Часть истории (СИ)

— Не в этот раз. Но когда-нибудь всё станет яснее. Я обещаю.

Гарри в удивлении вскинул брови, но, поняв, что Гриндевальд сразил его его же собственным оружием, прочистил горло и сказал:

— Ну что ж, думаю, это честно. Пусть так и будет. Пока что.

Геллерт резко и громко рассмеялся и поднялся на ноги, взглянув на него сверху вниз.

— Интересная игра намечается, не находишь? Давай делать ставки на то, кто быстрее сдастся. Чует моя душа, это будешь ты.

— Душа… — проворчал Гарри. — Я бы записал это в цитатник, да вот только пера под рукой нет.

— Принести? — услужливо предложил Геллерт, но Гарри его проигнорировал. Недолго думая, Гриндевальд продолжил: — Ну ладно, моё дело — предложить и с чувством выполненного долга забыть о предложении. И ты прав, пожалуй. Нужно чаще спать. Как насчёт заняться этим прямо сейчас?

Что-то в его голосе и взгляде прищуренных глаз заставило Гарри улыбнуться.

— «Этим» — это сном, насколько я понимаю?

— Ну конечно, а чем же ещё?

Тон, которым это было произнесено, заставил Гарри почувствовать слабость в ногах и приятное, немного обжигающее тепло где-то в районе груди.

— Разумная мысль. Кажется, впервые от тебя такую слышу.

— Это было безвкусно и совсем не тонко, — фыркнул Геллерт и направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Гарри поднялся и пошёл следом.

— Я надеюсь, — он удержал его за руку, в мгновение посерьёзнев, — твои поиски не приведут к тому, что разрушит всё, что у тебя есть, и не сделают тебя монстром.

— Что ты имеешь…

— Иначе я убью тебя сам.

— Как обнадёживающе, — Геллерт нахмурился и спустился на пару ступенек вниз. Приподняв голову Гарри за подбородок, он заглянул в его глаза, полные решимости и жёсткости. — Этого не случится. Я всё ещё слишком ценю то, кем являюсь. А уж участь пасть от твоих рук и вовсе заставляет кровь холодеть в жилах.

— Я не шучу.

— Я знаю, — Геллерт ответил с вовсе не свойственной ему лёгкостью. — А теперь почему бы нам не пойти спать?

*

Геллерт обладал выдающейся выдержкой, мог не обращать внимания на усталость и ноющую боль в шее и пояснице, но приходилось признать, что сейчас он устал сильнее, чем мог вынести. Нет, можно было попытаться, конечно, но нервы и так шалили, и всё могло стать только хуже.

Он действительно не знал, что пытается найти. Поначалу это, как всегда, началось с Даров Смерти, но уже в сотый раз пройдя по одному и тому же пути и предсказуемо зайдя в тупик, Геллерт стал хаотично переводить внимание с одного на другое, ни на чём не задерживаясь надолго. Он читал сводки новостей, составлял возможные планы дальнейшего развития событий, односложно отвечал на письма бывших однокурсников и тех, с кем успел завести знакомство после исключения, наконец, после долгих просьб и напоминаний занялся вычиткой очередной книги Батильды. Он хватался за всё одновременно и из-за этого ничего не мог сделать как следует. А делать по-другому Геллерт не привык. И из-за этого дико раскалывалась голова, а мысли предательски не желали складываться в привычные логические цепочки, и всё чаще и чаще на уровне подсознания крутилось назойливое «Чёрт, чёрт, чёрт».

Он действительно устал и нуждался хотя бы в паре часов отдыха. Сейчас Геллерту как никогда не хватало Ала, его тёплых рук и тихого утешительного ворчания: «Не драматизируй, улыбнись, мир не собирается рушиться, пока ты спишь в моих объятиях». Он скучал. Безумно. И именно в тот момент, когда напряжённые нервы уже были готовы лопнуть, издав характерный звон бьющегося хрусталя, Геллерт услышал:

— Это моя очередная попытка и твой шанс придумать новое оправдание. Так… что такое?

Формулировка была настолько меткой, настолько точно улавливала суть происходившего последние несколько дней, что Геллерт не смог не сыронизировать хотя бы про себя. С одной стороны, он чувствовал себя… нет, не виноватым, конечно, но недоговорки — первый шаг к апокалипсису или что там знаменует конец света. С другой, Эванса же выводило из себя всё, что бы Геллерт ни делал. Точнее, по какой-то причине он делал именно то, что так или иначе играло на нежных струнах души Гарри, — не специально, просто карта так выпала. Ссориться он не хотел (не сейчас по крайней мере), а прекращать явно не собирался, поэтому пришлось выбрать наиболее безопасный для них обоих путь. Да и к тому же он и так во всей этой паутине чертовски запутался, и никакого желания выпутывать из неё непременно влезущего куда-нибудь Эванса (в итоге чего окажется виноват сам Геллерт, естественно) у него не было. Вместо этого он решил поделиться частью правды.

Гарри был мягким и нежным, он терпеливо слушал и не выказывал ни капли раздражения, чем сам Геллерт, будь на его месте, не отличился бы: его самого собственное метание уже порядком раздражало. Спокойствие Эванса, его тихий уверенный голос успокаивали, и да, наверное, он даже был прав насчёт сна — после этих слов Геллерт почувствовал, как усталость неумолимо берёт над ним верх.

В какой-то момент — Геллерт этого не заметил: то ли реакция от истощения притупилась, то ли он и вовсе растерял хватку — Гарри изменился так, будто это был вовсе и не он. Стал решительным и жёстким. Жестоким. Это произошло так стремительно, словно кто-то принял спонтанное решение сменить плюс на минус, сладость — на горечь, симпатию — на лютую ненависть, и, честно говоря, застало Геллерта врасплох. Гарри говорил так, будто он знает что-то, чего не знает никто. Это озадачило Геллерта, но он решил не акцентировать внимание на этом прямо сейчас и увильнуть от опасной темы: неловко и неуклюже, но как уж смог. По многим причинам, начиная с той, что его мозг медленно отключался, и заканчивая той, что его волновало совсем другое. Однако мысль о том, что рано или поздно такая небрежность всем им ещё аукнется, беспокоила Геллерта. Тем не менее отогнать её не составило особого труда.

*

Как назло, сон не приходил, да ещё и Эванс беспокойно ворочался с боку на бок, постоянно скрипя кроватью и играя на нервах. Он о чём-то напряжённо думал, а думать тихо Эванс не умел, и рано или поздно, когда его терпение окончательно лопнет, должен был что-то сказать. Геллерт отсчитывал время до этого момента.

Долго ждать Гарри не заставил:

— А куда мы отправимся?

Сонный мозг не сразу смог понять, куда и зачем они вообще должны отправиться. Эванс между тем продолжал:

— И что для этого нужно? А где ты уже был? А как понимать людей в других странах? А что…

Геллерт мысленно вздохнул. Слишком много вопросов, на которые нужно дать ответы, но вопреки ожиданиям, никакого раздражения они не вызывали, скорее… затруднение, ставшее уже таким знакомым в последнее время. Он перевернулся на бок так, чтобы видеть Гарри в тусклом свете луны, не преграждённом шторами. Тот покусывал губы и казался действительно озабоченным этим вопросом.

— А куда ты хочешь? — глухо спросил Геллерт, зарывшись носом в одеяло и с интересом наблюдая за сменой выражений его лица. Восторг — как у ребёнка, которого привели на шоколадную фабрику, хмурая задумчивость — как у того же ребёнка, перед которым поставили задачу составить несколько сложнейших нумерологических формул. Подозрение и недоверчивость: «Что, не издеваешься?» Получше любой театральной постановки, знаете ли. Геллерт улыбнулся так, чтобы этого не было заметно.

— Я никогда нигде не был и не знаю, чего можно хотеть.

— Можно по традиции ходить по типичным «примечательным» местам вроде памятников и церквей и стереть ноги в кровь, потому что этих мест в Европе немереное количество, но это настолько скучно, что я, пожалуй, с большей охотой присоединюсь к монашескому ордену и дам обет молчания. Можно отдыхать где-нибудь на пляже в Испании или Бразилии, потягивая какой-нибудь экзотический сок.

Гарри фыркнул.

— И ты будешь прятаться от солнца под пальмой и шипеть, как вампир.

— Ха-ха, — иронично откликнулся Геллерт. Тем не менее не признать, что доля правды в этом всё-таки есть, он не мог, поэтому продолжил: — Можно отправиться куда-нибудь в дикие джунгли и надеяться встретить какое-нибудь существо. Которое, желательно, окажется более-менее безобидным, хотя куда уж там в джунглях. А можно… — он сделал драматичную паузу и для пущего эффекта прищурил глаза, хотя Гарри, конечно, не мог этого увидеть, — этот вариант придётся проверить на опыте.