоту… Вдруг ему вспомнились слова Забини, произнесенные во время слизеринской вечеринки. Блейз тогда сказал, что после того, что они сделали с гриффиндорцем, тот или наложит на себя руки, или превратится в жалкое существо с комплексом собственной неполноценности. «Поттера больше нет, — сказал Блейз. — Сейчас он мечтает об одном — о смерти». Сейчас, когда очередной огрызок шлёпнулся ему по жопе и раздался новый взрыв хохота, о смерти мечтал Драко Малфой. Вопреки всему Поттер не сломался — был в нем какой–то внутренний стержень, который пытались уничтожить многие, но пока это никому не удалось. Поттер не стал забитым униженным существом, он пытался отстаивать свою правоту, боролся со всем Хогвартсом, бил всем морды, показывал зубы и огрызался, несмотря на всеобщую травлю, а он, Драко Малфой, оказался слабее и сейчас мечтал о смерти. Он думал не о том, как будет вести ежедневную борьбу с травлей и насмешками, которые теперь будут преследовать его, а о том, как сделает шаг в пропасть и разобьется о каменные плиты. Наверное, это правильно, наверное, это справедливо — совсем недавно Поттер тоже лежал в бесстыдной позе со слезами на глазах, а студентки Слизерина, хихикая и отпуская скабрезные шуточки, рассматривали его член, яйца, анус. Теперь Драко понимал, каково было в тот момент гриффиндорцу, и прав был Забини, утверждая, что единственным желанием капитана ало–золотых львов в тот момент была смерть. Прошло совсем мало времени, Поттера отчислили из школы по лживым обвинениям, а сам лжесвидетель раскорячен на позорной скамье — со связанными руками и широко расставленными ногами, лежит в унизительной позе, слушает издевательские выкрики студентов, которые швыряют объедки, норовя попасть ему «в яблочко», а через пару мгновений ивовые прутья будут стегать его задницу на потеху собравшихся. Наверное, это заслуженное возмездие за то, как он поступил с Поттером, — шептала ему вдруг проснувшаяся совесть, но от этого легче не становилось. И еще, почему–то очень хотелось, чтобы Поттера сейчас не было в этой глумящейся толпе — пусть он будет где угодно: собирает вещи в хижине или уже едет к своим маггловским родственничкам в Хогвартс–экспрессе — где угодно, только не здесь. Пусть все смотрят на его позор, но только не Поттер… Наконец–то мадам Трюк дунула в свой свисток, возвещая о начале экзекуции, и в следующий миг розги рассекли воздух. Обжигающая боль перехватила дыхание Малфоя, заставила его на несколько секунд застыть в ослепляющем немом шоке, и лишь потом растеклась пламенным потоком по всему телу и вырвалась наружу долгим протяжным стоном, Урхарт же отозвался надрывным воплем страдания.  — Драко! — раздался в толпе страшный, истошный вопль, и слизеринец понял, что это закричала Пэнси Паркинсон. Никто из парней во время следствия не сдал девчонок и они не понесли никакого наказания за надругательство над Поттером, но сейчас будут вынуждены смотреть, как истязают их защитников. В толпе вмиг прекратились все насмешки — многие студентки завизжали, увидев, как кроваво–красная вздувшаяся полоса пересекла ягодицы Драко Малфоя. Мало кто ожидал, что дело дойдет до настоящей порки, и почти никто не верил, что директор действительно отменил запрет на физические наказания студентов — им казалось, что перед ними разыгрывают спектакль, цель которого — попугать слизеринцев и поглумиться над ними, жестоко унизив их достоинство. Никто до конца не верил, что посмеют публично выпороть самого Драко Малфоя, да еще в присутствии его влиятельного отца, возглавляющего Совет Попечителей Хогвартса. Но когда на белых ягодицах слизеринского старосты появились первые багровые полосы, а в наступившей тишине раздался стон Драко и тут же вопль Урхарта, собравшиеся с ужасом осознали весь кошмар происходящего. Никто шутить больше не собирался — все в один миг поняли, что неприкосновенных больше нет — Золотого Мальчика Гарри Поттера исключили из школы, а слизеринского принца Драко Малфоя сейчас публично секут розгами. Мадам Трюк громко отсчитывала удары, и после третьего Урхарт уже орал не замолкая, захлебываясь криком, Малфой же, наоборот, после первого невольно сорвавшегося стона сжал зубы до хруста и больше не издал ни одного звука. Ягодицы Драко уже были иссечены багрово–красными полосами и покрыты вздувшимися рубцами, в нескольких местах прут безжалостно рассек нежную кожу и там выступили первые бисеринки алой крови. Некоторые девчонки уже не сдерживали слез, наблюдая за истязанием красавчика–блондина, в которого многие были влюблены, и не только с его родного факультета. Драко слышал свист прутьев, каждый раз заканчивающийся звонким ударом по его голой заднице, и в следующее мгновение ощущал раздирающую боль от этого удара, который, как ему казалось, разрезает тело до костей. Капли пота стекали по его лицу, искаженному гримасой боли, мокрые пряди волос прилипли ко лбу. Малфой, искусав губы до крови, сумел продержаться до девятого удара, но когда Хагрид прутом угодил ему по яйцам, слизеринец пронзительно взвыл, по-звериному, сдирая горло в кровь, а затем, позабыв обо всем — достоинстве, родовой чести и том, что он Драко Люциус Малфой, слизеринец уже кричал не замолкая, и бился на скамье, инстинктивно пытаясь уклониться от очередного удара, причиняющего запредельную, чудовищную боль. Время от времени и Хагрид, и Филч смачивали розги в ведерке, наполненном соляным раствором, и экзекуция причиняла еще большие страдания слизеринцам, когда соль попадала на окровавленные рубцы, обжигая огнем раны. После одного из таких ударов Малфоя затошнило, он не смог сдержаться и в следующий миг его вырвало желчью. Пэнси Паркинсон и другие девчонки истерично завизжали, студентки кричали, умоляя прекратить эту садистскую пытку, но порка продолжалась. Кроваво-багровый ад казался бесконечным, но когда, наконец, все закончилось — Драко получил последний тридцатый удар и Хагрид отбросил в сторону измочаленные окровавленные прутья, слизеринец был на грани болевого шока, а исполосованная задница превратилась в кровавое месиво. Декан Слизерина стремительно подошел к крестнику, освободил его запястья от веревок и помог подняться. Северус накинул свою мантию на Драко, скрывая его наготу от посторонних глаз, и слегка обнял за плечи. Малфоя била дрожь, все тело взмокло от пота, платиновые пряди прилипли ко лбу, губы были беспощадно искусаны в кровь. В притихшей толпе собравшихся были слышны всхлипы и сдавленное рыдание. Филч отвязывал бесчувственного Урхарта, а Снейп, поддерживая крестника, который в любой момент мог потерять сознание от болевого шока, обратился к Альбусу Дамблдору, который, несмотря на раздававшиеся просьбы учеников прекратить порку, так и не остановил экзекуцию, и слизеринцы получили все положенные им тридцать ударов.  — Я могу увести Драко отсюда, сэр? — холодно поинтересовался декан Слизерина. — Надеюсь, что нет необходимости в его дальнейшем присутствии здесь. Мальчик получил свое наказание. – Да, конечно, — медленно произнес директор Хогвартса, наблюдая за тем, как Снейп, осторожно обнимая за плечи юношу, медленно повел его в сторону замка. Те слизеринцы, которым еще предстояло принять наказание и занять места Малфоя и Урхарта, были на грани истерики, видя, что пришлось пережить их товарищам и какая участь постигнет их самих в ближайшее время.  — Северус, отец все это видел? — хрипло спросил Драко, тяжело опираясь на руку Снейпа.  — Люциус покинул территорию Хогвартса, как только началось наказание. Думаю, он трансгрессировал вместе с мадам Забини, — ответил декан Слизерина, помогая идти своему крестнику.  — А Поттер? Он здесь? Он видел? — после долгой паузы наконец–то решился спросить Малфой.  — Поттера здесь не было. Я не знаю где он. Я не видел его после того, как он покинул слушанье.  — Это хорошо, — с облегчением выдохнул Драко. Доведя крестника до его апартаментов, Северус уложил парня на кровать и вынул свою палочку. – Нет, Северус, нельзя, — хрипло произнес Малфой. — Дамблдор запретил применять исцеляющие заклинания. Если ты это сделаешь, они повторят порку, а второго раза я не выдержу. Не делай этого, пожалуйста. Я должен терпеть, это часть наказания…  — Помолчи, Драко, — строго приказал декан Слизерина и взмахнул палочкой.  — Не надо, прошу… Ты должен возвращаться, — попросил парень, чувствуя, как боль потихоньку начинает отступать.  — Тебя больше никто не посмеет ударить, Драко. Я этого не допущу, — еще один взмах палочки, и приятная волна облегчения прошла по всему телу слизеринца, ослепляющая боль вдруг ушла, растворилась, исчезла.  — Спасибо, Северус, — прошептал Малфой, не в силах больше сдерживать подступившие слезы, и почувствовал, как они горячими ручейками потекли по холодным щекам.  — Я должен идти, для твоих товарищей еще ничего не закончилось, и моя обязанность находится там. Тебе лучше поспать, Драко, отдых будет лучшим лекарством, — произнес Снейп и, снова взмахнув палочкой, прошептал:  — Quiesce Dulce Somnolus.  — Крестный, клянусь, я не давал воспоминания мадам Амбридж, — вяло произнес слизеринец, пытаясь бороться со сном. — Забини… — но в следующий миг парень уже безмятежно спал в своей постели, а Северус Снейп в течение минуты задумчиво смотрел на своего подопечного, затем резко развернулся и направился в сторону двери. Вспоминая и переживая заново унижение, которому он был подвергнут, Драко понял, что уже готов сделать свой последний в этой жизни шаг, когда вдруг за его спиной раздался тихий, испуганный, голос: – Нет, mio angelo, пожалуйста…  — Забини… — не оборачиваясь, с усмешкой сказал Малфой. — Пришел, гад…  — Я прошу тебя, не делай этого, — произнес итальянец, боясь подойти к своему возлюбленному и тем самым спровоцировать его на решительные действия. — Мне надо с тобой поговорить… я должен тебе все объяснить.  — Объяснить что, Блейз? — оборачиваясь к бывшему любовнику, зло ухмыльнулся Драко. — Хочешь объяснить мне, зачем украл мои воспоминания и, подделав почерк, отправил их вместе с письмом Амбридж? Или хочешь поболтать о том, что родовая честь Малфоев растоптана, а наша семья опозорена? А может, обсудим, как меня сегодня публично пороли? Ты был там, Блейз? Ты видел, в какой позе я лежал? Слышал, что кричали вонючие грязнокровки, когда швыряли в меня огрызками? Тебе понравилось? Тебя это, блядь, заводило? А может вздрочил пару раз, глядя на мою жопу? — голос Малфоя, сначала тихий, теперь звенел от ненависти и ярости. У Забини немного отлегло от души — раз ему удалось разозлить Драко, значит, тот перестал думать о смерти, по крайней мере, хотя бы в этот роковой момент, когда от гибели его отделял всего один шаг. Главное, сейчас отвлечь Малфоя, вывести его из себя, спровоцировать на дуэль — что угодно, лишь бы снять оттуда, и Блейз, тонкий психолог и прирожденный интриган, понимал, что должен продолжать разговаривать с любовником и приложить все усилия, чтобы тот оказался как можно дальше от края стены.  — Я не видел, — ответил Забини. — Меня там не было. Я не смог бы смотреть на то, как тебе причиняют боль, mio angelo.  — Да неужели? — зло произнес Малфой. — Как же тебе удалось похерить распоряжение директора, мой хитрожопый друг? Всех заставили в принудительном порядке присутствовать на порке, даже девчонок.  — Драко, послушай меня, пожалуйста… Я это сделал для того, чтобы избавиться от Поттера, — помолчав, тихо произнес Блейз, понимая, что подобная тема сейчас сильно разозлит Малфоя. — Я не был уверен, что его отчислят. Я опасался, что Дамблдор сумеет отмазать задрота и оставит его в Хогвартсе, а я не мог этого допустить! Я думал, что после того, как ты его трахнешь, ты забудешь о нем, потеряешь к нему интерес, но ты еще больше увлекся этим уродом, а я сходил с ума от ревности, потому что люблю тебя, mio Drago.  — Любишь? — прошипел Малфой и вдруг сам спрыгнул с края стены на смотровую площадку, отчего у Блейза невольно вырвался вздох облегчения. Драко быстро, в несколько шагов, оказался рядом с бывшим любовником, схватил его за грудки, а затем с силой толкнул к стене.  — Любишь, блядь? Будь ты проклят со своей ёбаной любовью, подонок. Ненавижу тебя, Забини, слышишь, ненавижу! — заорал Малфой и, выхватив палочку, выкрикнул: — Эволютио Голпе! Блейза сначала подбросило в воздух, а затем швырнуло в сторону. Парень болезненно ударился об пол и застонал.  — Ты единственный во всем мире, кому я доверял, Забини, и ты предал меня, сука! — не контролируя свои эмоции, не в силах удержать рвущуюся наружу ярость, орал Малфой, продолжая направлять на бывшего любовника палочку. — Это ты должен был сегодня лежать там, кверху жопой, итальянская шлюха, подстилка, блядь!  — Если бы я только мог, я не задумываясь поменялся бы с тобой местами! — с отчаянием воскликнул Забини. — Ради тебя я не только под плеть лягу, я на плаху взойду, я жизнь за тебя отдам, mio angelo, потому что люблю тебя! — добавил Блейз, пытаясь подняться. Было заметно, что отброшенный заклятием широкого удара, при падении итальянец повредил руку, его палочка отлетела в сторону, парень здоровой рукой держался за сломанное запястье и, встав на колени, пытался подняться на ноги. — Ты хотел добиться победы в этом чертовом квиддичном матче, и я принес тебе «Феликс Фелицис», хотя меня могли исключить из школы за воровство, — произнес Забини, сжимая поврежденное запястье. — Я делал все, что ты хотел, любой твой каприз, лишь бы тебе было хорошо!  — Так значит, ты у нас добрая фея–крестная? Желанья, блядь, исполняешь! — заорал Малфой.  — Драко, думаешь, мне было легко все это время строить из себя веселенького похуиста и каждый раз уверять тебя, что у нас все заебись и мы все в шоколаде? — крикнул Забини. — Слизнорт знал, что я спиздил зелье «Чистой Удачи». Он все понял, когда присутствовал на матче и видел, как наша команда побеждает. Он мог опротестовать результат игры, мог обвинить меня в воровстве. Я блефовал, уверяя тебя, что старикан побоится связываться с моей семьей. Хуй его знает, что у него было на уме, и я каждый миг ждал, что он или застучит Дамблдору, или вызовет меня к себе и начнет шантажировать, выставляя требования за свое молчание. Я бы сам так поступил на его месте. Но мне чертовски повезло — старик или пожалел меня, или действительно очканул связываться с моей семьей и прикинул, что мое исключение для него не выгодно, куда прибыльнее будет иметь хорошие отношения с богатым и знатным родом Забини, поэтому даже не стал выдвигать никаких требований, хотя у него была хорошая возможность прижать меня за яйца. Я знал, что ты мечтаешь трахнуть Поттера, поэтому рискуя всем, я отправился в Лютный переулок и купил запрещенные препараты для зелья, за распространение которого можно загреметь в Азкабан. А думаешь, у меня очко не сыграло, когда декан сказал, что Дамблдор хочет видеть меня лично для приватного разговора? Я шел туда, думая, что в крови Поттера обнаружили «хрусталь», и за мной явились авроры. По пути к директорскому кабинету я несколько раз подумывал о том, чтобы метнуться к Исчезательному шкафу и податься в бега. Думаешь, Драко, мне ни хуя не было страшно? Было идиотизмом с твоей стороны «припудрить» Поттера «хрусталем». Но тебе похуй было на то, что ты подставляешь меня, тебе просто вдруг стало жалко гриффиндорского задрота, когда ты ломал ему целку, а он визжал, как сучка. Тебе насрать было на меня, ты не думал о последствиях, а я ради тебя рисковал всем! Я сидел у Дамблдора, жрал его ебаные печеньки, строя из себя весёленького похуиста, ожидая, что в любой момент появятся авроры. У меня от души отлегло только тогда, когда директор отказался показать результаты медицинского освидетельствования, тогда я понял, что у них ни хрена ничего нет и предъявить обвинение в использовании запрещенных стимуляторов они не смогут, а значит у нас у всех есть реальный шанс выкрутиться, обосрав Поттера. Я всегда готов был ради тебя идти на любой риск, ради нашей дружбы, ради любви к тебе.  — Не еби мне мозги своими слезливыми рассказами о великом самопожертвовании! Ты предал меня, сволочь, а любимых не предают! — закричал Малфой. — Ступефай! — блондин выпустил в любовника сногсшибательное заклятие и того направленным потоком силы снова швырнуло об стену. Блейз вскрикнул, видимо удар снова пришелся по сломанной руке.  — Клянусь, я не знал, что так будет, не мог предвидеть, к каким последствиям приведут мои действия, — со стоном произнес юный герцог. — Я не ожидал, что эта идиотка Амбридж додумается выставить твою порнуху на всеобщее обозрение, а то, что Дамблдор отменит запрет на телесные наказания — этого вообще никто не мог предположить! Это нонсенс!  — Ты же все просчитываешь на сто ходов вперед, хитрожопая сволочь, — зло усмехнулся Драко. — Ты же всегда выёбываешься, какой ты, блядь, умный!  — Я всегда был на твоей стороне, я никогда не причинил бы тебе вред! Я просто хотел избавиться от Поттера, потому что люблю тебя, Драко! — закричал Забини. — Ты все, что у меня есть, mio angelo! Ты моя жизнь!  — Заткнись, лживый лицемер! — теряя последний контроль над собой, крикнул Малфой, и выпустил еще один мощный поток энергии в своего друга. Итальянца отбросило к самому краю площадки, на миг его тело зависло в воздухе, а затем, перевалившись спиной через невысокую ограду, Забини полетел вниз.  — Блейз!!! — дико заорал Драко и бросился к краю стены, туда, где мгновение назад был его любовник. Забини при падении чудом сумел уцепиться здоровой рукой за выбоину в стене и сейчас висел над пропастью, держась несколькими пальцами за выступ.  — Блейз, я сейчас тебя вытащу! — закричал Драко, перегнувшись через край стены, и сильнее уперся ногами в пол, ища хоть какое–нибудь углубление в плотно подогнанных друг к другу плитах, чтобы можно было прочнее зафиксировать свое положение. — Давай руку, mon cher, я тебя вытяну, — срывающимся голосом сказал слизеринец.  — Не могу, она сломана, — тяжело дыша, ответил Забини. Драко схватил Блейза за руку, которой тот держался за выбоину, а другой, зажимая палочку и опасно свесившись над пропастью, вцепился в воротник рубашки Забини.  — Я тебя держу, mon cher, слышишь? — прохрипел Малфой.  — Не отпускай меня, mio angelo, пожалуйста, — прошептал юный герцог. — Я не хочу умирать.  — Не отпущу, Блейз, никогда в жизни не отпущу! Рука Забини взмокла, стала скользкой, и он отлично понимал, что долго не продержится, Драко из последних сил удерживал его, хотя сам в любой момент мог перевалиться через стену. Вены на лбу Малфоя вздулись от усилия, дыхание стало тяжелым, рука начинала неметь.  — Не бойся, я не брошу тебя, mon cher, — хрипло заверил Драко. — Я тебя вытащу, и все будет хорошо. И мы поедем с тобой на венецианский карнавал, я тебе обещаю, мой прекрасный герцог. Я передумал вступать в ряды Пожирателей Смерти, ты был прав, мне это не надо. Мы поедем в Венецию, — тяжело дыша, говорил Драко, из последних сил немеющей рукой сжимая влажную ладонь друга и глядя в красивые, полные слез, глаза Блейза Забини.  — Во Флоренцию, мой белокурый ангел, — прошептал итальянец. — Самые лучшие карнавалы во Флоренции.  — Какая разница, — отозвался Драко. — Мы поедем туда вместе. И еще в Верону. Помнишь, ты говорил, что там самые лучшие шлюхи, — продолжал говорить Малфой, чувствуя, как в его руке трещит материя ворота рубашки. — Прости меня за то, что я наговорил тебе. Это все неправда, ты же знаешь, как я тебя люблю. Я дышу тобой, я живу тобой, Блейз! Ты все, что у меня есть!  — Я не хочу умирать, Драко, — произнес юный герцог, сморгнув слезы. — Мне очень страшно, любимый, но если ты сейчас меня не отпустишь, мы погибнем оба. У тебя немеет рука, я чувствую это. Я не хочу утянуть тебя за собой, я слишком сильно тебя люблю, больше жизни, поэтому отпусти меня, mio biondo chiaro angelo (мой белокурый ангел /ит./). – Нет, mon cher, — прохрипел Малфой. — Я тебя не отпущу и никогда в жизни не брошу. Слушай, что я сейчас сделаю. Это единственный шанс. Ты вцепишься в меня со всей силы, а я буду держать тебя так крепко, как только смогу. Но я отпущу вторую руку, сжимающую твой воротник. У меня в ней палочка, но я пока не могу ей воспользоваться. Мы должны продержаться пару секунд — это ерунда, Блейз. Я сумею тебя удержать, успею применить «Легерус» и облегчить твой вес, а затем вытяну тебя.  — Ты не удержишь меня одной рукой, Драко, ты ослаб. И для этого заклинания тоже нужны силы. Лучше отпусти меня, иначе погибнем оба.  — Это шанс, Блейз. Я сумею, я удержу тебя, любимый!  — Драко… — прошептал Забини, сглатывая слезы.  — Держись, любовь моя, — прохрипел Малфой, осторожно разжимая руку, которой он держал воротник Забини, и сразу же ощутил, как захрустели его суставы, а от боли потемнело в глазах.  — Если ты когда–нибудь будешь в Италии, вспомни обо мне, — услышал он мягкий голос своего любовника. — Во Флоренции очень красиво, я всегда хотел пригласить тебя туда. Прощай, mio amato (мой возлюбленный /ит./), — прошептал Блейз, и Драко почувствовал, как тот сам разжимает руку, чтобы спасти его ценой своей жизни.  — Не смей! Даже не думай об этом! — прохрипел Малфой, вцепившись в любовника так, что затрещал плечевой сустав. — Я не отпущу тебя, Блейз! Я люблю тебя! Только вместе, слышишь! Или погибнем вместе, или вместе поедем в твою прекрасую Флоренцию! По-другому никак, Блейз! Только вместе, только навсегда, любимый!  — Я всегда любил тебя, Драко, — улыбнулся Забини. — Любил, больше жизни. Прости меня, но ты должен жить, мой прекрасный белокурый ангел… Малфой взмахнул палочкой, чтобы применить «Legerus» — заклинание, способное уменьшать вес — еще мгновение, и он спасет любимого, и весь этот кошмар останется позади, и они навсегда будут вместе, еще мгновение, и все будет хорошо, но вдруг совсем рядом раздался шелест крыльев и огромное серебристо–серое существо, пролетая над Астрономической башней, выбило крылом палочку из руки Драко Малфоя, а в следующий миг он почувствовал, как ладонь Блейза выскальзывает из его захвата. – Нет!!! — сдирая горло в кровь от надрывного вопля, закричал Драко, с ужасом наблюдая несколько долгих мгновений за тем, как его любовник стремительно приближается к земле. — Блейз!!! — но ответом ему был глухой удар тела о землю и наступившая оглушающая тишина. Драко замер от сковавшего его ужаса, а затем, превозмогая боль, с безумным криком бросился к лестнице. Он бежал по каменным ступеням, не осознавая, что если упадет, свернет себе шею. Дыхание сбилось, сердце колотилось уже не в груди, а где–то в сорванном от крика горле. Он бежал так, как будто за ним гнались все дементоры Азкабана, а вырвавшись из дверей башни на улицу, вдруг замер, боясь подойти к тому месту, где темным пятном, бесформенной грудой лежало тело. Малфоя будто парализовало, ноги отказывали двигаться, в висках пульсировала кровь, по щекам текли горячие слезы, а он не мог подойти туда, где лежал Блейз Забини.  — Блейз, — позвал Драко дрожащим от слез голосом. — Блейз, скажи что–нибудь, mon cher, — повторил Малфой и сделал неуверенный шаг вперед, а потом, преодолев себя, стремительно бросился к лежащему на каменных плитах телу. Юный герцог лежал в неестественной позе, руки и ноги были изломаны, вывернуты, густые волосы слиплись от крови, которая вытекала из разбитой головы. Губы, слегка припухшие, будто от недавних поцелуев, были чуть приоткрыты, и изо рта стекала тонкая струйка крови. При ударе о каменные плиты сосуды полопались, и глаза, прекрасные глаза с длинными пушистыми ресницами, от взгляда которых сходил с ума весь Хогвартс, теперь источали кровавые слезы, и, застыв в немом удивлении, смотрели стеклянным взглядом куда–то ввысь, на звезды. Забини был похож на прекрасную, но сломанную куклу. Драко поднял взгляд туда, куда кровавыми глазами смотрел мертвый Блейз, и увидел гигантского гиппогрифа, стремительно уносящего одинокую фигуру вдаль от Хогвартса. – Нет!!! — безумно закричал Драко и, схватив мертвого, окровавленного любовника, прижал к себе. — Блейз!!!