Бедняжка в мантии (СИ)

– Да, я передумал.

– Я даже знаю из-за чего, – хитро улыбнулся друг, обнажив с одной стороны зубы.

– Скажешь причину вслух и умрешь, – предупредил я его о последствиях и, в доказательство своих слов, вытянул перед собой Милли.

– Ты хочешь кинуть в меня мельзетору? – скептически отозвался Грант и упал спиной на пружинистую кровать.

– Я запру вас в одной комнате и за неимением еды, она сожрет тебя, – добродушное выражение осветило моё лицо.

– Это не изменит того, что ты пожалел Томаса Дильса. Да, твоё сердечко растаяло, стоило ему увидеть препятствие…

– Ты ведь сам знаешь, что я поступаю правильно! – перебил его я, не дав закончить это мерзкое, по своему содержанию, предложение и выпустил из рук недовольную Милли.

– Да. Просто дразню, – прямо признался Эванс, потянувшись за подушкой и подложив её себе под голову для большего удобства. – На самом деле я горжусь тобой. Ты впервые испытал к кому-то жалость.

Всё. Финиш. Раз сам Грант Эванс так считает, значит, со мной действительно творится что-то не то. Святые нереиды! Теперь я стану добрым и у меня появится сердце! Я стану сентиментальным и начну рыдать по поводу и без него!

Но, как бы я не артачился, весь пыл, касательно плана «Мести недомагам», у меня просто бесследно пропал. Хоть в розыск подавай, ей Мерлин.

Я не хочу добавлять лишних проблем, своими детскими выходками, тому, кто может вскоре лишиться матери.

– Ой, пошел ты, – вяло отмахнулся я от друга. – Стал бы я жалеть эту жабу!

Я сопроводил свою фразу хмыканьем, но, очевидно, оно было настолько наигранным, что Гранту пришлось одарить меня неверующим взглядом.

– Ладно, это неважно. Что там у вас с Джеем? – перескочил он на тему, о которой мне хотелось говорить меньше всего.

Всё потому, что я и сам не знал: что у нас с Джеем. Для «ничего» – слишком много поцелуев. Для «любви» – слишком много пустоты в сердце.

– Да нормально всё, – ограничился я односложной фразой.

– Что-то случилось? – тут же просек моё вранье друг.

– Ну…не то, чтобы я придираюсь… – попытался я начать с самой главной причины.

– Говори уже, – нетерпеливо приказал Грант и вернулся в сидячее положение.

Я стал мерить комнату огромными шагами (всегда так делаю, когда нервничаю), при этом заламывая за спиной руки.

– Он такой тупой! – именно это я сказал, не найдя в своей голове более подходящих смягчающих слов.

И потом меня прорвало…

– Он считает, что вымерли драконы, а не динозавры. Думает, что столица Арануки – Гриза! А вчера он мне сказал, что очень бы хотел попробовать китайский рамэн, а он японский! – вконец мой голос сорвался на крик, и Гранту пришлось снять с запястья браслет и запульнуть им мне в лоб, чтобы я приглушил голос.

– Мерлинова мантия, а как же мне надоело глотать его слюни! – в негодовании зарычал я. Воспоминания об этих поцелуях вызывали дрожь по телу и, если при первой встрече с Джеем, подобная дрожь казалась мне приятной, то теперь я её ненавидел. Я, словно каторги, ждал наши встречи тет-а-тет.

– Не надо таких подробностей, – притормозил друг, жестом ладони приказав моему рту захлопнуться.

– Байк у него, конечно, классный, но когда Джей открывает рот, то мне хочется отрезать себе уши. А ему язык.

Почувствовав облегчение от того, что излил душу, я приземлился прямо на пол и растянул ноги впереди себя. Под моей рукой что-то оказалось и, убрав её, я наткнулся на нераскрытую конфету.

Видимо, Милли утащила.

Я распаковал «Удивительную радугу» (так гласил фантик) и зажевал конфету.

– Тогда расстанься с ним, – предложил самый лучший выход Грант. – Что ты к нему чувствуешь?

– А что обычно чувствуют? – в отчаяние спросил я. Ведь должна существовать хоть какая-то зацепка, благодаря которой мы с Джеем станем друг к другу ближе.

– Ты бы не задал такой вопрос, если бы на самом деле любил.

– Вместо того, чтобы давать дельные советы ты сидишь и философствуешь, – заметил я, скривив рот в отвращении. – Я тебя кормлю, а ты даже пользы никакой не приносишь. Философствуют только дураки, запомни это. Умные люди действуют.

– Так действуй, а не разговаривай. Кто ж тебе мешает?

Легко сказать…

12.08.2013г.

Я в школе, а Грант дома. От одного осознания этого уже страшно. Я боюсь за психику своего друга. Моя мать его затерроризирует. Её характер не сравнишь даже с фурией, а Грант такой хороший и добрый. Она его испортит, и он войдет в клан двинутых на голову Вальзеров.

Как всегда, занятый своими мыслями, я прекратил обращать внимание на дорогу, и в следующий момент моё плечо ударилось о чью-то руку. Я выискал в закоулках памяти пару проклятий и уже собирался их озвучить, как на меня произвели грубый и необоснованный наезд:

– У тебя глаза на затылке что ли? Смотри, куда идешь! – не поверите, но этот голос принадлежал Тому. Гневному и злому, каким я его ещё не видел.

Я прикусил собственный язык, порывавшийся выдать колкость. В конце концов, может Том узнал что-то плохое о матери…

– И чего ты молчишь? – вопросительно уставился на меня недомаг. Почему-то мне показалось, что он сейчас лопнет от своего негодования. По крайне мере, он уже надулся, как рыба-ёж.

– Язык проглотил или тебе в этом помог Джей? – продолжал Том нарываться, явно ожидая от меня обычной взрывоопасной реакции.

– Какая горгулья тебя укусила? – проигнорировав все его вопросы, задал я свой собственный. При этом я встал в позу, как бы говорящую: «да ты уже в край обалдел, недоумок», но эта поза не годилась для исполнения в мантии.

Возможно, мне только кажется, но раньше шутки Тома были более мирными, а не такими злобными, как сейчас.

– Видимо та же, что и тебя покусала, – язвительно отозвался черноволосый, и его плечо нашло опору в стене, возле которой мы и остановились. Руки скрещены на груди, самодовольства на физиономии хоть отбавляй, а косая линия губ лишь довершала образ напыщенного павлина.

– Где же твоё обычное: «Сдохни, Том!»?

Я продержался ровно 3 минуты 23 секунды, прежде чем взорваться Йеллоустонским вулканом. После всех его слов я больше не видел смысла щадить чувства презренного недомага. Но, по крайне мере, я старался.

– Тебе некому петлю на шее затянуть? – включился я в игру, полностью копируя позу Тома. Самое моё любимое занятие – злить людей, копируя их интонации, повадки, поведение и, собственно, высокомерные позы. – Могу помочь.

– Так уже лучше, – поощрил меня темноволосый. Его глаза сощурились больше обычного, а на лбу пролегла складка. Если бы это был не Том, а кто-то другой, я бы решил, что он над чем-то размышляет. – А то ты совсем из-за Джея подобрел. Пугаешь.

– Чего ты пристал ко мне? Джей-Джей, – очень похоже изобразил я его интонацию, только прибавив голосу больше подобострастия. – Если сам хотел с ним встречаться, надо было проявлять инициативу.

Ничего, кроме хмыканья, пропитанного отвращением, я не услышал.

Я пришел к решению, что разговор этот должен окончиться, пока моё желание убить Тома не стало необъятных размеров. Гранта тут нет и, следовательно, остановить меня будет некому.

– Всё, свали с дороги, – я помахал перед собой рукой, словно отгоняя назойливую муху. Ошарашенный Том на шаг от меня отступил, пропуская вперед.

Не ожидал, что тебя заткнут, зазнавшаяся заноза моей задницы? А вот и получай!

Я теперь даже дня не могу прожить, не испытав к убогому двибу ненависти. Он напрочь засел в моей голове, да что там, он в ней поселился! И, поверьте, это не влечет за собой никакой романтики.

– Может, Тому нравишься ты, а не Джей?

Вот к такому выводу пришел Грант, когда я во всех красках пересказал ему свою перепалку с недомагом.

– Да, конечно, – сардонически усмехнулся я и потрепал на голове друга волосы. – Иногда ты меня убиваешь своей верой в романтику.

– Наверняка, это всё потому, что я сегодня разговаривал по интернету с Арабэллой, – лучившиеся от радости глаза Гранта только подтверждали его расположение к объекту разговора.