Ледяное сердце (СИ)

***

Почему-то все думали, что подобные ритуалы сложные и требуют недюжинных сил и опыта. Хотя, Фридрих тоже так считал, пока не открыл толстую книгу, обтянутую кожей, на ощупь подозрительно напоминающую человеческую.

Пожелтевшие от времени страницы были хрупкими, казалось, их может разрушить одно неловкое движение, но Фридрих листал книгу безо всякого почтения или осторожности, сейчас его волновало только одно: жизнь сына.

- Это безрассудно, - сказала Кэтти. – Фрид, если небесам было так угодно.

- Мне плевать на небеса, - оборвал её мужчина, отбрасывая книгу в сторону, где лежало уже несколько штук. – Он мой сын, никто не может забрать его от меня. Слышишь, Кэтти, никто.

Девушка вздохнула и потянулась за тёмно-зелёным фолиантом.

- Только скажи, что ты хочешь найти? Рецепт живой воды? Помнишь, нам про неё рассказывали, у девушки ещё было совершенно непроизносимое имя. Васи… Васайл… Не помню.

- Знаешь, я сейчас согласен даже на живую воду, - отозвался Фридрих, не поднимая головы. – И на это тоже.

Мужчина развернул книгу к Кэтти и ткнул пальцем в почти выцветшие строки. Девушка скептически фыркнула, но, присев на стол и перекинув волосы на левое плечо, начала читать. По мере чтения глаза её становились всё больше, а дыхание – прерывистей.

- Ты сумасшедший, - побелевшими губами прошептала она. – Фридрих, это убьёт тебя, это…

- Это вернёт моего сына, - тихо закончил он. – Кэтти, ты позаботишься о нём? Знаю, вы не слишком ладите, но ради меня и ради нашей дружбы.

- Отговаривать тебя бесполезно, не так ли? – спросила девушка, сжав руку Фридриха. – Ты ведь всё равно совершишь обмен?

Он грустно рассмеялся:

- Кэтти, в соседней комнате лежит мой сын. Он не дышит и уже совсем холодный. Мой ребёнок умер, понимаешь? А я могу всё исправить.

- Не понимаю, - согласилась Кэтти. – Но помогу. И даже прослежу, чтобы он не попал в плохую компанию и не начал курить раньше шестнадцати.

- Семнадцати, не меньше.

- Договорились, - она коротко поцеловала Фридриха в щёку и спрыгнула со стола. – Так, что нам нужно? Кровь, ритуальный круг, пепел ели… У тебя есть пепел ели?

- Нет.

- Тогда придётся спалить несчастную зелёную красавицу, пойдём на улицу? Благо праздники, еловые лапы в городе на каждом шагу.

***

- Самым сложным оказалось начертить руны вызова, - произнёс Фридрих, поднеся к губам новую сигару. – Пепел вечно не ложился как нужно, пришлось переделывать три раза. И то, кажется, не смог всё сделать правильно. Я выжил после ритуала, отделался только жуткой головной болью. Звучит совсем не героически и не торжественно, не так ли? – он поднял взгляд на Тома. – А ещё совершенно не помню, что происходило во время ритуала. Только ярко-голубые глаза и женский голос. Он предупреждал о чём-то, что я не запомнил, но не жалею.

- Не жалеешь о чём? Что не запомнил её слов или что провёл ритуал? – Том всё-таки налил себе кружку обжигающе – горячего чая («Рак горла, сынок!») и сейчас сидел, поджав одну ногу под себя.

- Ни о чём не жалею, - признался Фридрих. – Если бы ситуация повторилась, я сделал бы то же самое. Заключил сделку с ней.

- С кем?

- Можешь считать её богиней, хотя она скорее сильный элементаль, наверное, воды. Знаешь, мне было не до подробностей. А потом… Потом мой сын очнулся. Мой мальчик, совсем маленький, только начавший жить. Вот только глаза у него стали голубыми.

- Разве это так страшно?

- Нет, вовсе нет. Глаза оказались лишь первым звоночком. Знаешь, бывают светлые дети. Их все любят, они в ответ тоже любят всех. Мой сын был именно таким, если не учитывать его напряжённых отношений с Кэтти, хотя это больше напоминало ревность, чем действительно вражду. Но после того, как он… вернулся, - Фридрих выдохнул дым и перевёл взгляд на окно. – То, что он стал магом, я понял только спустя несколько лет, когда мы серьёзно поругались. Черти, он меня почти убил тогда, и если бы не появление его друга…

- Он хотел тебя убить? – не поверил Том. – Твой сын?

- Вряд ли у него была такая цель. Скорее, я ему просто мешал. Он тогда совершил не самый красивый поступок в своей жизни. Да что там скрывать, просто ужасный.

- Убил человека?

- Практически. Том, мы очень серьёзно относимся к некоторым аспектам нашей силы, существуют законы, которые не следует преступать. Но он это сделал, а я… А я постарался, чтобы никто не узнал об этом.

- Разве это честно? Другим бы за это неслабо досталось, - Том отставил кружку в сторону. – А ему сошло с рук?

- Ты говоришь о моём сыне, помнишь? Я не задумываясь отдал за него жизнь, разве меня могла волновать такая мелочь, как судьба постороннего человека? – он горько усмехается. – Хотя мне иногда кажется, что не будь этого человека в нашей жизни, всё сложилось бы по-другому.

- Лучше?

- Нет, просто по-другому. Мой сын влюбился, а я и не заметил. Он всегда много говорил о своём друге, так что немудрено не уловить ту грань, когда в его словах появились мечтательные нотки, когда желание его видеть стало непреодолимым, а окружающие его девушки начали откровенно злить. Увези я его тогда, кто знает, может быть, не было бы этой Зимы, - Фридрих вновь обернулся к окну. – Я совершил много ошибок, Том. И я хочу их исправить, хотя бы частично. Я хочу, чтобы Зима закончилась, я скучаю по пляжу. Ты представляешь себе песочный пляж? Ракушки, что вынесло на берег, запах моря и ночные костры. Билл любил сбегать с друзьями и разводить огонь на пляже, долго мог лежать на спине, смотря как искры теряются в тёмных небесах, а звёзды кажутся такими далёкими и одновременно такими близкими. Тогда мы ещё могли говорить о подобных вещах.

- Вы можете остановить Зиму? – перебил его Том. – Правда, можете?

Фридрих с сожалением вздохнул:

- Я не могу. Позволь, я закончу? Хорошо. Билл влюбился. Долго ходил вокруг своего друга, не решаясь поговорить об этом прямо, пока… В общем, он ответил ему взаимностью спустя два года. Он закончил школу, Биллу оставалось ещё несколько лет, потом он собирался уехать вместе с ним в столицу и всё было хорошо, - Фридрих в очередной раз закурил. – Но война спутала все карты. Билл предлагал скрыться, у нас была возможность просто стереть любое упоминание о его существовании, но друг моего сына оказался весьма принципиальным. Они пошли на фронт вместе, он – простым солдатом, Билл – врачом, не захотел, глупый, оставлять его.

- А потом он погиб, - негромко закончил за него Том. – Обстрел.

- Ты всё понял, - усмехнулся Фридрих. – Рад снова тебя видеть.

- Да ничего я не понял, - мужчина провёл рукой по лицу, сбрасывая сонливость. – Мне уже несколько лет снится полнейшая ерунда, которой просто не может быть. Ты просто разложил её по хронологии.