Часть истории (СИ)

— И будет, пока не найдётся решение. Пока я его не найду.

— Пока мы его не найдём, по всей вероятности.

Гарри коротко улыбнулся.

Снова повисло молчание, оба были погружены в свои мысли, недоступные другому.

— Гарри.

— Геллерт.

— Всё будет хорошо. Вроде так принято говорить, да?

— Чёрт, да ты ведь ничего не смыслишь в утешениях, да? — ехидно, но горько усмехнувшись, кольнул Гриндевальда Гарри.

— Ну извини, по этой части у нас Ал, — развёл тот руки, оскалившись в ещё одной односторонней усмешке.

Быстрый короткий поцелуй вывел Гарри из равновесия, заставив все непрошеные мысли вылететь из головы. Геллерт целовал жёстко, кусая губы и больно впиваясь пальцами в плечи, что контрастировало с поцелуями Альбуса, как лёд с пламенем. Пол поплыл под ногами, плавясь и превращаясь в предательски неверное нечто, а воздух полностью вышибло из грудной клетки. Одно лишь мгновение — и такое безрассудное состояние эйфории было обеспечено. Поттер помотал головой, прогоняя головокружение, а Геллерт уже тянул его за руку, коротко обронив:

— Идём, Ал уже заждался.

Гарри бросил последний взгляд на чёрное в мелких точках звёзд небо за окном, глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Он что-нибудь придумает, обязательно. Он сделает всё возможное, чтобы положить конец войне и Волдеморту. И он будет счастлив. Слишком многим он теперь дорожил, чтобы отдавать это за бесценок или даже за самые дорогие богатства мира. Он костьми ляжет, но будет, чёрт побери, счастлив.

========== Глава 26. Улыбайся ==========

Smile, the worst is yet to come,

We’ll be lucky if we ever see the sun.

(Улыбайся — худшее ещё впереди,

Нам очень повезёт, если мы ещё хоть раз увидим солнце.)

Mikky Ekko — Smile

Гарри задумчиво перебирал содержимое мешочка, сейчас беспорядочно разбросанное на покрывале. Треснутый снитч, поддельный медальон Слизерина с запиской от Р. А. Б., Карта Мародёров, осколок сквозного зеркала, пергамент с генеалогическим древом Поттеров, письмо Дамблдора, ключ от сейфа и альбом с фотографиями — ничего существенно полезного и ценного для кого-либо, помимо его самого. Он потёр лоб, нервно взъерошив волосы и, поднявшись, подошёл к окну.

Прохладное утро постепенно переходило в знойный и удушливый августовский день, такой же, какими были все предыдущие, — прекрасный, но мучительный. День изо дня Гарри смеялся шуткам Ала, парировал на едкие замечания Геллерта и плавился под поцелуями, но не мог найти себе места от одной лишь мысли о собственной беспомощности и никчёмности. Он не знал, с чего начать и что делать. Да и как он мог вообще что-то сделать в данном месте, в данное время, находясь в данном положении? Ко всему этому прибавлялся недостаток информации. Что он знал, в сущности? Шесть хоркруксов. Дневник, кольцо Гонтов, медальон Слизерина, чаша Хаффлпафф, Нагини и что-то, принадлежавшее Гриффиндору или Равенкло. Ладно, первые два были уже уничтожены им самим и Дамблдором, но остальные? Относительно последнего, он даже не знал, чем это могло бы быть, Нагини же ещё даже в планах не было. Более того, даже её родителей в планах не было. Гарри прислонился лбом к стеклу и застонал. Мучительно захотелось побиться головой о что-нибудь жёсткое, например, железобетон, но, за отсутствием иного выхода, нужно было прожить ещё как минимум сто лет. А потом, эти сто лет спустя, Волдеморт, расхохотавшись, помрёт от одного лишь его вида.

Гарри вздрогнул, почувствовав прикосновение к плечу. Не успел он обернуться, как футболка, стягиваемая Алом, — его запах, запах шоколадного печенья и чего-то ещё, горьковатого, как цедра апельсина, Поттер не мог спутать ни с чем другим — начала сползать с плеча, а тёплые губы прильнули к шее.

— Ал, — простонал он, чувствуя, как тепло разливалось по венам, а колени вот-вот готовы были подогнуться.

Поцелуи стали ощутимее, губы Альбуса — настойчивее. Он втягивал кожу на шее, немного жёстко, что было совсем на него не похоже, поднимаясь всё выше и выше, пока, наконец, не втянул мочку уха, прикусив и горячо зашептав:

— Собирайся, милый.

Дамблдор отстранился, напоследок скользнув пальцами по животу и вызвав у Гарри очередную волну дрожи. Собрав волю в кулак, на что потребовалось некоторое время, Поттер спросил:

— Что? Куда? — голос всё равно дрогнул, и Гарри мысленно выругался, но развернулся, храбро встречаясь с тёплым и смеющимся взглядом Ала и насмешливым — Геллерта.

— Ал хочет провести день на природе, поэтому тащит нас к озеру, — вместо Дамблдора ответил Гриндевальд. — Пикник, пляж, чистая вода и палящее солнце. И абсолютно никого вокруг, — он игриво выгнул бровь, недвусмысленно поглядывая на Гарри. — Улавливаешь, к чему я клоню?

Гарри раздражённо, но уже с долей веселья, фыркнул. Гриндевальд так любил издеваться над ним, что не мог позволить себе упустить ни одного предоставлявшегося случая. Это раздражало. И веселило. А Альбус лишь молча наблюдал за всем этим, явно развлекаясь и наслаждаясь происходящим. Поттер отошёл от окна и снова сел на кровать, принявшись наскоро складывать вещи в мешочек. Только сейчас он заметил, что Гриндевальд держал в руках альбом с фотографиями, лениво перелистывая страницы.

— Эй, это моё! — возмущённо воскликнул он, вырвав из рук Геллерта альбом. — Ты в курсе, что брать чужое без разрешения некультурно?

— Чужое? — Гриндевальд прищурился, сделав вид, что смертельно обиделся. — Разве мы чужие тебе? После всего того, что было? — он наклонился к его уху, опаляя кожу горячим дыханием. — После всего, что было хотя бы этой ночью?

Он смотрел прямо в душу, манипулируя, вызывая чувство вины. И явно добиваясь того, что ему хотелось.

— Это слишком личное, — упрямо проговорил Гарри, чуть помедлив.

— Слишком личное — это то, что у тебя родинка на ягодице, а мы, — он взглядом указал на беззвучно смеявшегося Альбуса, — и это знаем. К тому же, — спустя мгновение добавил он, — я уже успел кое-что посмотреть.

Гарри пытался найти выход из ситуации. Он только и делал, что пытался найти выходы из тех передряг, в которые постоянно попадал, вечный неудачник. Он усмехнулся и, подвинувшись ближе к Гриндевальду, открыл альбом на первой странице. И скорее почувствовал, чем увидел, как Ал подошёл сзади, заглядывая через его плечо.

— Это мои родители, — тихо произнёс он, неотрывно глядя на смеявшихся и кружившихся в танце Джеймса и Лили.

Следующие несколько снимков изображали их же — в Хогвартсе, в доме Поттеров, в каком-то парке и в окружении друзей, следующие — Сириуса в молодости в кожаной куртке и с сигаретой в зубах, похожего на рокера из какой-нибудь маггловской музыкальной группы, и ещё несколько — уже в зрелом возрасте. Гермиона, Рон, другие Уизли и сам он в детстве и юности. Гарри быстро перелистывал страницы, коротко комментируя и опасаясь задерживаться и вспоминать, опасаясь возможных вопросов, и опасения эти были не напрасны.

— Ты был таким милым, Гарри, — то и дело ворковал Ал, тихо смеясь и щекоча его. — Кстати, фон напоминает Хогвартс. Но ты не мог быть в то время в Хогвартсе.

— Что? — кровь прилила к лицу, и Поттер начал судорожно искать оправдание. Зря он смягчился и сдался, наивный, легковерный, мягкотелый, слабовольный, бесхарактерный… — Нет, это не Хогвартс, конечно. Я никогда не был в Хогвартсе до того, ты ведь знаешь.

— Тогда где была сделана эта фотография? — вкрадчиво поинтересовался Геллерт.

— Где-то в Шотландии, я уже не помню точно, — расплывчато ответил он, изо всех сил стараясь избежать лжи. Но Гриндевальд был слишком настырен и слишком нагл, чтобы остановиться в подходящий момент.

— В Хогвартсе, например.

— Нет, — Поттер с силой захлопнул альбом и, уменьшив его, положил в мешочек к остальным вещам. — И ты больше не будешь об этом говорить, понял, Гриндевальд?

— Ого, у маленького котёнка появились острые зубки, — ухмыльнулся тот, подавшись вперёд и жёстко, с прикусом, поцеловав его. — Понял. Но ты же знаешь, правда всегда всплывает наружу.