Домашний и дикий (СИ)

— Линчи не о вас, он на людей ругается, — прошептал он, протягивая к ним лапы.

— Да… на людей, — растерянно пробормотал Линчи.

— А правда, что вы в своем доме живете и без человека? — робко улыбнулся черный папа.

— Да, — гордо закивал Дайме, — у нас дом рядом с дворцом.

— У Императорских Озер! — распушился Линчи.

Дом они купили совсем недавно, продав человеческое поместье, доставшееся Дайме в наследство. Он был похож на маленький дворец, они даже обставили его соответствующим образом, понатащив мебели и безделушек из поместья. Недаром же человек собирал “местный колорит”.

— И там очень много места, а вы сможете завести новых нечат, да, мурри? — заулыбался Дайме и потянулся хвостом к Линчи.

Тот важно покивал.

— Здорово, — прошептал серый папа и тоже переплел хвост со своим мужем.

***Восемь лет спустя

Дайме сильно задержался во дворце и теперь несся домой вприпрыжку, скача с крыши на крышу и скребясь на поворотах. Они с друзьями допоздна провозились с моделью нового придворного наряда для Райне-принца. Так хотели, чтоб тот одобрил его к ритуалу любования первым летом саранчи. Завтра будет важный день, день представления модели.

Дайме прыгнул в люк на башне и с грохотом скатился по трубе прямо в круглую гостиную. Он еще издалека заметил в ней свет

— А где все? — у камина грелись, переплетясь всеми пятью конечностями, только его родители.

— Детей укладывают, — лениво шевельнул ухом черный папа.

— Не ходи к ним, там этот… бандит жуткий, — прошептал серый, тараща фиолетовые глаза.

Дайме захихикал и побежал в детскую. Папы почему-то называли бандитом дедушку Линчи и прятались, когда тот изредка навещал их дом.

В детской горели ночники, а разноцветные нечата — черные, белые, серые — сверкали глазами из под одеял.

— И тогда мы напихали этим людишкам их сигареты в жопы и подожгли их! — страшным голосом шипел дедушка и выпускал когти, отбрасывая зловещие тени на стены. — Чтоб они знали, кто хозяин этой земли, и помнили о смерти.

— А потом? — пищали нечата в восторге.

Линчи беззвучно хихикал и пил молоко, и Дайме скользнул к нему под бок.

— А потом мы отрезали им головы и распороли брюхи, чтобы выпустить для перерождений духи невинных людят. Ежели они вдруг завелись там.

— Зачем им перерождаться, гадким людятам, — мяукали нечата.

— Настоящие воины должны соблюдать святые традиции чести, — шикнул на них дедушка и тоже присосался к подозрительно пахнущему молоку.

— А еще, еще сказку! — запрыгали нечата.

— Сказка про первого принца! — торжественно провозгласил Линчи. — И мертвых нечат.

Дайме закрыл глаза и положил голову Линчи на колени, прислушиваясь к давней истории:

“И так сильно любил Райне-принц своего брата, что нарушил все традиции и заделал ему нечат. Но духи не благословили этот союз и не пришли в чрево первого принца, и родились его нечата мертвыми. И посмотрел на них первый принц, и тот же самый кинжал, которым рассек себе живот, помогая своим нечатам выйти в мир… Тот же самый кинжал он вонзил в себя много раз, все глубже и глубже, словно пытаясь достать хоть одного живого, но все они были мертвыми. И пришел первый принц в неимоверную ярость, взглянул на своего брата и последним движением перерезал себе горло. И впервые в жизни плакал Райне-второй-принц, ставший первым, но не смел подойти к алтарю и нарушить ритуал, молча смотрел он, как последние капли крови покидают тело его любимого…”

— А мне Мейсон-адвокат письмо прислал, — тихо мяукнул Дайме, когда нечата уснули, устрашенные сказками.

— Да? Как он там? — Линчи ласково почесал его за ухом.

— Пишет, что его львище подрал, но это от любви, а не со зла.

— Вот неверный раб, уже под львище лег, — зафыркал Линчи, а его дедушка подавился молоком от смеха.

— Ну, зато он теперь тоже счастлив в любви, — зажмурился Дайме и сладостно зевнул. — Как мы.

КОНЕЦ