Blood and Sex (СИ)

«Его голос. Я постоянно слышу его голос», — опустив голову, Леви заткнул себе уши, хотя в камере стояла тишина. Он так четко слышал последние слова Эрена, будто юноша продолжал говорить у него в голове снова и снова. Порой ко всему этому добавлялся ещё голос Смита. Мужчина, казалось, держал Леви за руку, не позволяя прыгнуть.

«Я расскажу всё сегодня», — твёрдо решил степист, когда через два дня конвой повёл его на судебное заседание, на котором Леви выступал и как и свидетель, и как обвиняемый одновременно. Когда он увидел Эрвина, его сердце болезненно сжалось: на мужчине живого места не было, лицо и руки в синяках и кровоподтёках, клоки волос буквально выдраны с мясом, а во рту наверняка не хватает нескольких зубов. Когда в зал провели Леви, Смит, приподняв голову, строго посмотрел на него и чуть мотнул головой из стороны в сторону, будто говоря, чтобы тот не волновался о нём.

Когда объявили о начале слушания, среди присутствующих Леви увидел Ханджи. Её бледное лицо было чрезвычайно сосредоточено, а сжатые пальцы впивались в ладони. Она тоже со страхом смотрела на замученного Эрвина, но больше волновалась за своего бывшего партнёра по танцам, который сидел не шелохнувшись до тех пор, пока не назвали его имя. Будто находясь во сне, он поднялся на ноги и прошёл к невысокой трибуне. Поклялся говорить правду и только правду, абсолютно не зная, с чего начать. Обвинитель ходил взад и вперед, активно жестикулируя и эмоционально говоря, но Леви видел перед собой лишь глаза Смита, которые буквально кричали о том, чтобы парень не совершал свою последнюю роковую ошибку.

«Его бросили. Он знал, что ему никто не поможет, что теперь он для них враг, а не друг, — подумал про себя Леви. — Наверняка они пытались его достать здесь, но не смогли, поэтому он до сих пор жив. Надолго ли?»

— Итак, по вашим словам и словам свидетелей, погибший Эрен Йегер был вашим партнёрам по танцам, — донеслись до него слова обвинителя. — Это верно?

— Да, это так, — подтвердил Леви. — Мы танцевали с ним полтора года с тех пор, как познакомились.

— У вас были хорошие отношения и весьма успешная карьера, — обвинитель продолжил ходить по заду суда, рассказывая историю их отношений с Йегером и Смитом. Вероятно, Леви пропускал бы его слова и дальше, если бы дело не приобрело несколько иной оборот, нежели он рассчитывал.

— При обыске клуба было найдено письмо, — обвинитель протянул конверт судье, а Леви угрюмо нахмурился. Что ещё за письмо? — Прошу обратить внимание, Ваша честь, — подчеркнул прокурор. — Письмо адресовано полиции и подписано ныне покойным мистером Йегером больше года назад. Его содержание весьма интересно, — обвинитель ядовито улыбнулся, взглянув на свидетеля, и продолжил. — В нём Эрен Йегер детально описывает поведение своего партнёра по танцам, а также говорит о нападении на него мистера Аккермана с определенными целями. Весьма и весьма непристойными, — елейно добавил он, с удовольствием отмечая, как лицо Леви посерело. Значит, Эрен тогда не избавился от этого письма, а просто забыл. Что ж, неплохая попытка отомстить за свою смерть таким образом.

— Это правда, свидетель? — обратился к нему судья, держа письмо в руках. — Вы подтверждаете свое нападение на убитого с эротическими намерениями?

На несколько секунд в зале суда воцарилась тишина. Это всплывшее письмо годичной давности перевернуло все мысли, что были в голове у Леви. Если он признает это, то на него повесят дополнительное обвинение, но разве возможно отрицать подобное, когда все факты на лицо?

— Да, я подтверждаю, — сухо произнёс танцор, едва узнавая свой голос.

— По нашим сведениям, около года назад вы проходили лечение от этой болезни, однако не довели его до конца. Из этого следует, что вы до сих пор испытываете нездоровый интерес к представителям своего пола? — надавил обвинитель.

— Как это относится к делу? — резко ответил Леви. — Да, я пытался сблизиться с Эреном, он написал это письмо, но не отправил, потому что удалось всё решить мирным путем. Это наше личное дело.

— Убийства на почве ревности ещё никто не отменял, — прошипел обвинитель, на этот раз взглянув на Смита. — К тому же, из показаний предыдущих свидетелей вполне ясно, что после своих выступлений вас неоднократно видели с подозреваемым в одной машине. Что же вы там делали ночью? — насмешливо спросил он.

— Свидетель, вы подтверждаете, что до сих пор больны? — настойчиво спросил судья. Леви, скрипнув зубами, раздраженно посмотрел на него. Всем, даже присутствующим зрителям в зале суда ясно, что ему не отвертеться.

— Да, подтверждаю, — с трудом ответил парень, слыша, как позади него раздался гул.

— Что ж, в соответствии со статьей семьсот семьдесят девять считаю признать свидетеля недееспособным, а его показания ненадлежащими судебному рассмотрению, — четко произнёс обвинитель, обращаясь к судье. Тот угрюмо кивнул, и не успел Леви даже слова сказать, как двое полицейских тут же заставили его вернуться на своё место. Вот как. Теперь даже заявление о том, что он убил Йегера, будет недействительным?

Оставшаяся часть судебного процесса проходила для него как в тумане. Он едва слышал показание остальных свидетелей, среди которых была и Ханджи, и лишь когда вышел Эрвин, Леви пришлось сосредоточить всё внимание на нём. Удивительно, как похожи на правду были те слова Смита, которые он произнёс. Его голос был ровным и спокойным, а на лице застыла маска обреченности. Эрвин всегда был прекрасным актёром и оставался им даже в такой ужасающей ситуации.

Приговор вынесли быстро. Смиту даже не дали сказать последнее слово, хотя оно и не требовалось — мужчина признал свою вину. И в итоге…

— За шпионаж и намеренное убийство Эрвин Смит приговаривается к высшей мере наказания — смертной казни через повешение, — по залу прошёлся гул, из-за чего судья был вынужден несколько раз ударить молотком. — Также суд постановил, что мистер Леви Аккерман приговаривается к принудительному лечению в психиатрической клинике до полного выздоровления. Основанием его освобождения может служить лишь заключение главного врача. На этом всё, — ещё один удар молоточком — и зал суда вновь наполнил людской гул. Леви, чувствуя, как его заставляют подняться на ноги, устремил свой взгляд на Смита, которого из зала уже выводили четверо конвойных. Когда они столкнулись в дверях, степист, скосив на него глаза, мотнул головой и тихо произнёс так, чтобы слышал только он:

— Лучше бы на виселице оказался я.

Эти минуты в зале суда после оглашения приговора и в коридоре были последними, что они провели вместе. Эрвин казался абсолютно бесстрастным и смирившимся со своей судьбой. Лицо Леви тоже не отражало никаких эмоций — относительно Смита он предполагал подобный конец, а на себя ему уже было наплевать. Его жизнь закончилась в ту минуту, когда он понял, что убил Эрена.

Степист до последнего смотрел на Смита, которого конвой сопровождал до камеры, где содержались смертники. За секунду до того, как скрыться за поворотом, Эрвин бросил на парня прощальный взгляд. В нём Леви увидел облегчение и благодарность за то, что танцор принял его жизнь как дар за своё спасение. Этих голубых глаз он больше не увидит никогда. Небо и солнце исчезли навсегда, оставив ему лишь серую мглу, в которой Леви пребывал теперь постоянно. Он едва помнил, как его вывели из здания суда, посадили в автомобиль и доставили в психиатрическую клинику на краю города. Врачи уже были осведомлены, поэтому лечение началось незамедлительно. Оно было похоже на то, что проходил Леви больше года назад, разве что, процедуры проводили чаще и сил они забирали больше.

С тех пор все дни были похожи один на другой. Жизнь, лишенная солнца, неба и степа казалась бессмысленной. Леви чувствовал, что надолго его не хватит как физически, так и психически. Мало того, что процедуры истощали его, рассудок тоже начал постепенно мутиться. Его преследовали ночные кошмары, которые порой переходили в реальность, и парень не мог понять, спит он или бодрствует. Он не мог нормально есть из-за постоянной тошноты, вызванной препаратами. Нарушились практически все его процессы жизнедеятельности, но главное — не было воли. Уже через неделю он мог с трудом подниматься с кровати, через две — практически не ощущал своих ног, а через месяц Леви уже сидел в инвалидном кресле не вставая.