Я, мой фамильяр и жизнь в Нью-Йорке (СИ)

— Стивен, — он сглотнул, — Я люблю тебя, очень сильно.

Чародей ощутимо дернулся, и его зрачки совсем затопили радужку; он, тихо скуля, потянулся вперед, стараясь утянуть Эверетта в поцелуй и ласково огладил его живот, пытаясь забраться за пояс, чтобы приласкать. Росс чуть улыбнулся, ненавязчиво отвечая на поцелуй и вновь убрал от себя руки, все же снимая джинсы, осторожно, на пробу уселся на бедра, пока Стивен был поглощен поцелуем, и мягко протолкнул мужчину в себя; чародей, смекнув, что жар слишком острый и сильный, в спазме дернулся, морща лоб.

— Эверетт, что ты творишь, — он коротко выдохнул, пытаясь подобрать ноги к животу

— Успокойся, — шепнул блондин, прижимаясь к чужому лбу, — Успокойся, в этот раз все будет иначе.

Мужчина, подолгу целуя его, мягко касался губ, украдкой, осторожно, пока маг наконец не расслабился. Он понемногу начал двигаться, совсем понемногу, чтобы Стрэндж мог адаптироваться и наконец получить удовольствие. От обилия смазки он легко опускался и поднимался, разминая мышцы чужого живота. Стивен тихо застонал, едва двинувшись на встречу. Этот жар опалял мозг, перемешивая коктейль из болезненности и удовольствия. Эверетт старался изо всех сил, и чародей это понимал, прикусывая губы от приятного, сладкого сжатия и ужасающего, давящего аж на позвоночник огня чужого нутра. Он сам того не замечая начал возбуждаться только сильнее, уже подхватывая блондина за бедра и уткнувшись ему в ключицы с судорожными стонами, помогал двигаться.

— Вот, то что надо, — зарычал Росс, агрессивно опрокидывая его назад и прижимаясь грудью, сильно толкнулся назад. Чародей под ним захрипел и заскулил, начиная дышать сорвано и понемногу теряя связь с реальностью.

Эверетт довольно замычал, чувствуя, что Стрэндж теряет контроль, пережимая его спину одной рукой, а второй сильнее подталкивает к себе. Он кусал его, оставляя засосы на шее и ключицах, с упоением целуя его, вылизывая и прикусывая язык, при этом судорожно продолжая стонать. Росс впервые ощутил, что мог кончить просто потому что у мага сорвало башню, и он никак не мог контролировать себя.

— Я люблю тебя, Стивен, — тихо застонал блондин, ощущая, что уже на пределе.

— Да, — чародей с силой прижал его к себе, вздрагивая всем телом, — Еще, пожалуйста, еще.

— Я люблю тебя, — он застонал, кусая губы, — Люблю.

Стивен дернулся, прижимаясь лбом к ключицам и утробно, низко взвыл. Росс, ощущая восторг от переживаемого, боялся кончить раньше Стрэнджа, поэтому усилил движения, вслушиваясь всякий раз в возбужденные всхлипывания, прикусил губы, пережимая себя у основания, уже еле сдерживаясь. Он прижался к чужим губам, с силой проталкиваясь внутрь, и едва оторвавшись, тихо захрипел:

— Давай же, кончай, Стивен.

Чародей, невольно покосившись вниз, коротко дернулся, ощущая, как спазмы скручивают живот от того, что Эверетт силой будет сдерживать себя ради него. То, что Росс так сильно начал хотеть его, приводило в состояние, близкое к помутнению рассудка. Стрэндж сглотнул, стараясь сесть под недовольное бормотание Эверетта, и прихватив его за затылок и спину, с силой двинулся вперед, изливаясь длинными, глубокими толчками. Он, перехватив чужую руку, с силой двинул ладонью, давая наконец волку получить разрядку. Блондин от обилия тепла внутри и пары движений рукой, кончил, пачкая руку и живот Стрэнджа. Божество низко и довольно застонало, морща лоб. Стивен впервые на его практике выглядел настолько разомлевшим — он сильно вздрагивал, руки у него тряслись куда больше обычного, а сам он, откинувшись на сидение автомобиля, судорожно дышал, плотно закрыв глаза. Волк на пробу провел рукой по его животу, стирая белесые капли и заметил, что чародей глубоко втянул воздух в легкие, наконец приоткрывая глаза. Круги еще плавали перед глазами, а тело вообще творило все что ему вздумается. Поэтому поднять руку было чем-то практически на уровне фантастики. Он зарылся чистой ладонью в чужие волосы и с силой притянул блондина к себе, мягко, но настойчиво лаская его рот. Волк, довольно улыбнувшись, прижался к чужой груди своей и утробно зарычал.

***

Когда Росс пропал на несколько дней, Стивен уже откровенно начал нервничать. В штабе Щ.И.Т. его не было, на задания блондина никто не отправлял. Поэтому, увидеть этого римского гладиатора на пороге Санкторума в воскресенье утром, держащим в одной руке копье, а в другой небольшой железный короб, было неожиданно. Стивен осмотрел бога с ног до головы, но не заметив крови, едва заметно выдохнул. Значит, решал все миром или относительным миром.

— Что происходит, Эверетт? — чародей приподнял бровь.

— Принес тебе ответный подарок, — бог чуть усмехнулся и поставил железный короб на небольшой столик, — Я думаю ты знаешь, что это.

Стрэндж удивленно приподнял брови, разглядывая хорошо знакомый ему ящик. Вещь, хранившаяся в ней, давно уже интересовала чародея, но получить ее было практически невозможно. Короб украл Мефисто и спрятал в своем царстве, охраняя светлое знание от людского племени из ненависти и зависти.

— Как ты… — Стивен сглотнул, — Как ты добыл ее?

Эверетт чуть улыбнулся, пододвинув короб к Стивену чуть ближе. Знания — та замечательная слабость чародея, которой демиург с радостью кормил бы и кормил со своих рук.

— Ты забыл кто я? — Эверетт многозначительно глянул на свое копье, — Разве есть кто-то, способный тягаться с самым свирепым богом?

— Ты ведь больше не ведешь войны, разве нет?

— Сказать, что я больше никогда не буду воевать, все равно что заявить будто ты не маг, — божество коротко фыркнуло носом, — Это неотъемлемая часть меня, просто теперь я могу себя контролировать.

Стрэндж нахмурился и заметно напрягся, сузив глаза. Ему это не нравилось, ой как не нравилось. Эверетт и до того как вспомнил кем он был всегда отличался агрессивным и диким норовом, а сейчас за его плечами были столетия на поле битв. Бог мог предпочесть миру войну, но единственное, что маг упускал из виду, так это то, что Эверетт изменился за время, что прожил с ним бок о бок, и сейчас им управляло куда более сильное чувство. Он был стар и довольно мудр, раз уж принес человеку не оружие, а книгу мира. Стрэндж невольно улыбнулся, рассматривая этого древнего покровителя боев. За то время, что маг знал его тайну, он прочитал множество мифов, и всегда этот несчастный списывался в утиль. Всегда. Во все времена. Дольше всего его любили разве что римляне.

— Ты правда был влюблен в Минерву*? — Стивен маслянисто улыбнулся, придвинув к себе короб.

Эверетт тут же отмахнулся и фыркнул. Дело прошлое, да и кто виноват, что ему всегда нравились наделенные мудростью или любовью существа.

— Нелюбимый сын Зевса. Нелюбимый. Это, знаешь ли, стало привычкой, — он зло хохотнул, — Зато меня любили люди, и чем старше они становились, чем больше учились, тем больше они во мне нуждались. Откуда в сердце возьмутся теплые чувства, если ты призван убивать? Если ты само порождение убийства, крови и смерти?

— Что изменилось в таком случае?

— Один мудрый человек мне как-то сказал, что он не убивает. Что это крайняя мера. Договор превыше всего, — демиург, сожмурив глаза, стукнул копьем об пол, — И я вдруг понял, что так оно и есть.

— Этот человек определенно молодец, — Стрэндж нежно рассмеялся, подходя ближе.

— Мы с ним молодцы. Только он все же мудрее и умнее меня, раз я допер до этой мысли лишь через 8100 лет, а он управился за 40 человеческих лет. Поэтому, до тех пор, пока со мной рядом будешь ты, я буду учиться миру, и поверь — я научусь.

Стрэндж чуть склонил голову вбок и ласково заулыбался, постучав ладонью по чужой груди: там, где хранилась его монета. Живое хранилище частицы его души ответило легким теплым толчком, и Эверетт приподнял бровь, ощущая его.

— Ну, — чародей, чуть смутившись, кашлянул в кулак, — Я в какой-то мере всегда буду с тобой. Я уже часть тебя, поэтому и принимаю твой подарок.

— Еще бы ты его не принял, нахал, — Росс громко фыркнул носом по-волчьи, — Я за ним в чертову преисподнюю спускался!