Паучий престол I (СИ)

Да, у этого Наруто было то, с чем Саске не стыкался прежде – несгибаемая воля, что натолкнуло подростка на вывод об упрямстве, упорстве и безудержности, как о неотъемлемой части характера блондина. И это будоражило, потому что… потому что не каждый, даже те, кто кичился своим авторитетом, предводительскими качествами или же деловой хваткой, мог быть таким – неформальным лидером, который, находясь в тени, мог заткнуть за пояс любого, кто бы встал на его пути. Впрочем, Саске никогда не делал однозначных выводов о человеке после столь короткого знакомства, поэтому свои догадки он ставил при себе, прекрасно зная, насколько может быть обманчивой внешность.

Конечно, Саске обращал внимание на внешность, без этого никак, тем более с его пунктиками относительно образа настоящего мужчины в целом, и эти пунктики касались не только небритости или же состояния обуви, поэтому он и не смог удержать от того, чтобы не скользнуть взглядом по телу парня, оценивая. Скользнул и задохнулся, понимая, что лучше бы он концентрировался на профиле блондина, избежав столь искусного соблазна. Пришлось закусить губу, чтобы сдержать горячий, судорожный вздох, и Саске надеялся, что его попутчик не заметил того, с каким шумом он выдохнул через нос, а после громко сглотнул. Никогда с ним такого не было, хотя никогда ранее он и не пересекался с деревенщиной, что, скорее всего, своей новизной и волновало его молодую кровь.

Белая футболка обтягивала тело блондина, как вторая кожа, подчеркивая умеренный рельеф мышц груди и живота, и Саске, скользя взглядом от выступающих ключиц парня до кромки коричневого ремня с большой овальной пряжкой, понимал, что Наруто за всю свою жизни ни разу не был в спортзале и ни часа не провел на тренажерах. Все это было результатом работы на ферме, ежедневной, физической, кропотливой, под жарким техасским солнцем, из-за чего кожа парня приобрела золотистый цвет, хотя, вполне возможно, Наруто был смуглым в принципе.

Сам Саске от природы был светлокожим и всех прелестей загара не понимал, да и в высшем обществе столь аристократичный цвет вызывал восхищение, а иногда и зависть. И вот, впервые, Учиха почувствовал укол неполноценности, словно быть именно таким, как Наруто, с кожей цвета меда, правильно, а он на его фоне смотрелся бледно и болезненно, словно все семнадцать лет своей жизни провел в заточении. Хотя, почему «словно»? Просто заточение бывает разным. Нет, это все комплексы, на самом же деле они просто разные, принадлежащие каждый своему миру. Их нельзя сравнивать, по крайней мере, не по одним меркам, потому что, как на них двоих ни посмотри, разница между ним всегда будет разительной. Этот вывод слегка отрезвил Саске, и он отвел взгляд, слегка нахмурившись. Отвел и снова взглянул, украдкой, из-под густых ресниц, теперь отмечая, насколько у Наруто красивые руки.

Да, у Саске были своего рода фетиши, и мужские руки, сильные, с яркими узлами мышц, когда под кожей видны их переливы и темная сетка вен, всегда приковывали взгляд брюнета. У него самого были тонкие запястья и длинные, музыкальные пальцы с аккуратным маникюром, но восхищение сильными мужскими руками не было следствием каких-то комплексов или же недосягаемых желаний, просто это было красиво и это… вновь-таки будоражило. Да, сильные руки могут причинить боль, могут ранить и сломать, но более захватывающе, волнительнее, острее думать о том, что эти руки способны аккуратно обнимать своим плотным кольцом, нежно скользить слегка мозолистыми ладонями по телу, ласково чертить мягкими подушечками узоры на коже, оберегать и защищать, при этом оставаясь такими же сильными и крепкими. Может, за такие мысли кто-то бы и упрекнул Саске в излишней изнеженности или же обозвал его педовкой, поскольку, по мнению большинства, только эти недомальчики с намалеванными личиками, которые вертят задницами перед толстосумами, алчно погладывая на их кошельки, могут западать на все большое, толстое и увитое венами, но сам Учиха считал, что это просто его идеал мужчины.

Конечно, руки Наруто красивы, и Саске понимал, что это, вновь-таки, природная красота, пусть не безызъянная, пусть не доскональная, пусть деревенская, но она была естественной, не такой, какой её привык видеть тот, кто сам неоднократно участвовал в конкурсах красоты, и это цепляло. Цепляло так, что он, пусть и понимая нелепость своего поведения, несколько минут не мог оторваться от рассматривания того, как блондин уверено, но при этом расслаблено сжимает руль, как пальцы его рук обхватывают вершину рычага коробки передач, как при этом скользят под кожей мышцы и как все это зрелище органично дополняет бронзовый загар кожи с едва заметными светлыми волосками. Возможно, он получил солнечный удар, когда шел по обочине, но ещё никогда Саске так не залипал на одном человеке, гордясь тем, что ещё никому не удавалось очаровать его с первого взгляда.

А Наруто смог, ведь, по сути, они и парой слов не перекинулись, он ничего не знал о блондине, кроме его имени, предположительного возраста и вероятного происхождения, видел его мельком, да и то в процессе езды, но и не признаться себе в том, что этот человек ему понравился, было бы самообманом.

Закусив губу, Саске таки отвел взгляд, мысленно пытаясь убедить себя в том, что во всем виновата резкая смена обстановки, непривычная атмосфера, стресс и, конечно же, иной типаж людей, который ему самому кажется просто… интересным, а не привлекательным или симпатичным, ведь, например, тот же Какаши ничего кроме сумбурной антипатии, непонимания и малюсенькой доли уважения ничего не вызывал. В общем, пришло время вспомнить, что он – Учиха, а вспомнить – значит держаться невозмутимо, с высоко поднятой головой, но при этом ведя себя достойно, оценивая человека не по одежке, а по уму, потому как, зачастую, под яркой оберткой скрывается если не дешевка, то разочаровывающая обыденность точно.

- Наруто… – донеслось до него, как сквозь вату, и Саске вздрогнул, всполошено посмотрев на своего попутчика, словно тот только что застал его за чем-то непристойным, хотя, по сути, так оно и было.

- Что? – пробормотал Учиха, ещё крепче цепляясь пальцами за ремень школьной сумки, которая лежала у него на коленях.

- Говорю, Наруто меня зовут, - блондин, на секунду повернувшись к нему, улыбнулся. – Намикадзе Наруто.

- Да, я помню, - спохватился Саске, почему-то краснея. То ли улыбка блондина была воспринята им неправильно, то ли сам Наруто не умел улыбаться просто так, только ради того, чтобы расположить к себе собеседника, но было в ней что-то смущающее, словно за обыденным движением губ был спрятан какой-то подтекст. Хотя, возможно, подросток хотел, чтобы этот самый подтекст был.

- А ты? – продолжал буквально подбивать на разговор брюнета Намикадзе, но его вопросы не были навязчивыми, скорее, воспринимались, как желание завести непринужденный разговор, чтобы скоротать дальнюю дорогу. – Как твое полное имя, Саске?

- Учиха, - слегка резко ответил подросток, с неким вызовом посмотрев на собеседника. – Учиха Саске, - брюнет и сам не знал, какой реакции ожидал, прекрасно понимая, что, скорее всего, в Техасе, тем более в фермерском поселке, о его семье и слыхом не слыхали, но таковы были его привычки. Да, Саске привык к тому, что его фамилия не только решала многое, но и предопределяла отношение людей к нему, потому как знакомство, а тем более сотрудничество или же дружба с Учиха всегда считались показателем социального статуса, но, судя по очередной, обескуражившей подростка улыбке, только что он столкнулся с тем, что его фамилия для человека была всего лишь набором букв, а не элитной визитной карточкой.

- Приятно познакомиться, Учиха Саске, - Наруто, решив слегка слихачить на безлюдной трассе, прибавил скорости, с явным наслаждением ощущая потоки ветра, которые, врываясь через приоткрытое окно, ерошили его волосы. – А ты сам откуда?

- А что? – сразу же ощетинился Саске, при этом, мысленно, укоряя себя за излишнюю несдержанность и явно неуместную агрессию, хотя при всем при этом брюнет не мог сказать, что ему некомфортно или же вопросы собеседника задевают его. Просто такова была защитная реакция его личности, типичная, подростковая, но, видя, как беззаботно Намикадзе пожимает плечами в ответ, брюнет почувствовал себя не просто бунтующим подростком, а капризным ребёнком, который за грубостью пытается скрыть собственную неуверенность.