Deux Ex Machina/Strangelove (СИ)

– Мэттью куда спокойнее относится ко всему, и очень во многом мне помог, учись, – сказал он, и Доминик, будь он на пару лет помладше, точно запустил бы ему кулаком в челюсть, но он лишь стиснул зубы и выдохнул дым.

Это была простая провокация, когда они ругались раньше, это было грандиозно – а теперь тем более. В этой реплике было возмутительно почти всё, и то, как он приравнивает себя к мужчине, которого Доминик считал своим идеалом, и то, как панибратски он называет его по имени, хотя ему этого было не позволено, и этот грязный намёк. Мэттью никогда бы ничем большим не помог ему, Доминик был чертовски в этом уверен.

– Закрой рот, пока туда не залетел чей-нибудь член.

Доминик побоялся того, что им обоим наверняка казалось очевидным оскорблением и вызовом, побоялся и своей реакции. На такое он запросто бы съездил по лицу и не пожалел бы, не добившись первой крови.

Слава богу, у Харрисона тоже вроде бы проснулись мозги, и он только ответил:

– Как скажешь.

Оба не сдвигались со своих мест, глупо и настойчиво показывая, что друг друга они не страшатся и им более чем плевать. Докурив, Эдвард поднялся первым и бросил через плечо:

– Если тебя вдруг заинтересуют подробности, обращайся. Всегда готов помочь.

Какие подробности?

Эдвард, бывало, частенько называл его тормозом или различными шутливыми и не очень вариациями кличек, обозначающих человека, который слишком мало думает, но Доминик до этого момента никогда не воспринимал такие панчи всерьёз, даже если они ругались в пух и прах. Он испытывал чистое омерзение от того, сколько связывало его с Эдвардом.

Он вернулся в лаборантскую, Капраноса там не было, но он был не готов встретиться с ним. Конечно, в тот миг, когда Доминик был на пике своей неготовности, мистер Капранос и вбежал.

– О! Киса… то есть, мистер Ховард! Увидимся позже, – подмигнув, он схватил со своего стола какую-то попку и умчался туда, откуда, видимо, и пришёл.

Это вряд ли, подумал Доминик. Все увиденные им кошмары восстали, как зомби, устроили в его голове настоящий апокалипсис, а его душу всю десять раз оббегали вдоль и поперёк десять чёрных котов. Его раздражало в ситуации абсолютно всё. И то, как Эдвард по-видимому намекал на то, что у Доминика есть причины не доверять Мэттью, и его ревность, и его внезапная отчаянная смелость, лезть ва-банк с такими заявлениями.

– Поеду домой, – сказал Доминик вошедшему мистеру Беллами. Тот немного растерялся, но кивнул головой. – Могу попробовать приготовить ужин.

– Я сегодня рано, не нужно, – он приблизился и поцеловал Доминика в губы за закрытой дверью, чего раньше не сделал бы никогда. Или Доминик всё ещё был под влиянием кое-чьих слов, или этот поцелуй показался ему немного более отчаянным, чем было необходимо.

На самом деле, Доминик почти три часа провёл у Криса и Келли, первый был на работе, последняя ещё раз убедила его в том, что Харрисон – та ещё сука, и он мог бы выдумать что угодно, потому что его «любовь» вымыла ему остатки мозгов.

Едва успокоившись, Доминик налегке отправился домой. Его уже не волновала вся эта ересь. Ну, может только немного.

Он спокойно посещал университет до самого марта, избегая Харрисона, когда изредка наталкивался на него, выслеживая мистера Беллами, чтобы сходить с ним покурить, никого даже не стесняясь. Конечно, шепотки ходили тут и там, но все знали, что мистер Беллами – его куратор, самый внимательный куратор и руководитель его магистерской, поэтому никто большого внимания на них не обращал, только те, кто тоже хотел бы попасть к мистеру Беллами. Но, как оказалось, мистер Беллами всегда выбирал студентов на руководство сам, не доверяясь деканату в этих делах.

В общем, Доминик плотно вошёл в колею, и помимо изучения конспектов и всевозможной литературы в университетской читалке, где он любил поработать над магистерской, если вдруг их с Мэттью расписания не совпадали, он почти ничем не занимался в остальное время.

С каждым днём они дарили друг другу всё больше касаний, взгляды становились откровеннее, но Мэттью явно не желал делать первый шаг, осторожничал, видимо, беспокоясь за его самочувствие. Да и вообще, он, казалось, был так увлечён работой, что расслаблялся только перед сном и особо ни о чём с Домиником не разговаривал, но его это не напрягало.

Пока на его телефон не пришло сообщение:

«Перевожусь в колледж неподалёку. Выдохни свободно, Ховард. Хотя удачи с этим.

P.S. И кстати, мы переспали три раза. Счастья в новой жизни»

Доминик перестал сосредоточенно жевать чипсину. В глотке пересохло, во рту стало так отвратно, что захотелось блевануть.

Мэттью вошёл через пять минут после того, как Доминика всё-таки вырвало от нервозности. Он убеждал себя всё это время, что всё в порядке, но не мог успокоиться, пока не задал бы этот вопрос напрямую.

– Вы переспали? – Мэттью остановился на полшага и повернулся. Вот-вот, и Доминик готов был сорваться. – Нет, не так. Вы трахались?

– Мы? – переспросил он.

Одномоментного испуга в его глазах хватило, чтобы Доминика ураганом снесло по лестнице на второй этаж. Он закрылся на замок в спальне, где каждая единая вещь напоминала ему о Мэттью. Внутри всё похолодело в десять раз. А самым, пожалуй, страшным было то, что ему некуда было идти. Последний человек, который…

Предатель.

Доминик вдруг онемел. Он не хотел ни злиться, ни курить, ни трястись от нервов. Он лёг на кровать, почувствовал этот запах одного на двоих геля для душа и закрыл глаза, игнорируя из последних сил слабый стук в дверь.

Мэттью перестал пытаться через пять минут.

Комментарий к О машине

следующая глава последняя

========== О двоих из машины ==========

Мэттью давненько не спал на диване. У Мэттью давненько не болело вот так в груди. Голова раскалывалась, и было неловко за себя – последнее чувство было ему знакомо даже слишком хорошо. На самом деле, поняв, что робким стуком ничего не добьёшься, он поступил ещё резче и настойчивее – сел напротив двери в спальню и накрыл лицо ладонями.

Лицо ублюдка, который, как обычно, думал, что всё обойдётся, и что Эдвард сдержит данное им слово. Он удалился с горизонта так быстро - интересно, куда вдруг делась его отчаянная любовь? Эти «хочу бороться и буду бороться», «выебу тебе мозги», «вскрою твою жизнь, добьюсь тебя»?

Мне так жаль, мне так жаль. Жаль. Жаль. Прости меня.

Люблю тебя.

Хотелось выдрать себе глаза, содрать с лица кожу. Он был отвратительным больным ублюдком, которого соблазняли молодые парни, которым просто не повезло. Не повезло?

Неважно. Очень хотелось всё разложить по полочкам, рассудить здраво, но только спустя полчаса адских мучений и почти что смертельной боли в голове и в груди из открытой двери в него швырнули подушку и костюм, а сверху добавили покрывало.

Любимый чёрный костюм Доминика.