Bittersweet (СИ)

– А для чего? – Примроуз устроилась на краю дивана, сложила руки на груди, закинула ногу на ногу.

Ромуальд стоял, прислонившись к стене, внимательно смотрел на потенциальную собеседницу, но обрисовывать свои интересы не торопился. Ждал первого шага от Прим. Она тоже выжидала подходящей ситуации, примерно понимая, о чём может думать Ромуальд, каких объяснений ждать.

Правда, это казалось немного нереальным.

Прим знала, что Илайя не делится своими проблемами и переживаниями с Ромуальдом, всячески ограждая его от своих забот. То ли потому, что придерживается мнения – помощи не последует, то ли по причине недоверия, то ли из показного благородства и стремления доказать, насколько он независим. Со всеми неприятностями разберётся самостоятельно, в содействии со стороны не нуждается. Мужчина всё-таки, хотя большую часть времени об этом благополучно забывает, ложась под продюсерского сына.

Впрочем, кого этим удивишь в мире шоу-бизнеса? Здесь это так же привычно, как дышать. Едва ли не стиль жизни, потому глупо рассуждать о неправильности, ненормальности и прочих факторах, к которым нередко прибегают те или иные личности. Стандартный такой шоу-бизнес, ради попадания в который любая мышка, независимо от пола, готова ознакомиться с техникой глубокого минета, пожертвовав без особых сожалений принципами, невинностью – если таковая имелась в наличии – да и вообще всем, что найдётся в арсенале. Они готовы жизнь свою на кон выставить, только бы им позволили заглянуть в роскошный мир, доселе неизвестный.

– Если твои мозги, озадаченные поиском спонсора, способного открыть новые горизонты, не атрофировались окончательно, думаю, сама догадаешься, что могло привести меня в этот дом.

– Не догадалась.

– Оставь его в покое.

– Кого именно?

– Илайю.

– Понятия не имею, о чём ты, – Прим усмехнулась и принялась перекладывать письма и газеты, лежавшие на столике. – Какое отношение он имеет ко всему происходящему? У нас не сложилось дружеское общение – это общеизвестный факт, но обвинять меня в чём-то…

– Не все мужчины тащатся от конченых идиоток.

– К чему это?

Ромуальд оттолкнулся от стены, подошёл к столику, разделявшему их, оперся на него обеими ладонями. Наклонился предельно близко и улыбнулся радушно. Выражение его лица получилось откровенно очаровательным, способным сбить с толку кого угодно, если не ждёшь от человека подвоха. Вот только глаза оставались равнодушными, даже холодными. Посмотрев в них однажды, нереально было заподозрить данного человека в умении проявлять человеческие чувства, характеризующиеся определением «тёплые». Отмороженный моральный урод, не имеющий представления о дружбе, любви и стремлении позаботиться о другом человеке.

– Не обязательно примерять на себя эту маску, чтобы привлечь моё внимание. Я не тащусь от дебилок, которые притворно хлопают глазами, постоянно поглаживают по плечу и заявляют, что без своих мужчин ничего бы добиться не сумели. Мне нравится равноправие в отношениях, а не превознесение партнёра и принижение собственной значимости. Можешь не принимать к сведению, это не слишком важная информация.

Он вновь улыбнулся, только теперь гораздо радушнее, нежели прежде, да и лёд, ранее мелькавший в глазах, начал подтаивать. Теперь Прим вновь видела перед собой того человека, которого собиралась соблазнить. Не слишком умного, не слишком опасного. Просто глуповатый наследник музыкальной империи, нуждающийся в крепкой руке.

– Зачем ты мне это говоришь? – спросила тихо, приложив палец к его губам и медленно проводя по ним.

Сопротивления не встретила. Ромуальд не противился, никаких претензий более не высказывал, принимая действия коллеги, как должное.

– Чтобы знала.

– А что же Аркетт?

– Не обязательно донимать его этими письмами. Не согласна?

– Но это весело.

– Чем?

– Приятно смотреть на его растерянность и неуверенность. Кажется, если скинуть ему подобное послание непосредственно перед выходом на сцену, он окончательно растеряется, забудет все слова и поставит себя в неловкое положение, сорвав всё представление. Конечно, за такие действия его никто по голове не погладит и не похвалит. Думаю, в следующем сезоне стоит попробовать провернуть нечто подобное. Возможно, что через некоторое время продюсеры задумаются – нужен ли им актёр, от которого нет никакой пользы?

– И ты так просто говоришь мне об этом?

– Мне стоит опасаться?

– Нет.

– У меня сложилось определённое впечатление о ваших отношениях.

– Например?

– Ну, например, что это абсолютно не серьёзное чувство, а нечто такое, что больше подходит под категорию временных развлечений. Возможно, некая попытка забыться.

– Забыться?

– Джулиан Ормонт. Трагедия, связанная с его именем. Только не говори, что между вами сложились исключительно братские отношения. Все же понимают, что они от таковых были далеки. Когда Джулиана не стало, утешение появилось само собой, в лице этого парня. Скажешь, что я ошибаюсь?

– Интересная теория, – заметил Ромуальд, ничего не подтверждая, но и не доказывая с пеной у рта своё видение ситуации.

– По сути, в роли утешителя может быть любой человек. Не считаешь?

– На свою кандидатуру намекаешь?

– Говорю открыто и не пытаюсь изображать показную невинность, как это делают некоторые.

– А есть ли резон менять одного человека на другого? – усмехнулся Ромуальд.

– Можешь проверить.

– Прямо сейчас?

– Да, – Прим выдохнула это, практически соприкасаясь своим ртом с губами Ромуальда.

Она бы и поцеловала его, если бы не сомнения, что подобные действия не одобрены.

– И что ты мне способна предложить?

– Многое.

– Неужели?

– Сомневаешься? – Прим улыбнулась. – Не стоит. Лучше не трать время на разговоры, а проверь.

– Хорошо, – усмехнулся Ромуальд, сокращая то мизерное расстояние, что оставалось между ними и прижимаясь к губам актрисы.

В принципе, ничего необычного в поцелуе, как и следовало ожидать, не наблюдалось. Он перецеловал приличное количество человек в своей жизни, потому удивить чем-то его было просто нереально, хоть завязывай языком черенок вишенки, хоть не завязывай, а решающую роль всё-таки играли эмоции, а не умения, навыки, наличие или отсутствие серёжки пирсинга в языке. Привкус помады его тоже не вгонял в ступор. Он был столь же привычен и не нов, как послевкусие от блеска. В школьные годы Ромуальд узнал вкусы обоих косметических средств, не сказать, что теперь они изменились радикально. Не сказать, что Примроуз так уж фантастически целовалась, чтобы думать об этом поцелуе вечность, не выбрасывая из головы никогда. И вовсе не потому, что она женщина. С девушками это тоже могло быть настолько офигенно, что больше ни о чём думать не получается. Ромуальд без труда вспоминал несколько примеров, но Примроуз в эту категорию точно не входила. Она целовалась старательно, но это походило именно на специальную постановку, на стремление понравиться, а не на реальную страсть, о которой она тут пыталась говорить.

– Не хочешь поиграть? – спросила тихо.

– Например?

– В преступление и наказание, – Прим усмехнулась. – Я совершила плохой поступок, не так ли? Может, не стоит оставлять это без внимания?

– И что ты предлагаешь?

– Накажи меня, – выдала с придыханием.

– Ты по BDSM загоняешься? – Ромуальд вскинул бровь.

– Я – нет, а вот ты, кажется, вполне.

– С чего ты взяла?

– Видела, как ты покупал стек. Скажешь, что этого не было, или не будем отказываться от своих действий? И на ком же опробовал? Неужели на своей нежной принцессе? Никогда бы не подумала, что он такой развратный.

– Хочешь, чтобы я на тебе тот же стек опробовал?

– Нет. У меня иное предложение.

– А конкретнее?

– Идём, – произнесла Прим, стирая свою помаду с губ Ромуальда.

Он послушно последовал за Примроуз, понимая, что дело принимает куда более интересный оборот, нежели это представлялось с самого начала. Во всяком случае, девушку точно несёт куда-то не туда. Но так даже забавнее, красочнее, чем в его первоначальной задумке.