ДНЕВНИК БЕЛОЙ ОРХИДЕИ (Хроники рода Забини) (СИ)

- У вас слишком завышена самооценка, мистер Забини, - сухо произнесла профессор, испепеляя взглядом наглеца.

- Как будто я виноват, что я лучше всех, - очаровательно улыбнулся Блейз.

– Потрудитесь объяснить свое опоздание на урок более чем на полчаса, иначе вы немедленно покинете аудиторию и больше никогда не войдете сюда. А ввиду того, что данная дисциплина является обязательной для сдачи на Аттестацию, вы можете снова оказаться на шестом курсе в следующем учебном году.

Блейз быстро прикинул в уме перспективу остаться на второй год и должен был согласиться, что это весьма возможно. Из школы его не исключат, потому что и Дамблдор, и весь Департамент Образования очень нуждались в деньгах меценатов, а вот оставить его на шестом курсе на следующий год было очень даже выгодно всему преподавательскому составу. Это гарантировало, что школа будет получать серьезную финансовую поддержку еще один учебный год. Перспектива для Блейза была более чем отвратительная. Он только и мечтал быстрее получить диплом и свалить из Хогвартса, при этом прихватить с собой Малфоя, пусть даже женатого к тому времени, и увезти его во Флоренцию, а задерживаться в Британии еще на год, да еще в качестве второгодника, чертовски не хотелось. Но идти на попятную перед ненавистной училкой тоже не представлялось возможным, тем более в присутствии большой аудитории, которая, затаив дыхание, злорадно следила, чем же закончится это противостояние между слизеринским студентом и гриффиндорским деканом. Наверняка об этом будут говорить до конца недели и обсуждать во всех подробностях, поэтому нельзя было ударить в грязь лицом и облажаться. Блейз решил блефовать, ибо был отличным карточным игроком, и, когда МакГонагалл потребовала объяснений о его опоздании, Забини ответил со всей отпущенной ему природой дерзостью и хамством:

– От вашей английской овсянки, мэм, у меня начинается острая кишечная дристопатия, поэтому все утро я провел в вашем школьном сортире, сидя на толчке, и был вынужден опоздать на ваш урок, о чем весьма сожалею и приношу самые искренние извинения, мадам МакГонагалл, мэм.

– Мистер Забини, ввиду того, что вы устроили сегодня во время завтрака, пытаясь спровоцировать массовую драку, и учитывая ваше дальнейшее поведение, я буду ставить вопрос на ближайшем Педагогическом совете о вашем отчислении из Хогвартса.

– Горячо поддерживаю вас в вашем стремлении добиться моего исключения из этого убогого заведения, мэм! Однако имею серьезные опасения, что neanche cazzo (ни хуя ит.) у вас не получится, мадам МакГонагалл, – нагло усмехнулся Забини. – Любое решение Педагогического совета одобряет Совет Попечителей. Весьма печально, но мои родственники хотят, чтобы я учился именно в вашем brutto (поганом ит.) Хогвартсе, и на ваше мнение, мэм, всем caccare (насрать ит.). Моя семья на протяжении нескольких столетий финансирует эту блядскую богадельню, а моя мать является главным меценатом. Так что, мэм, при таком раскладе, боюсь, вы в очередной раз останетесь в меньшинстве.

Ввиду того, что МакГонагалл на мгновение потеряла дар речи от такой вопиющей дерзости и не нашлась, что сказать, Блейз решил воспользоваться ситуацией и занять место за партой, потому что недостойно ему, высокородному герцогу, стоять в дверях и препираться с британской училкой. Он направился вглубь аудитории, не дожидаясь на это разрешения, следом за ним шмыгнул Роберт Вейзи, обошел его и проворно занял место за партой с какой–то студенткой из Равенкло. Забини на миг замер на полпути к уже занятой парте и стал оглядываться в поисках еще одного свободного места, куда он мог бы сесть, но вдруг ангельское личико красавчика–итальянца побледнело и даже слегка позеленело, будто бы Забини внезапно приспичило блевануть. Единственное свободное место в аудитории было за партой, за которой сидел Дин Томас – гриффиндорец… чернокожий… грязнокровка….

Все знали о том, с какой ненавистью Забини относится к магглорожденным, и что для надменного итальянца легче будет пустить себе в лоб смертельное заклятие, чем сесть за одну парту с грязнокровкой, тем более гриффиндорцем, да еще чернокожим. Юный герцог никогда не скрывал своих расистских взглядов и не упускал случая продемонстрировать их. Забини замер посреди класса, а все присутствующие в аудитории студенты не спускали с него злорадно–торжествующих взглядов в предвкушении того, что на этот раз выкинет экстравагантный слизеринец. Дин Томас неуверенно поерзал на стуле, оказавшись в очень неприятной для него ситуации.

– Можно выйти, мэм? Присутствие черножопых грязнокровок вызывает у меня рвотные позывы, как и ваша овсянка, – обращаясь к профессору МакГонагалл, произнес Блейз.

– Мистер Забини, до конца учебного года я запрещаю вам появляться на моих уроках, штрафую Слизерин на сто баллов за ваше поведение и назначаю вам дисциплинарное наказание в виде физической работы по уборке школьных туалетов без какого–либо применения магии, – отчеканила преподаватель Трансфигурации. – Можете покинуть аудиторию, мистер Забини, я вас больше не задерживаю.

– Мыть сортиры, мэм? – почти спокойно переспросил итальянец, у которого от бешенства на миг потемнело в глазах.

– Именно, мистер Забини, – подтвердила декан Гриффиндора. – Думаю, это излечит вас от вашей спеси и надменности.

– Боюсь, что нет, мэм. No, signora. Такие люди, как я, которые пренебрегают условностями и решительно отбрасывают в сторону так называемые общепринятые истины, часто становятся победителями, – произнес Блейз и направился к двери.

В классе раздались злорадные смешки, особенно со стороны гриффиндорцев. В спину итальянца полетели оскорбления, а кто–то бросил свернутый в комок пергамент. Когда ком бумаги попал ему в спину, Забини медленно развернулся, ослепительно улыбаясь, и, выполнив шутовской поклон, будто бы принимал участие в театральной постановке на карнавале масок, мягко, с легким акцентом, произнес:

– Спасибо всем, кто меня любит, вы делаете меня счастливее. Спасибо всем, кто ненавидит, вы делаете меня сильнее. Спасибо тем, кто ни черта не понял, вы нужны для массовки.

Он собрался уже покинуть аудиторию, но вдруг снова обернулся и добавил:

– Вы смеётесь надо мной, потому что я отличаюсь от вас, а я смеюсь над вами, потому что вы не отличаетесь друг от друга, – с этими словами флорентийский герцог покинул класс, громко хлопнув за собой дверью.

========== ГЛАВА 7 Тайны флорентийского герцога ==========

http://orig07.deviantart.net/957f/f/2015/292/0/3/zabini_poster04_by_iren___loxley-d9do865.jpg

Слизеринские студенты, в отличие от всех остальных учащихся Хогвартса, имели значительные привилегии касательно жилищного вопроса. Им не приходилось ютиться по несколько человек в комнатах-общежитиях, как гриффиндорцам в своей высокой башне. Просторные подземелья давали возможность каждому слизеринцу иметь отдельную комнату, а обеспеченные учащиеся занимали по две, а то и по три, превращая их в роскошные апартаменты. Блейз Забини имел три просторные комнаты, но если апартаменты Драко Малфоя можно было сравнить с музейными залами, где все было в идеальном, образцовом порядке, то жилье Забини скорее напоминало будуар капризной фаворитки или дорогой куртизанки. Домовые эльфы выбивались из сил, чтобы поддерживать здесь порядок, но творческая натура взбалмошного хозяина и его итальянский темперамент не способствовали этому.

Несмотря на постоянный беспорядок, его апартаменты выглядели уютными и роскошными. Они были обставлены дорогой мебелью, инкрустированной золотом, и украшены всякими редкими вещами. Забини терпеть не мог Хогвартс, поэтому за все шесть лет, что был вынужден находиться в этом учебном заведении, постарался превратить свое жилище в место, мало чем напоминающее ему о ненавистной школе и более похожее на его личные апартаменты в старинном Палаццо Строцци, принадлежащем на протяжении уже многих веков одному из старейших семейств Италии. Здесь было великое множество произведений искусства. Апартаменты напоминали скорее сокровищницу, изобилующую живописными полотнами итальянских художников, в основном с обнаженной натурой, очень фривольного, а иногда ярко выраженного порнографического содержания, миниатюрами и драгоценностями. Одна из комнат была гостевой залой и отличалась изящным убранством. Большой зал служил для проведения увеселительных мероприятий и знаменитых на всю школу закрытых вечеринок для избранных, которые в итоге всегда перерастали в разнузданную оргию. Стены комнаты украшали старинные гобелены, с потолка, расписанного фресками в стиле итальянского барокко, свисали вычурные хрустальные люстры с ароматизированными восковыми свечами. Блейз Забини, хоть и рожденный на Туманном Альбионе, в душе был истинным флорентинцем, любил тепло и свет, поэтому просторный зал постоянно отапливался камином, отделанным резными узорами и скульптурами. Камин из белого мрамора украшали золотые чаши, часы, статуэтки из слоновой кости и драгоценных камней: крылатый пегас из цельного сапфира, рубиновый тролль и уродливый бронзовый гном с корзиной бриллиантов. Вдоль стен стояли уютные диваны, обитые мягкой кожей или атласом, мозаичный пол устилали роскошные ковры, а в углу у шкафа с зеркальцами и ящичками было небрежно брошено огромное покрывало из шкурок песцов, на котором Блейз иногда занимался сексом с двумя или тремя любовниками. Бесценные безделушки стояли и валялась повсюду – на столах, полках и горках – шкатулки с эмалью и золотом, аметистовые, топазовые, нефритовые в золотой оправе с бриллиантовой инкрустацией пепельницы, флакончики, пудреницы. В изящных вазах благоухали цветы, испуская густой аромат. Блейз любил белые цветы, поэтому повсюду стояли роскошные букеты роз, лилий и орхидей.