Часть истории (СИ)

— Я тоже хочу, — с замиранием сердца прервал его Гарри и, едва лишь Геллерт удивлённо на него посмотрел, смутился. — За всю свою жизнь я не был нигде, кроме, разве что, той самой Гааги, и это было волшебно, несмотря на то, что Ал потом заставил нас отмыть два дома. И я подумал, раз у меня есть впереди по крайней мере несколько месяцев, а ты всё равно целыми днями сидишь дома, — на этих словах ноздри Гриндевальда возмущённо раздулись, но Поттер с нахальной усмешкой продолжал, — то мы могли бы увидеть мир. Если бы ты захотел составить мне компанию, разумеется.

Когда Гриндевальд сделал вид, что всерьёз сомневается, стоит ли принимать это предложение, Гарри толкнул его локтем под рёбра. Хрипло засмеявшись и потирая бок, тот оценивающе посмотрел на Поттера сверху вниз, будто размышлял, стоящая ли намечается компания, и, получив ещё один удар, на этот раз пришедшийся по бедру, наконец ответил:

— Ладно, ладно, только хватит уже меня бить!

Довольно хмыкнув, Поттер блаженно прикрыл глаза. Сон всё-таки манил его в свои объятия, и сопротивляться с каждой минутой становилось всё труднее и труднее. Уже сквозь сон он почувствовал, как под его головой оказалось на удивление удобное плечо Гриндевальда, и услышал его доносившийся будто бы издалека голос. Слов Гарри не разобрал, но почему-то был уверен, что это было что-то хорошее. Он хотел поблагодарить Геллерта за понимание и доброту, сказать, что знает, как сильно выбивает его из равновесия и как часто выводит из себя, и по секрету поведать, что и с ним Гриндевальд проделывает то же самое, но не смог даже заставить себя. Последней его мыслью было то, что сейчас, на данный конкретный момент, он сделал всё, что мог, и… пора бы было пожить ради самой жизни, а не ради мифического высшего блага.

========== Глава 34. Об устройстве небесного свода ==========

Потому что снег летит вертикально вверх,

Потому что не будет выше, смелее, слаще,

Потому что жизнь легко перешла на бег…

Мельница — Об устройстве небесного свода

Гарри уже давно забыл, каково это — жить спокойной, размеренной жизнью, никуда не спешить, ни за чем не гнаться и просто наслаждаться простыми прелестями жизни. А может, он этого никогда и не знал, но зато теперь с чистой совестью мог лениво потягиваться в постели, пить кофе в компании лорда Рикарда, ведя непринуждённую беседу, сидеть в кресле-качалке, наблюдая за огненными всполохами в камине. Он вёл праздную и неторопливую жизнь… человека в возрасте, разве что садом не занимался из-за того, что для этого был не сезон. Его пенсия, как язвительно отмечал внутренний голос, наступила намного раньше положенного, но Гарри, в принципе, всё устраивало. По крайней мере пережил он точно достаточно, и отдых этот был таким долгожданным!

Эйфория от того, что он просто так взял и ушёл из Академии Авроров, длилась пару недель. На следующее утро после того дня и выматывающего вечера Гарри, едва проснувшись, написал обо всём Алу, не забыв упомянуть и поход в Хогвартс (о чём ему, как позже выяснилось, уже услужливо доложил профессор Джонс). Он ожидал осуждения или хотя бы неодобрения — чёрт знает, во что Альбусу обошлось его поступление, да и уверенности в его положительном отношении к профессии преподавателя у Гарри не было. Но Альбус, казалось, вовсе не был зол или разочарован — скорее, совсем не удивился и принял это как что-то, чего ожидал уже на протяжении некоторого времени.

«Это твоё право — определять собственную судьбу, и никто не может его отобрать. Если ты уверен — хорошо. Если не уверен — это, опять же, твоё право на ошибку. Я рад, что ты не боишься сойти с протоптанной тропы и вымостить собственную дорогу. И я горжусь тобой. И ты можешь в любом случае рассчитывать на мю поддержку».

Это было даже больше, чем он мог рассчитывать, и слова, выведенные в спешке знакомым витиеватым почерком, вселяли уверенность. У него всё получится, иначе в чём смысл?

«Смысл смысла в целом сильно преувеличен, — лениво прошелестел внутренний голос — так тихо, что Гарри даже показалось, что всё это было лишь в его голове. — Дурень, это и было лишь в твоей голове».

Геллерт, к удивлению Поттера, отнёсся к этому не просто спокойно, но даже положительно. Он спрашивал Гарри, где тот собирается учиться и когда планирует уезжать, и неодобрительно прищуривался, когда тот отвечал, что пока ещё даже не думал об этом. Пару дней спустя Гриндевальд положил перед Гарри список учебных заведений Англии и ближнего зарубежья, которые, по его мнению, «были бы весьма полезны в таком деле». На вопрос, в каком таком деле, Геллерт промолчал: и он, и сам Гарри прекрасно знали, что ответ Поттеру не понравится. Гриндевальд вёл себя так, будто после некоторых раздумий пришёл к выводу, что всё это и вовсе играло ему на руку. Только вот каким образом — для Гарри оставалось загадкой.

В целом Геллерт был в своём репертуаре: редко спал, часами сидел среди книг, вяло огрызался, когда был сильно не в духе, временами — периодически — потягивал вино или что покрепче, по привычке не пьянел и рассказывал самые странные истории, которые Гарри когда-либо доводилось слышать. В те редкие моменты, когда Геллерт был настроен вполне миролюбиво, Гарри пытался выведать у него что-нибудь о том, что тот постоянно ищет. Поначалу тот увиливал, находил отговорки — неимоверно глупые, на взгляд Поттера, о чём он, раздражённый, и говорил Геллерту, но тот лишь пожимал плечами: «Не веришь — не надо». После десятка-другого попыток, то ли устав от расспросов, то ли посчитав Гарри достаточно пытливым, достойным узнать правду или ещё что, он, устало потерев глаза, взглянул на Поттера. Он смотрел долго и пристально, словно в очередной раз должен был убедиться в том, что тому можно доверять, пока не произнёс с звучащей в голосе безысходностью:

— На самом деле я уже не знаю.

Казалось, что Геллерт смертельно устал: от недосыпа, от того, что беспокоит его, от того, что не понимает, что именно его беспокоит. От того, что не перестаёт думать ни на мгновение. Конечно, он это ни за что бы не признал, но его согласие Гарри и не было нужно. Поддавшись порыву жалости (узнав о чём, Гриндевальд точно пришёл бы в ярость), он подсел ближе и положил руку ему на плечо. Геллерт устало потёр глаза, но больше никак не отреагировал, и Гарри расценил это как добрый знак.

— Ты как будто пытаешься загнать себя в могилу, — помедлив, тихо сказал он. Поначалу засомневавшись, в итоге Поттер решил, что этот разговор, раз уж он начат, необходимо закончить. — И я категорически не понимаю, какую цель ты преследуешь. И думаю, ты сам тоже не до конца это понимаешь.

Геллерт сверлил взглядом стену напротив и выглядел так, будто не слышал ни слова из того, что сказал Гарри.

— Может быть, — наконец произнёс он. — Всё кажется таким запутанным, и у меня уже голова кругом идёт.

Гарри скользнул пальцами по шее Геллерта, запутавшись ими в его волосах.

— Может, следует спать чаще? Хотя бы каждую ночь? — он старался добавить в голос мягкости, но выходило так себе.

— Может, и следует, — Гриндевальд усмехнулся, — но жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на сон.

— На что тебе такая длинная жизнь?

— Сделать хоть что-то. Стать кем-то — чем-то — большим. Выполнить своё предназначение.

Гарри недовольно заёрзал.

— Ценность всяких предназначений сильно преувеличена, а ты не бессмертный пони. Да и вообще… не пони. От слова совсем.

Геллерт тихо фыркнул, но ничего на это не ответил.

— И всё же что ты ищешь? Что такое ты скрываешь, когда уже рассказал о Дарах Смерти, всемирном заговоре, неизбежной войне и желании захватить власть во всём мире? — На последних словах Гарри фыркнул, стараясь казаться легкомысленным, показать, будто вовсе и не придаёт значения сказанному, в то время как на самом деле всё это, если думать в таком ключе, бросало его в дрожь. — Расскажи мне.

Геллерт усмехнулся, приподняв уголок губ и скосив на него взгляд, в котором отражался какой-то странный, дикий блеск.