Bittersweet (СИ)

Нет, это утопично и нелепо.

В реальность такого Ромуальд не верил. Челси не думала о чувствах Илайи, когда говорила, что он был приобретён ею в качестве постельной грелки для капризного младшего брата, не думает и теперь.

Вряд ли она вообще понимает, что натворила. Для неё это в порядке вещей – действовать безжалостно, спуская людей с небес на землю парой обыденных фраз, бьющих им в самое сердце.

Ромуальд хотел вновь набрать номер сестры и поинтересоваться, почему она сама продолжает сидеть на месте, призывая его отправиться на поиски. Логично было предположить, что именно она быстрее найдёт Илайю. Ещё логичнее – постарается его остановить и не позволит уйти. Пусть хоть типичные женские уловки в ход пускает, хватая за руки и начиная плакать.

Но, конечно, Челси не из таких.

Она никого не удерживает и не пытается отговорить. Только делает что-то, а потом смотрит, что из этого получится.

Несколько экспериментов.

Как было с Джулианом.

Как было с самим Ромуальдом.

Как было с Илайей.

Вряд ли она боялась, что Илайя наплюёт на приличия и прибегнет к применению силы. Вряд ли она думала, что он обязательно ударит её, однако… Кажется, следовало это сделать. Хотя бы раз в жизни. У Ромуальда много раз чесались руки, но он постоянно осаживал себя, напоминая, что девчонок бить нельзя, а это, к тому же, не какая-то левая девчонка, а его сестра. По мнению родителей – плевать, что он младше – именно ему предписывалось стать защитником сестры.

Наверное, тогда он впервые разочаровал представителей старшего поколения, не сумев найти общего языка с их яркой звездочкой, надеждой и опорой.

Он был плохим сыном, плохим братом.

Он был просто плохим.

И иногда ему действительно хотелось продемонстрировать тёмные черты характера, чтобы окружающие люди, бросающиеся обвинениями, не были голословными. Но он умел брать себя в руки.

Наверное, напрасно.

Никто подобного подхода не ценил и не воспринимал, как проявление отличного воспитания. Ромуальда предпочитали методично доводить, наблюдая за тем, как он из отстранённого молодого человека, сосредоточившегося на своих мыслях, превращается в агрессивное животное, неспособное более сидеть на поводке. Тогда появлялась реальная возможность обвинить его в излишней агрессивности и неумении выдерживать дистанцию.

Неудивительно, что он ненавидел род человеческий, в большинстве его.

Мало кому удавалось найти с Ромуальдом общий язык, но, видимо, именно это были наиболее ценные люди в его обширной коллекции знакомств.

Как камни бывают драгоценными или полудрагоценными, так и люди делились на категории.

Подразделений обнаруживалось гораздо больше, чем с камнями, в которых Ромуальд практически не разбирался, разве что пару раз слышал историю о сапфирах, преподнесённых Эйденом Симоне, когда она подарила ему сына. Может, мать продолжала пополнять коллекцию, может, уже давно позабыла о наличии ювелирных магазинов. Его это мало волновало, поскольку сам он проходил мимо витрин с отсутствующим взглядом. Только пару раз заглядывал, когда планировал устроить свадьбу с Джулианом, но так и не решился на покупку колец.

Находясь наедине со своими мыслями при полном отсутствии настоящего собеседника, Ромуальд готов был думать о ком угодно и о чём угодно, лишь бы не сосредотачиваться на тех картинах, что подбрасывало ему взбудораженное подсознание. В его голове рождалось множество вариантов, куда могло занести Илайю, преисполненного ненавистью к себе и отвращением к происходящему. Ромуальд пытался поставить себя на место любовника, прикидывал, в каком направлении мог отправиться, получив гневную отповедь и узнав, что в шкале ценностей своей наставницы занимал самую нижнюю планку.

Вроде купили за большие деньги, но считали мусором.

Расходным материалом.

Решение напрашивалось само собой. Он бы отправился в бар и напивался там до посинения. Вот только подобное озарение нисколько задачи не облегчало. В огромном городе тьма баров, начиная роскошными, в которые ходят только избранные, заканчивая теми полуподвальными помещениями, в пределах которых находят себе пристанище маргиналы разной степени опущенности.

Те, у кого ещё есть надежда на спасение.

Те, кто уже давно утопил свою жизнь в стакане и никогда из него не выплывет.

Вряд ли Илайя отправился в такое заведение, конечно. Но баров для людей среднего класса не меньше, чем тех притонов. И именно в их стенах, скорее всего, накачивался алкоголем Илайя, стараясь залить душевные раны, нанесённые доброй госпожой продюсером, подобравшей наиболее колкие формулировки, а не сглаживавшей намеренно углы. Челси применяла чувство такта в разговорах только тогда, когда считала это нужным. Здесь? Шансы почти нулевые. Потому неудивительно, что Илайя видел всё гротескно, воспринимая всё не так, как… Впрочем, разве реально трактовать слова «я купила тебя» по-разному?

Единая формулировка, единое понимание.

Где же ты?

Ромуальд неизменно задавался этим вопросом, словно надеялся, что ответ сам собой возникнет из воздуха. Ещё немного, и в свете его фар появится знакомый силуэт. Будет стоять на дороге, зажмурится, приложит ладонь к глазам. Но Илайи в пределах досягаемости, ожидаемо, не наблюдалось. Он не умел появляться из воздуха и не обладал навыками общения на расстоянии. Ромуальд тоже не мог таким умением похвастать, потому единственное, что ему оставалось – это покусывать губы и надеяться, что рано или поздно Илайю отпустит, он придёт домой и поделится своими переживаниями. Пусть только вернётся, а не останется в какой-нибудь подворотне.

Челси сумела добиться поставленной цели. Слова послания, гласившего о смерти, которой заслуживала шлюха, засели в мозгах Ромуальда. Отбрасывали его на несколько месяцев назад, заставляя вспомнить собственные поступки, отторжение, испытываемое к потенциальному – тогда – напарнику по сцене, стремление избавиться от него. Сначала тоже были только слова, потом в ход пошли действия.

Примроуз открыто давала понять, что готова на всё, без исключения. Если решит, что нужно убить Илайю, она это сделает. Не своими руками, разумеется. Девушка не блещет умом, но и клинической идиоткой тоже не является. Она пойдёт по проверенному сценарию и не остановится на середине дороги, продолжая уверенное продвижение к поставленной цели. Естественно, она поняла, что Челси не планирует выбрасывать из основного состава одну из звёзд. Пусть они там хоть все передерутся, до тех пор, пока деньги идут в карман работников «Эган Медиа-групп» все артисты, связанные с ними контрактом, обязаны мириться с поставленными условиями. Если что-то не нравится, могут отправляться на все четыре стороны, предварительно выплатив астрономическую неустойку. Есть, конечно, вариант, самостоятельно добиться увольнения, тогда даже получится что-то сэкономить. Казнить и миловать, принимать на работу и увольнять господа продюсеры будут только в соответствии со своими желаниями, не обращая внимания на капризных актрис, мучающихся от обострившегося ПМС.

Ромуальд понимал, что это тоже без внимания не оставит. Он терпел, испытав попутно всю гамму чувств от ледяного равнодушия до удушающей ненависти. Но подобные письма рассылать – это уже предел, черта, за которую переступать Прим не стоило.

И плевать, что Илайя будет протестовать, напирая на собственную независимость и стремление без посторонней помощи разрешать возникающие проблемы.

Только бы с ним самим ничего не случилось.

Только бы…

«Я без тебя не умру».

– А вот я без тебя долго не протяну, – произнёс Ромуальд, обращаясь к зловещей пустоте ночной трассы.

В этот момент он ненавидел себя за легкомыслие. Не стоило отпускать Илайю в одиночестве, когда речь шла о разговоре с родственниками. Не столь важно, чьими именно.

Что родные люди Илайи, что Эганы умели одинаково виртуозно портить настроение и раскатывать самооценку по асфальту.

Равномерным, тонким слоем, будто немного сливочного масла или арахисовой пасты на поджаренный тост.